Глава 15 (2/2)
— Вот оно, — тихо сказал Гарри хриплым голосом, но спросить, что он имел в виду, она не успела. Он вновь погладил её там, в то же время чуть надавливая большим пальцем на клитор, и её глаза снова закатились и закрылись.
Она почувствовала, как её ноги сами собой раздвинулись шире, и застонала от стремительно нарастающих ощущений, её дыхание стало частым и поверхностным. Гарри продолжал движения пальцев, всё ближе и ближе подводя её к краю. Она чувствовала, как его эрегированный член ритмично вжимался в её бедро, пока его пальцы скользили между её ног.
— Гарри, — выдохнула она, приподнимая бёдра, чтобы встретить уже два пальца, которыми он скользнул в неё. — Гарри… пожалуйста…
Её голос откровенно дрожал, сердце колотилось, а тело истекало соками и отчаянно нуждалось в его прикосновениях, и ей было абсолютно наплевать, как она сейчас выглядела, как звучала или насколько то, что они делали, выходило за нормы приличий. Она знала, что хочет большего. Что ей необходимо большее.
— Я не продержусь долго, — сказал Гарри, начиная осторожно раздвигать два пальца, которыми он двигал внутри неё. — Я могу довести тебя первой. Потом может быть больно, и я не… я не продержусь долго.
— Нет, — выдохнула она, когда он ещё раз обвёл большим пальцем её клитор. — Гарри… пожалуйста… Я хочу тебя… Хочу, чтобы ты был внутри меня, хочу чувствовать тебя… Пожалуйста, Гарри.
Гарри кивнул ей в шею, и она почувствовала, как его рука отстранилась, когда он потянулся к своему члену. Она сильно покраснела, когда поняла, что он нанес на себя её собственную влагу, чтобы добавить немного смазки. Чувствуя нарастающий жар в теле, она смотрела, как он провёл рукой по всей длине, после чего переместился, чтобы оказаться прямо между её ног, и, нависнув над ней, остановился. Она посмотрела ему в глаза и увидела в них такое же нервное возбуждение, какое, должно быть, было в её собственных глазах.
— Ты готова? — спросил он.
— Да, — выдохнула она, раздвигая ноги немного шире.
— Если будет слишком больно, скажи мне остановиться. Обещаешь?
— Обещаю.
Не отводя взгляда от его глаз, она почувствовала, как головка его члена прижалась к её влажным складкам.
Желудок сжался от нервозности, сердце снова заколотилось, а о необходимости дышать ей и вовсе пришлось себе напомнить. Смотря на неё так, словно ничего прекраснее в своей жизни не видел, он медленно — ох, как медленно! — вошёл в неё. Её глаза расширились, дыхание перехватило. Она почувствовала, как растягивается, приспосабливаясь к нему, и обнаружила, что крепко сжимает его плечо, впившись ногтями в кожу.
Как таковой боли не было.
Нет, «больно» было неподходящим словом. Скорее «туго», «щиплет», на грани дискомфорта — но не больно.
Она резко выдохнула, когда он вошёл в неё полностью. Было странно чувствовать себя такой наполненной и растянутой. Глаза Гарри закрылись, голова запрокинулась к потолку, а из горла вырвался самый глубокий, животный звук удовольствия, который она когда-либо слышала. Он остановился и, напряжённый всем телом, какое-то время оставался неподвижным внутри неё, потом его глаза открылись, и он посмотрел на неё сверху вниз сквозь дымку вожделения.
— Чёрт возьми, Гермиона… — простонал он, прижимаясь лбом к её лбу. — Как же в тебе хорошо… Боже, я и представить не мог… Тебе не больно?
Его голос звучал немного напряжённо, а мёртвая хватка на простынях у её головы и то, как крепко он сжимал её бок, ясно говорили, что он изо всех сил пытался контролировать себя.
— Нет, — кивнула она, лёжа совершенно неподвижно и глядя на него снизу вверх. Она хотела почувствовать его движения внутри себя, хотела узнать, как это будет ощущаться, но слишком нервничала, чтобы что-то делать самой. — Нет, всё хорошо, ты… ты можешь двигаться. Всё в порядке.
Он стиснул зубы и медленно отодвинулся назад, а затем толкнулся ещё раз, издав сдавленный стон. Гермиона слегка поморщилась от растяжения.
Боли по-прежнему не было, хотя, конечно, она не назвала бы это самым приятным ощущением, которое когда-либо испытывала.
После ещё двух медленных толчков он перенёс свой вес на бок, чтобы просунуть руку между ними и погладить её клитор. Угол наклона изменился, и она застонала, когда его медленные толчки начали задевать то место, которое он обнаружил ранее. Ему потребовалось какое-то время, чтобы найти ритм, и хотя движения всё ещё оставались неровными, она обнаружила, что каждый толчок срывает с её губ тихий стон.
Но ощущения внутри по-прежнему оставалось немного дискомфортными, поэтому она сосредоточилась на восхитительных движениях его пальцев на клиторе вместо того напряжённого чувства растяжения, которое возникало, когда он двигался внутри неё. Хотя с каждым новым движением она всё больше убеждалась, что всё не так уж плохо. На самом деле, это было даже немного приятно — если бы щемящая напряжённость в её внутренних мышцах наконец ушла, она вполне могла бы расслабиться и даже получить удовольствие. Она начала понимать, почему люди так помешаны на сексе.
Потому что ощущение наполненности, когда он находился внутри неё, было непохоже ни на что другое.
После ещё нескольких медленных толчков дыхание Гарри сбилось, движения ускорились. Его растрёпанные волосы упали ему на лицо, руки крепко сжали простыни у её головы. Он выдохнул её имя, перешедшее в низкий, гортанный стон, после чего его голова запрокинулась к потолку, а выражение лица стало почти страдальческим.
Всё его тело напряглось в последних быстрых толчках, рука соскользнула с её клитора, чтобы крепко обхватить бедро. Гермиона с благоговением наблюдала за ним, задаваясь вопросом, так ли она сама выглядела в момент оргазма, потому что единственное слово, которое приходило ей на ум, было «красиво». Она чувствовала, как её наполняет его семя. Когда напряжение пошло на спад, он опустил голову и, тяжело дыша, прижался лбом к её лбу, его глаза по-прежнему оставались крепко зажмурены. Вцепившись пальцами в его плечи, она наблюдала, как он спускается со своего пика — его дыхание стало замедляться, а напряжённое выражение лица расслабилось, сменившись тем, что можно было определить только как чистое блаженство.
— Прости, — пробормотал Гарри сквозь прерывистое дыхание. — Я… я не мог удержаться дольше. Я… я… я сделал тебе больно?
— Нет, — выдохнула она у самого его лица и коснулась губами его губ, он подхватил прикосновение и превратил его в медленный поцелуй.
Переместив вес на бок, он провёл рукой вниз по её животу и, не прерывая ленивого поцелуя, скользнул между ног, чтобы медленно обвести пальцами клитор.
— Гарри, — сказала она между поцелуями, — тебе не обязательно… всё хорошо.
— Я знаю, — пробормотал он, улыбаясь ей в шею и нежно покусывая кожу. — Но я хочу.
Гермиона выгнулась под ним, ощущая, как жар между ног вновь начал свиваться в тугую спираль, когда движения его пальцев нашли нужный ритм. Он был ещё тверд внутри неё, и она обнаружила, что его плотное внутреннее прикосновение только усиливало ощущения от внешнего воздействия. Она извивалась под его пальцами, больше не стесняясь животных звуков, которые то и дело слетали с её губ.
Гарри ускорил движения пальцев, стремительно доводя её до оргазма. Она обнаружила, что совершенно неосознанно насаживается на его медленно размягчающийся член. Наконец её тело устало обмякло в блаженном удовлетворении. В какой-то момент она почувствовала, как член Гарри выскользнул из её канала. Она повернулась, чтобы посмотреть ему в лицо, и подняла руку, убирая влажные волосы с его глаз. Что сейчас творилось на её собственной голове, она боялась даже представить.
Несколько минут они лежали молча, но Гермиона обнаружила, что молчание не вызывало неудобства. Они просто смотрели друг на друга, пока Гарри водил рукой вверх и вниз по её предплечью. Она никогда бы не подумала, что сможет так долго смотреть в чьи-то глаза, не испытывая при этом неловкости, но это было именно так.
Это казалось сюрреалистичным, интимным и… Идеальным, — подсказал её мозг. В его глазах она могла видеть всё. Его надежды, его желания, его мечты. По тому, как он смотрел на неё, она могла сказать, что он чувствовал к ней то же, что и она к нему. Он сделал бы для неё всё что угодно, потому что он заботился о ней, он нуждался в ней, он… Цепочка её мыслей остановилась, а сердце затрепетало.
Он любил её.
Она видела это совершенно ясно. Его глаза почти лучились этим чувством. Она с трудом сглотнула, слишком нервничая, чтобы надолго задерживаться на последней мысли, но её сердце буквально разрывалось, когда она смотрела ему в глаза. Может быть, причина была в посторгазменной эйфории, а может, в близости их обнажённых тел, но она не могла остановить слова, всплывшие в голове.
Я люблю его.
Она знала это. Она любила его много лет, но раньше всё было по-другому. Она любила его, потому что он был её лучшим другом, единственным человеком, на которого она могла положиться, они были командой.
Но разве в этом смысле что-то изменилось? — подумала она, обводя контуры его лица большим пальцем. Он по-прежнему мой лучший друг, по-прежнему единственный человек, на которого я могу положиться, и мы по-прежнему команда.
Да, она любила его давно… Но теперь эти слова глубже проникли в её сердце и как будто приобрели совершенно новый смысл. Это чувство пронизывало её до самой глубины души, и она инстинктивно знала, что это никогда не изменится. Это было просто невозможно. Слишком многое они пережили вместе, он был единственным человеком, который по-настоящему её знал, в каком-то смысле это было неизбежно. Она с удивлением осознала, что произносит слова.
— Гарри, я… — она запнулась, горло перехватило. — Знаешь, я…
Гарри лежал, не отрывая глаз от её лица, и ждал, когда она закончит. Гермиона вцепилась пальцами в простыни и с замиранием сердца решительно посмотрела ему в глаза. Ранее она уже пришла к выводу, что в их обстоятельствах нужно использовать то время, которое у них гарантированно было, а не откладывать важные вещи на будущее, которого могло для них и не наступить. Она не стала тянуть с сексом, так какой был смысл тянуть со словами? Ей хотелось быть абсолютно уверенной, что у неё будет возможность сказать ему эти слова, и прямо сейчас эта возможность у неё была. Так что она в последний раз за эту ночь собралась с духом и прошептала:
— Я люблю тебя, Гарри, — и почувствовала, как сердце нервно забилось в груди.
Рука Гарри замерла на её предплечье, и на секунду Гермиона испугалась, что ей может стать физически плохо от отсутствия реакции с его стороны, — затем он крепко обнял её.
— И я люблю тебя, Гермиона, — тихо сказал он ей на ухо, прижимая к себе.
Её сердце пропустило удар и тут же пустилось вскачь от его слов, а на лице расплылась дрожащая улыбка. Чувствуя, как защипало в уголках глаз от поступивших слёз, она уткнулась лицом в его грудь и счастливо вздохнула.
Она понимала, что их чувства, вероятно, были незрелыми и детскими по сравнению с тем, что разделяли Молли и Артур, или Тонкс и Ремус, но ей было всё равно. Они через многое прошли, они боролись и поддерживали друг друга в течение многих лет, и она знала, что он — самый дорогой ей человек. Возможно, её любовь была юной и порывистой, возможно, она не шла ни в какое сравнение со взрослыми, выдержанными, проверенными временем чувствами других пар, но это не делало её менее реальной, и ей нужно было, чтобы Гарри знал, что его любят.
Что она его любит. И будет любить, что бы ни произошло.
Она лежала в его объятиях, крепко прижавшись лицом к его груди и прислушиваясь к его дыханию. Они провели так несколько минут, довольные, спокойные и расслабленные, как вдруг Гарри резко оттолкнул её от себя и с беспокойством посмотрел ей в глаза. Она в замешательстве уставилась на него в ответ, гадая, почему он выглядел таким напряжённым и встревоженным.
— Гермиона… я… Мы же не… — запинаясь, проговорил он, и по его лицу распространился глубокий румянец. — Мы не использовали никаких противозачаточных средств, — наконец связно сформулировал он с нотками паники в голосе.
— О, — Гермиона издала тихий смешок облегчения, чувствуя, как теплеет её собственное лицо. — Не беспокойся об этом. Я, наверное, должна была сказать раньше, но как-то даже не подумала упомянуть об этом — я уже на зелье. Ещё с лета.
— Уф, слава богу, — выдохнул Гарри с облегчением. Затем его брови сошлись в замешательстве. — Погоди, не то чтобы я жаловался, но зачем тебе понадобилось пить противозачаточное зелье?
Гермиона покраснела ещё больше и опустила взгляд на его грудь, прежде чем ответить.
— Миссис Уизли, — смущённо сказала она, пожимая плечами. — Она настояла на том, чтобы мы с Джинни приняли его этим летом, перед свадьбой. Она приготовила по порции для всех девушек, даже Флёр пыталась дать, чтобы удержать их с Биллом от рождения ребёнка «слишком рано после свадьбы». Но узнав, что действие зелья продлится год, Флёр отказалась.
— Оно действует целый год? — несколько недоверчиво переспросил Гарри.
— Да, — засмеялась Гермиона, поняв, что Гарри впервые о таком слышал. — Это то же самое зелье, которое мадам Помфри рекомендует принимать в начале учебного года всем девочкам, начиная с шестого курса. Учителя, конечно, не одобряют секс в стенах школы, но прекрасно понимают, что это всё равно случается. Итак, чтобы по возможности избежать инцидентов с подростковой беременностью, каждый год в начале семестра мадам Помфри раздаёт противозачаточные зелья, которых хватает на год. Я приняла его на шестом курсе, потому что это также помогает с… другими вещами… поэтому, когда миссис Уизли настоятельно предложила нам выпить по порции этим летом, я не стала отказываться.
Гарри понимающе кивнул. Гермиона порадовалась, что он не стал спрашивать, что она имела в виду под «другими вещами», и ей не пришлось объяснять, как противозачаточное зелье помогает регулировать менструальный цикл и уровень гормонов. Не то чтобы ей было неудобно говорить с Гарри на подобные темы, но прямо сейчас ей хотелось просто насладиться близостью с ним, а не читать просветительские лекции.
— Что ж, хорошо, что ты и тут оказалась на высоте, — пробормотал Гарри, притягивая её обратно к себе и крепко обнимая. — Потому что своевременность моих собственных волнений по этому поводу явно оставляет желать лучшего.
Гермиона хихикнула ему в грудь, и они ещё какое-то время лежали, обнимая друг друга. Вскоре им стало холодно, и Гарри нехотя высвободился из её объятий, чтобы натянуть джинсы и отправиться в ванную. Гермиона надела джемпер и трусики и тоже поспешила воспользоваться ванной, как только Гарри вышел. Она с удивлением обнаружила, что с трудом двигает ногами, и Гарри дважды спросил, уверена ли она, что с ней всё в порядке, когда она проходила мимо него по пути в ванную.
Она поцеловала его и заверила, что у неё всё хорошо — и это была правда. Да, она чувствовала некоторую скованность в движениях и лёгкий дискомфорт между ног, но это были сущие мелочи, и она ничуть не сожалела о своём решении. Судя по тому, что она слышала, с каждым следующим разом ощущения в сексе должны были только улучшиться. Она почувствовала, как нагревается лицо, а губы сами собой расплываются в глупой улыбке при мысли о «следующем разе».
Гарри взял на себя первое дежурство, а Гермиона, сменив простыни, устроилась спать на его койке. Гарри накрыл её дополнительным одеялом и коснулся губ в медленном, тягучем поцелуе, после чего ласково провёл большим пальцем по её щеке и отстранился.
— Разбуди меня, если что-нибудь случится, ладно? — окликнула его Гермиона, когда он собирался выйти из палатки.
— Конечно, — отозвался он с лёгкой улыбкой.
Гермиона повернулась на бок, лицом ко входу в палатку, и закрыла глаза, с улыбкой на губах медленно погружаясь в сон. В голове крутилось множество мыслей: о том, что произошло между ней и Гарри; о том, что она наконец-то полностью приняла своё тело; и о том, что она больше не собиралась позволять войне контролировать свою жизнь.
Гермиона Грейнджер больше не девственница, — подумала она, закрыв глаза и удовлетворённо вздохнув. На самом деле она никогда не зацикливалась на этом аспекте жизни, более того, даже не особо задумывалась на эту тему, но вот это случилось, и она была счастлива — не из-за самого факта потери девственности, а из-за того, с кем и как это произошло.
Это было с Гарри — её лучшим другом и самым дорогим ей человеком во всём мире. Она любила его — и всегда будет любить, — и интимная близость с ним была самым особенным переживанием, которое она когда-либо испытывала. Она бы не хотела разделить это ни с кем другим. Нет, сам по себе её первый сексуальный опыт не был чем-то феерическим, между ног по-прежнему слегка саднило, но момент был идеальным, и сейчас она чувствовала себя более живой, чем за все последние месяцы.
Она больше не собиралась позволять собственным страхам управлять своей жизнью. С лёгкой улыбкой на губах Гермиона уткнулась лицом в подушку Гарри, вдохнула его запах и почувствовала, как по телу разливается покой. Последняя мысль, которая пришла ей в голову перед тем, как она заснула, была о том, каким прекрасным было это Рождество.