Кремово (Юнмины) (1/2)

Юнги не то чтобы разбирается в десертах… По сути, это всё мука, масло, сахар и яйца — в разных вариациях.

И он раздражённо закатывает глаза, когда Чимин начинает его отчитывать за то, что он принёс из кондитерской не профитроли, а шу.

— Ты просил булочки с кремом, так что просто возьми и ешь эти, разницы ника…

— Да как ты смеешь!

— Чимин, бога ради.

— И что дальше? В следующий раз ты принесёшь заварное кольцо вместо эклера?

— И то, и то, и запихну одно в другое.

Чимин пытается выглядеть оскорблённым, когда Юнги суёт ему в рот второе пирожное подряд, растягивая щёки.

Вчера был день ” Х ”, ради которого Пак впахивал и худел до полуобморочного состояния, и перед сном, как в бреду, он бормотал о морковных кексиках, мягких печенюшках с орешками, о корзинках из песочного теста, наполненных фруктами и ягодами, под едва заметным, глянцевым слоем желе. И ему даже снилось пишмание — клубочки из тонких, сахарных нитей, и ромбики фисташковой халвы, чернослив в шоколаде, пудинг из тофу, зелёное мороженное с матча, баоцзы с пастой из фасоли, яичные тарты, и пирожок с вишней из макдональдса. Чимин хотел вензель с малиной, высокохудожественно забрызганный белым шоколадом. Хотел есть солёную карамель — ложками.

Как-то за завтраком, проснувшись не в духе, он сделал глоток кофе, без сахара, сиропа, сливок, и, жуя салат, тяжело вздохнул.

— В процессе эволюции, на языке появились рецепторы, определяющие горький вкус. Знаешь почему, Юнги?

— М?

— Это защитный механизм. Потому что все яды, в основном, горчат. Цианид, например. Если ты съешь много-много косточек яблока, то можешь умереть. Но если ты съешь косточки вместе с самим яблоком, то сахар нейтрализует вредное вещество.

— … Руккола опять горчит?

— Да. И американо.

— И тебе жизненно необходимо чего-нибудь сладкого?

— Да… — Чимин приподнимается со стула, перегибаясь с одного конца стола к другому, чтобы слизать с уголка губ Юнги персиковый джем.

Чтобы тренировать помимо тела — силу воли, младший смотрел и нюхал запретное. Он заходил в пекарни, тщательно выбирая — не для себя, а чтобы доказать Юнги, побуждая его пробовать, что бриошь и круассан — это не ” однохуйственное ”. Что зефир отличается от пастилы, как берлинер от пончика.

Сам Пак прижимал к нёбу кусочек горького шоколада, отказываясь даже разговаривать, пока он полностью не растает во рту. А после незапланированной траты калорий в постели, Мин вручал ему шапочку твёрдой снаружи, и вязкой внутри — меренги.

И, наконец, выступив на конкурсе, и получив заветное место в танцевальной труппе, младший попросил профитроли, маленькую упаковочку. И Юнги благородно встал пораньше, купив… Свежайших шу. Прекрасно, но… Юнги всё ещё не разбирается в десертах, и любит всего одну сладкую булку. Сжимая щёки Чимина, не ожидавшего этого, он посмеивается с того, как крем немножко вытекает между пухлых губ, сложенных бантиком.

” Всё — яд, всё — лекарство; то и другое определяет доза ”.

Сахар называют белым ядом, и у Чимина точно есть от него зависимость, действуя на него магически и наркотически. Может быть, дело в том, что он всегда себя в нём ограничивает, дозируя, считая калории, предпочитая полноценный обед вместо пары шоколадных батончиков.

И он не объедается сладостями на радостях от победы, разрешая себе лишь чуточку больше обычного — не хочет портить кожу и зубы, набирать вес. Но, всё-таки, от кубиков мармелада его глаза светятся ярче, и появляется настроение на длительные секс-марафоны.

Губы Чимина, ярко-розовые, блестят от слюны, словно леденцы. Его кожа светло-карамельного оттенка, а пышные бёдра и круглый зад хочется посыпать мукой и припечатать сверху ладонями. Юнги часто шлёпает и мнёт, как тесто. Он представляет заодно, как распределяет из кондитерского мешка — крем по позвонкам, делая съедобную дорожку от шеи до копчика…