Глава 10 (2/2)

Она быстро произнесла диагностическое заклинание, чтобы оценить перелом, а затем так же быстро исцелила его. Гарри улыбнулся, заметив, что его рука больше не свисала безвольной плетью, теперь он мог ею двигать, но она всё ещё болела. Гермиона крепко сжала его руку, прежде чем снова встретиться с ним взглядом.

— Прежде чем мы уйдем, осталось ещё одно, что нужно сделать. — Не выпуская его правую руку с палочкой, она подняла его на ноги и с решимостью в глазах повела их обоих к мёртвому телу оборотня.

Схватив свою сумочку единственной свободной рукой, она вызвала чёрную металлическую коробку и открыла её своей палочкой — внутри лежал тонкий золотой обруч. Затем она ещё раз воспользовалась своей палочкой, чтобы аккуратно снять золотой браслет с запястья оборотня. Она положила его в коробку вместе с другим, ни разу не прикоснувшись напрямую, после чего закрыла коробку — опять же палочкой, наложила на неё несколько защитных заклинаний и запихнула обратно в сумочку.

— Вот, — сказала она со странным удовлетворением. — Хочу позже взглянуть на эти штуки. Может, смогу понять, как они работают. Но пока пусть полежат так.

— Даже в бою ты всегда думаешь наперёд, — сказал Гарри с восхищением.

Она пренебрежительно фыркнула и с видимым недовольством огляделась.

— Очевидно, недостаточно, раз мы опять оказались застигнуты врасплох, — тихо сказала она с явным разочарованием в голосе.

— Мы это исправим, Гермиона, — уверенно сказал Гарри. Её глаза метнулись к нему, а брови сошлись от серьёзности и решимости, с которыми он говорил. — Этого больше не повторится. Мы не позволим этому повториться.

Она твёрдо кивнула и крепче сжала руку Гарри. Он заметил, что она стояла очень близко и не отпускала его с тех пор, как они поднялись на ноги.

— Я знаю, куда нас отправить дальше, — решительно сказала она. — Не самое приятное место, но зато безопасное.

С этими словами Гермиона шагнула к Гарри, обхватила его за талию, крепко сжала его здоровую руку и аппарировала их прочь.

***</p>

Гарри показалось, что они очутились в самом эпицентре снежной бури. Местность была каменистой, холодной и тёмной. Гермиона привела их на небольшую скалистую гору так далеко на север, что Гарри решил, что они могут быть в Шотландии. Сразу же после аппарации она произнесла заклинание обнаружения и только потом занялась поисками подходящей площадки для стоянки.

Установка палатки заняла у них вдвое больше времени, чем обычно, — не только из-за ветра, но и потому, что Гермиона не хотела отпускать руку Гарри. Неохотно она отпустила его лишь после того, как провела внутрь и оставила отдохнуть, а сама пошла устанавливать сигнальные и охранные чары. Перед уходом она выудила из сумочки чистые и тёплые фланелевые пижамные штаны и футболку и отдала ему.

Она установила четыре сигнальных круга: на расстоянии в пятьдесят, сто, триста и пятьсот футов от палатки. Тихие хлопки её аппарирования оставались совершенно неслышимыми среди бушующего на склоне горы ветра. Всё это время её разум продолжал лихорадочно работать, желудок сжимался от нервов, глаза с тревогой бегали из стороны в сторону, а рука крепко стискивала палочку в ожидании любых атак. Образ застывших голубых глаз то и дело продолжал всплывать в голове; она каждый раз отметала его и продолжала двигаться дальше.

Ей ещё предстояло разобраться с тем, что произошло — она знала это, — но не сейчас. Прямо сейчас ей нужно было убедиться, что они в безопасности, что Гарри в безопасности. Итак, она решительно шла по тёмной, покрытой снегом скале. Её рука периодически дёргалась, а пульс учащался, когда ей казалось, что она что-то услышала. Все её чувства, как и тело, были напряжены до предела.

Преодолев небольшое расстояние до палатки, она бросила последние заклинания, чтобы окончательно скрыть место их пребывания от посторонних. Ветер хлестал её по лицу, ледяной холод пронизывал тело, а мокрый снег щипал глаза и щёки. На последних десяти шагах она почувствовала, как энергия покидает её тело, как будто кто-то только что взвалил на её плечи всю тяжесть мира. Бурливший в венах адреналин иссяк, и теперь она чувствовала только усталость, боль и онемение. Она поймала себя на мысли, что единственное, чего ей хотелось, — это просто свернуться калачиком в объятиях Гарри.

Она знала, что именно она говорила, что сейчас не самое подходящее время развивать отношения. Знала, что именно она утверждала, что уступать эмоциям в разгар войны было безответственно. И ей было всё равно.

Зайдя внутрь, она сняла куртку и ботинки и подняла глаза на Гарри. Он сидел на своей койке, переодетый в те самые пижамные штаны и свободную чёрную футболку, которые она дала ему перед уходом. Он посмотрел на неё и улыбнулся — он выглядел как дерьмо.

Она повесила куртку и направилась к нему. Её тело казалось столетним и налитым свинцом. Она не сомневалась, что после всех этих кувырков и падений проснётся с целой коллекцией причудливых синяков в самых неожиданных местах. Но прямо сейчас её это не волновало. Она вяло опустилась на колени перед Гарри, чтобы осмотреть его руку.

— Тебе повезло, — устало сказала она, проводя пальцами по только что зажившей коже.

— Да, это точно, — согласился он, смотря на то, как она перевернула его руку, чтобы осмотреть тыльную сторону. — Думаю, перелом был самой тяжёлой травмой. Ну, и синяки от его зубов — по крайней мере, щит уберёг меня от прямого укуса. Я чувствовал только давление.

Тонкий, неровный, сердитый красный шрам тянулся от вершины его плеча до локтя. Зацепив его руку, коготь оборотня силой нисходящего удара сломал плечевую кость и прорезал тонкую линию в несколько дюймов на коже, прежде чем Гарри удалось его оттолкнуть. Гарри был прав — на его предплечье начали проявляться тёмно-фиолетовые синяки, но проколов не было. Большая часть крови на его одежде на самом деле принадлежала оборотню — результат нескольких удачно брошенных diffindo. В целом Гермиона ожидала, что выздоровление Гарри займёт не так много времени, как её собственное. Хотя, как и у неё, шрам останется навсегда.

Гермиона открыла свою сумочку, достала оттуда бальзам для заживления синяков и начала осторожно втирать его в предплечье Гарри. Лекарство пахло мятой, и это немного сняло напряжение с его плеч. Убрав бальзам, она села перед Гарри и поняла, что держит его руку между своими — обводит его пальцы и проводит ладонями по костяшкам. Она не хотела отпускать его. Она не хотела оставлять его. Её разум был пуст. Она ощущала себя мёртвой. Его тепло приятно распространялось по её рукам; веки начали опускаться.

— Гермиона, — мягко сказал он, проводя пальцами по костяшкам её пальцев. — Тебе нужно немного отдохнуть.

Гермиона медленно кивнула, её мысли крутились, как старые механические часы с кончающимся заводом. Она поднялась с пола и сжала руку Гарри, прежде чем отпустить. Совершенно автоматически она подошла к своей койке и вытащила свои собственные красные фланелевые пижамные штаны и тёмно-серый свитер.

— Я установила четыре сигнальных круга, так что мы сможем немного поспать без неожиданностей, — сказала она и услышала согласный ответ Гарри, а потом скрип его койки, когда он осторожно лёг.

Она добрела до ванной и обнаружила, что у неё просто нет сил принимать душ, вместо этого она наскоро умылась и почистила зубы, после чего высушила волосы и очистила тело парой заклинаний. Золотой медальон привычно висел на шее, и она порадовалась, что они не потеряли его во время боя. Она будет носить его в течение следующих нескольких дней, пока Гарри выздоравливает.

Её движения были вялыми, мысли неповоротливыми, а эмоции тяжело давили на сердце. Уже дважды они были слишком близки к тому, чтобы потерять друг друга. Она не хотела терять его — не могла. Когда она вышла из ванной, свет в палатке всё ещё горел. Она тихо вернулась к своей койке и бросила ношеную одежду на пол. У неё даже не было сил посмеяться над тем, насколько это нелепо — Гермиона Грейнджер бросает одежду на пол. Она стояла, уставившись на пустую и холодную на вид койку. Бушующий снаружи ветер сотрясал палатку, яростно натягивая ткань с каждым порывом. Она не беспокоилась, что палатка сдвинется — она точно знала, что этого не произойдёт; чары, прикреплявшие её к месту, были надёжны. Но шум и холод придавали жуткий оттенок той странной зыбкой дымке, в которой пребывали все её чувства.

Она поёжилась, продолжая смотреть на свою кровать. Она не хотела ложиться в неё, не хотела оставаться одна. Медленно повернувшись, она посмотрела на Гарри. Он лежал на спине с закрытыми глазами. Она не была уверена, спит он или ещё нет. Он был так же измучен, как и она, и вдобавок ранен, так что, возможно, успел заснуть, пока она чистила зубы. Она снова поёжилась от холода. Её веки опустились, а правое колено дрогнуло под весом тела, но она не могла отвести взгляд от Гарри. Она не могла заставить себя повернуться к своей койке. Она чувствовала, как болит сердце. Это было слишком; сегодня на неё навалилось слишком много всего — она больше не чувствовала в себе сил… Она не чувствовала в себе сил оставаться одной.

Неспособная даже начать задумываться о последствиях, она сделала шаг к койке Гарри. Он лежал ближе к стене палатки, его раненая левая рука почти касалась колыхавшейся на ветру ткани. Мягко ступая, она преодолела около десяти маленьких шагов между их койками и увидела, как глаза Гарри сонно приоткрылись.

Не говоря ни слова, он протянул ей правую руку; она сделала последние два шажка, взяла его за руку, откинула одеяло и опустилась на его кровать. Он чуть сдвинулся, позволяя ей лечь на бок рядом с собой, и положил их переплетённые руки себе на грудь. Она прижалась ближе, пока не почувствовала его бок у своей груди, и укрылась его одеялом.

— Я не хочу быть одна, — прошептала она едва слышно.

Рука Гарри крепче сжала её руку.

— Ты не одна, — выдохнул он шёпотом. — Я всегда рядом.

Она улыбнулась и крепко сжала его руку в ответ. Щёлкнув пальцами, она погасила свет в палатке, и их охватила темнота. Меньше чем через минуту она погрузилась в глубокий сон без сновидений.

***</p>

Гермиона проснулась от звука хлопающей вокруг них ткани. Тусклый свет отбрасывал странные, движущиеся тени на её закрытые веки. Она предположила, что уже было начало дня, хотя теперь, с наступлением декабря, уже никогда не светлело полностью. Она быстро проверила в уме их сигнальные чары — они остались нетронутыми. Её тело болело. Она застонала, собираясь перевернуться на спину, и поняла, что её нога застряла.

Нерешительно приоткрыв глаза, она увидела густые растрёпанные чёрные волосы. Её разуму потребовалось мгновение, чтобы обработать этот образ и объединить его с теплом, которое согревало её грудь и ноги, и осознать, что рядом с ней лежал Гарри.

Её рука всё ещё крепко сжимала руку Гарри на его груди, пальцы онемели, а правая нога была перекинута через правую ногу Гарри и сплетена с его левой. Она замерла, когда холод прошлой ночи, одиночество, страх, усталость и нежелание оставаться в одиночестве хлынули в голову. Она вернулась к его койке после того, как несколько минут смотрела на свою собственную. Она не хотела оставлять его. Она хотела быть рядом с ним. Даже сейчас.

Она подняла голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Его черты были расслабленными и спокойными. Гермиона не могла вспомнить, когда в последний раз видела его спящим так мирно. Обычно он ворочался и запутывался в простынях, но сегодня он не сдвинулся ни на дюйм с того места, где отключился прошлой ночью.

И неудивительно, — подсказал её разум, — после прошлой-то ночи. Она ещё некоторое время смотрела на него, прежде чем осознала, что откровенно любуется им. По её щекам пополз румянец. За последние два года он действительно вырос. Плечи раздались, тело обрело рельеф, челюсть стала более чёткой — всё это придавало ему образ сильного и уверенного мужчины. Не зря девочки в школе всегда заинтересованно посматривали в его сторону, — подумала она. Сама она никогда по-настоящему не задумывалась об этом и не позволяла себе увидеть его, по-настоящему увидеть.

Но теперь, когда она это сделала, ей пришлось признать, что он был… очень привлекательным. Даже красивым.

Она нерешительно вытянула шею чуть дальше, чтобы посмотреть на его левую руку. Красная полоса шрама сердито выглядывала из рукава его футболки, но в остальном всё выглядело хорошо.

Осторожно опустив голову на подушку, она обдумывала свой побег. Несмотря на усталость, она больше не хотела спать и, честно говоря, была голодна. Ей не хотелось будить Гарри своим урчанием в животе. Кроме того, она не была уверена, что он скажет, когда обнаружит её в своей постели… В голове тут же закружился образ того, как он протягивает ей руку, и она покраснела ещё больше. Вероятно, он не станет возражать против её присутствия… но всё же. Это определённо заходило за те границы, об установке которых она просила практически прямым текстом.

И сама же их нарушила.

Ей это не нравилось.

Она ненавидела сложившуюся ситуацию, и это заставило её в очередной раз задуматься о словах Гарри. Как он сказал, это было то, за что они боролись. Она ещё немного погоняла эту мысль в голове, прежде чем почувствовала, как у неё заурчало в животе. Она решила подумать об этом позже, но взяла на себя мысленное обязательство перестать вести себя так, как, по её мнению, она должна была вести себя с Гарри, и вместо этого вернуться к тому, как она хотела себя с ним вести. С этой мыслью она начала осторожно высвобождаться из его объятий. Сначала высвободила руку, потом начала аккуратно высвобождать ногу. Она только вытащила икру из-под его ноги и осторожно провела ею по его правому бедру, одновременно приподнявшись на локте, когда Гарри пошевелился. Она резко замерла.

Его глаза распахнулись. На какую-то секунду в них мелькнула дезориентация, но практически сразу его взгляд сфокусировался, медленно обвёл круг и остановился на ней. Она почувствовала, как резко вспыхнули щёки и забуксовал мозг. Должно быть, выражением лица она сейчас сильно напоминала ребёнка, пойманного с рукой в банке из-под печенья, потому что он улыбнулся и издал низкий хрипловатый смешок, от которого у неё сжалась грудь.

— Привет, — произнёс он, глядя на неё ярким взглядом. Он не пошевелился и ничего не сказал о том, что она пыталась улизнуть из его постели. Или о том, что она вообще находилась в его постели, или о том, что её бедро всё ещё лежало на его бедре.

— Привет, — ответила она тихим шёпотом, как будто боялась, что кто-то может её услышать.

— Так вот как ты себя чувствуешь, когда тебе приходится смотреть на людей снизу вверх, — сказал он со смешинками в глазах.

Она открыла рот, закрыла и нахмурилась. Сбитая с толку его заявлением, она не сразу осознала, что он шутил. Вероятно, он просто пытался разрядить обстановку, почувствовав её напряжение.

— Ты высмеиваешь мой маленький рост?! — зашипела она, шлёпнув его по груди свободной рукой.

— Ау! Эй! Перестань меня бить! — Он мягко поймал её за запястье. — Я между прочим ранен.

Она сузила глаза, но не смогла сдержать лёгкой улыбки, когда посмотрела на него сверху вниз. Его голова расслабленно лежала на подушке, а улыбка на губах создавала впечатление, словно его вообще ничего не беспокоило.

— Я рада, что с тобой всё в порядке, — сказала она; слова слетели с губ прежде, чем она успела как следует овладеть голосом.

Это прозвучало очень мягко, с ноткой ласкового беспокойства, и она покраснела, остро почувствовав, насколько близко была к нему. Её нога так и лежала на его ноге, грудь была целиком прижата к его боку, а рука снова крепко сжимала его руку на его груди. Она опустила глаза на их переплетенные пальцы.

— Я тоже рад, что с тобой всё в порядке, — тихо сказал он. Её глаза метнулись назад к его лицу. Невозможно было не заметить эмоций, которыми светился его взгляд.

— Мне жаль твою руку, Гарри, — сказала она с печальным сожалением.

— А мне нет, — отозвался он, чуть дёрнув плечами. Уголки его губ слегка опустились, но улыбка не ушла с лица, а сменилась более мягкой, гораздо более интимной. — Теперь мы подходим друг другу.

Она почувствовала, как что-то внутри сжалось, а сердце сильно забилось в грудной клетке. Она не могла отвести взгляд от его глаз, не могла замедлить свой зачастивший пульс. Высвободив кисть из руки Гарри, она медленно поднесла руку к его лицу, положила на щёку и провела большим пальцем по скуле. Он слегка подался лицом к её ладони и медленно моргнул, глядя ей в глаза.

Гермиона почувствовала, как её разум отключился, как будто некая ментальная дверь отгородила её ото всех мыслей. Затем она медленно, очень-очень медленно, наклонилась к его лицу.

И поцеловала его.

Её губы нежно коснулись его губ. Она услышала, как он вдохнул при соприкосновении, и почувствовала его осторожный ответ. Несмотря на бешено колотящееся сердце, она не нервничала. Это было медленно, глубоко и тепло. Совсем не так отчаянно и горячо, как в прошлый раз. В этот раз всё было по-другому.

Это было неспешно и проникновенно. Её губы прижимались к его губам нежно, но уверенно. Она вложила в этот поцелуй каждую унцию себя, каждую нить эмоций, которые к нему испытывала — всё то, что она знала, но не могла выразить словами. Как он ей дорог, как важен для неё, как она его уважала, нуждалась, хотела. Как она его любила. Поцелуй заставил её тело гореть, а сердце отчаянно биться, но её движения оставались ровными и размеренными, она наслаждалась ощущением его губ, их ответными движениями, такими неторопливыми и мучительно интимными.

Медленно она отстранилась от него и сразу же ощутила на губах холод и одиночество. Она откинулась на локте и посмотрела ему в глаза. Гарри смотрел на неё в ответ, и его глаза, как зеркальное отражение её собственных, горели невысказанными, неизмеримо-сильными эмоциями. Она почувствовала, как румянец заливает щёки и несколько застенчиво опустила глаза на его грудь, медленно убирая руку с его лица, прежде чем приподняться и сесть на край кровати.

Гарри не пытался её остановить, когда она встала и направилась на кухню. Он не пытался превратить этот момент во что-то большее, чем тот уже был. Он ничего не сказал, только проводил её глазами и тихо улыбнулся про себя. Он не собирался спрашивать Гермиону, что значил этот поцелуй. Ей не нужно было ничего говорить. Ей не нужно было ничего ему объяснять.

Он и так знал.