Родители будут в ужасе (Юнмины) (1/2)
На самом деле, если ты красив и из обеспеченной семьи, с которой у тебя хорошие отношения — то это отталкивает людей.
Нет, конечно, есть те, кто заводит дружбу ради пользы и выгоды, гордо и небрежно сообщая: ”Да, мы знакомы”, но по-настоящему близких людей — ничтожно мало.
Это как будто бы проклятье, из-за которого обречён сидеть в золотой клетке в одиночестве.
Потому что откровенные разговоры со сверстниками похожи на оправдания, и никак не удаётся объясниться до конца.
В богатых семьях тоже бывают проблемы, скандалы, с крушением техники, синяками и хлопками дверьми. Попрекание деньгами, угрозы лишить всего — разделить имущество, отсудить детей, упечь в психушку, наняв лучших адвокатов.
Родиться с золотой ложкой во рту означало что ты должен знать, как ей пользоваться. Оправдывать высокие ожидания, прилежно учиться, всегда держать лицо.
В огромном доме постоянно кто-то есть — уборщицы, няньки, охрана, и нельзя выйти в трусах, развалившись на диване перед телевизором. Воспитание не позволяет слишком громко смеяться, материться, вести себя развязно. Подобает быть вежливым, уважительным, лучшим образцом.
”Фильтруй свой базар”, шипела мать в подрагивающее ухо, сжимая запястье под столом.
”Не позорь”, смиряя тяжёлым взглядом, говорил отец.
— Ой, да что ты жалуешься! Лучше плакать в лексусе, чем в разваливающемся на ходу автобусе, — возмущались остальные.
Личный водитель, кстати, ни разу не видел слёз Юнги.
Их видел Хосок, когда младший Мин, по окончанию празднования своего дня рождения, сопя, отдавал ему подаренное — цветастые шмотки и бесполезные для него вещи, подтверждающие что родители понятия не имеют о том, что в действительности нравится сыну.
— Носи, продай, делай с этим что хочешь.
Хосок бережно стирал влагу с щёк, целовал в разгорячённый лоб, вставлял наушники в уши и вовлекал в дурацкий, безумный танец, предлагает выплеснуть клокочущую злость и обиду.
А потом… С началом самостоятельной жизни, стало и легче, и сложнее. Меньше вмешательств в личную жизнь, больше ответственности за самого себя. Переехав в отдельную квартиру Юнги сам, на коленках, мыл пол, и позволял себе проводить выходные не продуктивно, не полезно, бессмысленно и беспечно.
Солнце светило в панорамные окна, и вслед за сияющим прямоугольником, Юнги перетаскивал футон, греясь в лучах и лениво шевеля длинным, чёрным хвостом.
Никаких костюмов, никаких звонков, никакого давления. Намджун и Хосок звали пойти прогуляться и выпить пива, но, фу — ходить с бутылкой по улицам, когда можно лежать…
Вечерело, когда раздалась трель дверного звонка. Дёрнув ушами, Юнги нехотя приподнялся, хмурясь. Трель повторилась. У кого хватает настойчивости?..
— Чимин.
— Хён! — шумно сглотнув, младший с наскока душит в крепком объятии.
У Юнги настолько мало друзей, что его беззастенчиво тискает пёс, радостно лизнув в щёку. Юнги кривится, упирается в плечи, отступает назад.
— Помойся.