То, что невозможно разрушить даже Богу разрушений (Юнмины) (1/2)

Летом смазка заканчивается быстрее, чем в любое другое время года. Чимин искренне считает, что дело в Юнги, а тот переводит стрелки обратно.

Всё потому, что младший ходит по квартире практически голышом, светя перед носом своими тёмными сосками, и Юнги автоматически вбирает их в рот каждый раз, когда видит. Лижет, посасывает, кусает, оттягивает и хлопает языком, отчего возбуждение вспыхивает по-другому, как будто пожар начинается под кожей.

Кровать они не заправляют — она не успевает просохнуть, хоть вентилятор и стоит к ней вплотную.

Летом… Многое иначе. Чимин поехал за смазкой в магазин, заодно набирая продукты, и понимает, что носить кольца в такую жару, удерживая ручки тяжёлых, соскальзывающих от пота пакетов — идиотизм. Пройти нужно всего-то от парковки до лифта и до квартиры, но пальцам больно от впивающихся колец, и он раздражённо встряхивает руками, войдя внутрь. Возникает желание лечь прямо тут, у порога, достав мороженное, пока не растаяло, и съесть. Чимин почти готов поддаться порыву, как раздаётся звонок в дверь.

— Намджун?..

Сосед стоит в одних шортах и тапках, смущённо почёсывая затылок.

— Привет… А я арбуз купил.

— Тебе помочь разрезать?

— Помочь съесть.

Намджуни забавный. Они познакомились, когда тот почти их затопил — у него прорвало трубу и он запаниковал, спускаясь вниз и прося оказать помощь.

Юнги перекрыл вентили на стояках, Чимин вызвал аварийку. Сантехник прочитал целую лекцию о бесполезности и вреде средств для прочистки — то, с чем не справится вантуз, бессмысленно пытаться залить химией, что лишь разъедает резиновые прокладки, от того и возникают протечки. Намджун внимательно слушал и клятвенно пообещал поднять порожек и установить датчики воды на полу. Юнги заинтересовался ремонтом, и вот так они и подружились. Джун… Оказался противоречив. Он мог выйти из туалета с отпечатками от мокрых ладоней сзади на трусах, не вписаться в косяк, разбить десятую по счёту кружку, купить бумажные полотенца вместо бумаги, расчувствоваться с нескольких стопок соджу... Навыки выживания как у пещерного человека, оказавшегося в современном мире. Он больше любит природу, гулять в лесах, трепетно бережёт горшочки с бонсаем. Чимин умилялся этому великовозрастному ребёнку в высоком, шкафообразном накаченном теле, пока Джун не пригласил к себе на работу в музей. И вот там челюсть отвисла даже у Юнги, не из-за делового костюма, массивных часов на широком запястье, укладке на пепельных волосах — Намджун сыпал терминами, рассказывая о предметах искусства так, словно был рождён с этими знаниями, и это ошеломляло.

— Ты нанимаешь эксурсоводов? Им наверное очень тяжело.

— Творцом быть сложнее, чем ценителем или любителем.

Иногда Чимину кажется, что Намджун с ним чуть-чуть флиртует. Он внимательно разглядывает, как картину, чуть щурится, склоняет голову на бок, улыбается…

Вот как сейчас, пока Пак тискает встречающего белоснежного Мони, что радостно виляет хвостом.

Арбуз на столе воистину огромен.

— Ты зачем столько взял?

— Не знаю… Я буду держать, а ты режь.

Холодный сладкий сок стекает по пальцам, подбородку, шее. Чимин порывается последовать примеру Намджуна и тоже снять футболку, но Юнги узнает об этом телепатически, и будет не рад. И только стоило подумать о нём, как он звонит по видеосвязи.

— Джун, ты не против?..

— Без проблем.

Принимая вызов, Чимин видит на экране Сокджина на электросамокате, что кричит: «Я могу без рууууук!» и панический вопль любимого хёна, который, стоя позади, крепко обнимает за талию, намертво вцепившись. Камера переключается на фронталку, и там ржущий Хосок.

— А, так вот какие у вас важные на сегодня дела, — обманчиво-разочарованно тянет Чимин. — Покажи их ещё?

Сокджин хохочет, набирая скорость, а Юнги просит остановиться, вжимаясь лбом между лопаток. И это мило, чертовски мило — хён редко когда бывает настолько уязвимым, растрёпанным маленьким котом по сравнению с широкоплечим Джином.

— Почему именно Юнги? — спрашивает Намджун минут через десять, вылавливая плавающие в тарелке зёрнышки арбуза.

— Почему я с ним?

— Угу.

Чимин закидывает ногу на ногу. Объективно, Джун привлекательнее с точки зрения… Генофонда? Загорелый, мощный. Высокий айкью и рост, очаровательные ямочки. Без снобизма и заёбов, во всех отношениях положительный человек. Такой наверняка может оттрахать у стены, как животное, и носить потом на руках, цитируя стихи наизусть.

А Юнги… Вредный. Если ему что-то не нравится, он болюче кусается. Отнимает одеяло во сне, не даёт отпивать из своего стакана — кофе, ехидничает и дразнит, словно ему пятнадцать. И в этом-то весь прикол, с другими Чимину становилось скучно. Юнги добрый, выслушивающий, утешающий, и шлёпающий за косяки и просто так.

— Я не знаю, сложно сказать. Как-то… Он мой, а я его.

Чимин улыбается, вспоминая как они недавно танцевали пьяные под утро — под средневековые версии песен Эминема.

*

— Ну всё, всё… Не бойся, всё хорошо.

— Иди… Нахер вообще иди, Джинни.

У Юнги подкашиваются колени и он повисает безвольной куклой на подхватившем Сокджине.

— Я переборщил? — шепчет его хён, поглаживая по спине.