Глава 12 (1/2)
Проснувшемуся в шесть утра Хёнджину, ничего не оставалось, кроме как направиться на кухню за кружкой кофе. Уснуть он уже не смог бы, а вот избавится от сонной дымки перед глазами было бы очень даже неплохо. Заварив себе кофе, Хван уселся напротив окна, рассматривая редких прохожих. Многие люди спешили на работу, а их тренировка с Феликсом должна была начаться только в двенадцать, поэтому времени ещё было слишком много. Невольно задумавшись, парень подумал, что как-нибудь стоило бы сделать с Феликсом номер, в котором они смогут передать какую-то мысль из фильма. Хёнджин видел много таких выступлений, по типу образов Харли Квин и Джокера и это было действительно очень интересно, так почему бы им с Ликсом тоже не попробовать? Да хоть ту же концепцию, зато будет что-то новое для обоих.
Вздохнув, парень завалился на диван в гостиной, решив посмотреть какой-нибудь фильм перед тренировкой. Хван закутался в одеяло, которое всегда лежало на диване. Даже Ликс, который был в квартире всего раз, видел и спал под этим пледом, так что он был некоторой достопримечательностью дома. Хёнджин чётко помнит, как, проснувшись, с утра наблюдал довольную, спящую моську младшего. Тот выглядел мило и смешно одновременно, он даже фото успел сделать, но Ликсу об этом даже не сказал. Они были настолько заняты, да и Ликс вроде как не был настроен на более близкое общение в тот день.
Но сейчас это уже было неважно и, выбрав первый попавшийся фильм и поудобнее устроившись, парень увлекся просмотром. Не то, чтобы он был интересным, просто порой там звучали фразы, о которых он задумывался надолго, ровно настолько, пока не слышал какую-нибудь следующую глубокую мысль. Смотря фильмы в одиночестве, Хван очень много думал над смыслом не только сюжета, но и каждой сказанной фразой героев. Это он перенял от своей мамы, которая в каждом предложении искала двойной смысл, иными словами подтекст.
«Семь чертовых лет прошло, а я до сих пор не могу не вспоминать тебя постоянно. Что бы ни случилось, рано или поздно, перед глазами всё равно мелькаешь ты, мама…» — мысленно заключает Хёнджин, вновь пытаясь сосредоточиться на фильме.
Вдруг раздается телефонный звонок, и, подскочив с места, парень бежит на поиски мобильного. Тот находится на кухонном столе.
— Алло? Феликс?
— Хёнджин, привет, — слышится из трубки взволнованный голос младшего.
— Что-то случилось? — взволнованно спрашивает Хёнджин, когда Ли долго молчит, видимо не зная, как собрать все мысли в кучу.
— Нет-нет, просто я сегодня не смогу прийти, у меня появились дела и…
— Хорошо, ничего страшного, я понял, — спокойно отвечает Хван и, выслушав тысячи извинений, кладет трубку.
Феликс слишком часто парился по таким простым поводам. Ну не смог и не смог, ничего страшного. Только вот извинялся так, будто бы совершил что-то ужасное. Взглянув на часы, парень вздохнул. Девять утра, что ж, самое время для тренировки. Быстро собравшись, он закидывает тренировочную сумку в машину и направляется к давно знакомому зданию.
Уже оказавшись на льду, Хёнджин вспоминает несколько сольных программ, прокатывая их без единой ошибки. И ему…скучно. То ли дело время, когда он только начинал: постоянные падения, синяки, иногда даже слёзы. А самое главное — наставляющие слова матери, которые Хван порой даже не понимал, хоть и внимательно слушал.
Включив какую-то первую попавшуюся в плейлисте мелодию, парень медленно начал наматывать круги по льду. Громкая мелодия, под которую в детстве постоянно хотелось двигаться, как-то особенно грустно звучала сейчас. Пустой стадион вызывал ностальгическую грусть.
Повторяя давно заученные с детства движения руками и простые комбинации прыжков, парень чувствовал, что в глазах становилось влажно. Он не позволит себе здесь плакать, но слегка выпустить эмоции всё-таки можно. Завершая комбинацию, Хёнджин рвано дышит, пытаясь сдержать слёзы. Он просто скучает, как тогда, когда ещё был подростком. Скучает так, будто бы мама ушла только вчера. Как бы он не хотел, он не мог отпустить, время от времени вспоминая то, насколько больно было, когда самый светлый и близкий человек в его жизни покинул его, оставив одного. Она не была в этом виновата, но… и Хван был лишь мальчиком, чей мир сломался. И его надо было строить заново. А мамы рядом больше не было. Был лишь Чан, которому тогда было сложновато доверять.
Поднявшись к сидениям и усевшись на одно из них, Хёнджин вздохнул, приводя мысли в порядок. Самым болезненным в его жизни, наверное, были именно воспоминания связанные с самым главным человеком в его жизни. Больше неё он никого не любил, даже Джи Ён, которая в какой-то момент смогла помочь справиться с этим грузом. Мама была самим солнцем, освещающим путь в жизни. Потеряв её, Хёнджин будто потерял саму жизнь.
Нежные звуки скрипки наполняли помещение, пока в центре, ни о чем не задумываясь, кружилась женщина средних лет. Каждое её движение словно было вылеплено доносящейся из колонок музыкой. Она двигалась так, будто её нёс ветер, а она была лишь лёгкой пушинкой в его грозном потоке. Сложные элементы, которые не каждый хороший фигурист сможет выполнить, в её исполнении выглядели невероятно простыми и изящными, будто она не прикладывала усилий, чтобы их выполнить. Вся программа была идеально отработана, не было ни единого момента, к которому можно было придраться. Лицо женщины всегда отражало нужные эмоции. Если это была радость — то обворожительная улыбка, если грусть — невероятное отчаяние и слёзы застывали на её лице. Она была мастером и могла заворожить зрителей буквально одним лишь своим лицом.
… Постепенно музыка затихает и, остановившись, женщина часто дышит. С годами выполнять столь активные программы становится намного сложнее.
— Мама, — вдруг радостно раздается откуда-то со стороны трибун и, обернувшись, женщина улыбается. На сиденьях, завязывая шнурки на коньках, сидит её сын. — Чем займёмся сегодня? — подъезжая к женщине, спрашивает мальчик.
Мать хитро улыбается и медленно начинает двигаться по периметру катка, намекая сыну на то, что для начала стоит размяться. Научившись понимать её без слов, мальчишка принимается за раскатку, подготавливая себя к сегодняшнему занятию.
— Сегодня хочу научить тебя одному очень эмоциональному номеру, который всегда помогает мне настроиться, — улыбается женщина, принимаясь объяснять сыну движения, — Джинни, расслабься, ты двигаешься как бревно. Не переживай и всё получится. Отдайся льду, пусть он сам поведет тебя.
— Ага, — кивает мальчик. Мама всегда говорила что-то подобное. Хван младший никогда не придавал этим словам особого значения, откладывая понимание этих фраз на попозже. Мол, вырасту — пойму. Однако, это было довольно тяжело из-за витиеватых формулировок.
Постепенно тренируя элементы, они не замечают, как на стадионе, среди сидений появляется человек, внимательно наблюдающий за их занятием.
— Тебе не жалко мучить его так долго? — вдруг раздается откуда-то сверху со смешком и к перегородке спускается парень лет двадцати двух.
— Чан! — радостно восклицает женщина, подъезжая к перегородке и коротко обнимаясь с парнем, — а насколько долго мы здесь торчим?
— Часа три, если не больше, — спокойно отвечает он, пока к ним подъезжает маленький Хёнджин. — Ты не устал? — обращается он к мальчику, пока тот с интересом разглядывает парня.
Чан-хён, насколько было известно Хёнджину, работал тренером только последний месяц, однако довольно быстро успел поладить с его мамой. На самом деле, мама Хёнджина была не очень общительным человеком и редко общалась с кем-то близко, однако Чан стал одним из немногих, с кем женщина очень часто разговаривала, делилась чем-то и что самое удивительное, могла доверить очень личные вещи. В этот же круг входил ещё и тренер Со, которого Хёнджин не знал вообще, так как он работал в основном с ребятами помладше, да и на другом катке. Так что, спустя долгое время, мальчик смог познакомится лишь с одним другом матери.
— Не думаю, что тебе стоит так над ним издеваться, — доносится до ушей Хёнджина и тот не собирается молчать, сразу же отвечает второму тренеру:
— Мама надо мной не издевается. Мне действительно нравится, — улыбается мальчик и, взяв бутылку воды из школьного рюкзака, быстро поглощает жидкость.