Глава 3. Знаменитость (1/2)

– Тис, волос единорога, одиннадцать дюймов, хлесткая… – Олливандер помолчал. – И достаточно своевольная. Сильна в заклинаниях… и порчах.

Джин Бонэм натянуто улыбнулась, наблюдая как продавец бережно оборачивает палочку зеленым пергаментом.

– Надеюсь, вам не придется использовать ее… в этих целях, – Олливандер закрыл коробку крышкой и придвинул ее к краю прилавка. – Девять галлеонов, Дамблдор.

Джин скосила глаза на профессора. Тот подмигнул ей и, улыбнувшись мастеру волшебных палочек, отсчитал нужную сумму.

– Идемте, мисс Бонэм, – он кивнул на прилавок. Джин, словно гончая, только и ждущая команды хозяина, резко схватила коробку.

Они двинулись к выходу из “Лавки Олливандера”, и Джин на ходу сорвала крышку. Разорванная бумага полетела на пол, но Бонэм и не заметила. По ее телу разлилось тепло – до того приятное чувство, стоило пальцам коснуться гладко-отполированной ручки.

“Теперь я в безопасности”

– Ну, пора бы тебя приодеть, – сказал Дамблдор, толкая резную латунную ручку. – В этих мантиях, сдается мне, еще Ровене Когтевран приходилось разгуливать, – он хмыкнул в бороду.

Джин опустила глаза на свой наряд. Он мог бы быть вполне сносным – мантии и платья они в каком угодно веке мантии и платья – если б не уродливые кружева, отвратительными рюшами оплетавшие ее горло и грудь.

– Я собирался, честно сказать, сразу проводить тебя в магазинчик ”Из рук в руки”, хорошее место, надо заметить, – продолжил ее конвоир, чуть повышая голос, оказавшись на улице. Да вот только, это было ни к чему. – Благотворительному школьному фонду приходится нелегко в эти времена. Юных волшебников, которым требуется его помощь, становится все больше и больше. Война. – он помолчал. – И лучше бы сильно не тратиться, но…

“Уцененка, ну-ну, Джински. Тебе очень понравится”

Джин скрипнула зубами, чувствуя, как ком встает поперек горла. Ношеные вещи – о, она и так только и делает, что донашивает старые школьные тряпки. Это отвратительно. Ни собственных вещей, ни имени. Она будто не существует.

– Но? – резко спросила она. Чересчур резко, о чем сразу и пожалела, заметив стальной блеск в глазах провожатого.

– Но будет нечестным держать от тебя в тайне. Твоя… известность сослужила тебе службу, – Дамблдор остановился и посмотрел на нее сверху вниз. – На этот раз.

– Фонд решил быть ко мне более благосклонным?

– Не фонд, – он поджал губы, – Твои… сопереживающие.

“Доброжелатели, Джинкси. Фанаты. О, да ты никак весьма и весьма популярна…”

Сегодня голос в голове разбушевался. Его было слишком много. Что не могло ее не радовать.

И не расстраивать в то же время.

– Кто-то прислал мне денег?

– Пожертвовал, – мягко поправил Дамблдор. – Редакцию “Пророка” засыпали письмами. Лавер мне прислал с десяток громовещателей. Было бы неверным скрывать от тебя такое…

– Да уж!

– Но, Джин, – старик нахмурился. – На твоем месте я бы не спешил ими пользоваться.

– Отчего же? – вспыхнула девушка.

– Никто не знает, что ждет нас в гря…

– Это мои деньги! – перебила Джин, злобно прищурившись. – Их прислали мне. Я не хочу и дальше разгуливать по школе в старой, ношеной форме, профессор. Простите за откровенность.

– Что ж, было бы ложью сказать, будто бы я не могу тебя понять, – голос Дамблдора снова стал мягким и успокаивающим. Как во время всех их многочисленных бесед, на всех этих отвратительных сеансах легилименции. – И я не могу тебя винить. Но, поверь, девочка, не так важно, что на тебе надето...

Лицо Джин Бонэм потемнело. Но она быстро взяла себя в руки.

-… Куда важнее, что у тебя внутри.

Она заставила губы растянуться в улыбке.

– Я согласна, профессор, – живо закивала она. А затем потупилась. – Но... мне бы так хотелось... У меня нет совсем ничего своего. Понимаете? Ни одежды, ни... имени. Разве не пойдет мне это только на пользу? К тому же... Кому не хочется чего-то нового? Разве не сами вы говорили: “положительные эмоции дают положительную динамику”.

Дамблдор хмыкнул и вытянул руку, приглашая продолжить путь.

– Что ж, ты лишний раз подтверждаешь мои догадки. Не скажу, что полностью согласен с тобой. Но идем, тебе следует в таком случае заглянуть к Мадам Малкин.

Джин сжала покрепче палочку в кармане мантии. И послушно последовала за профессором.

Людей на улице было много. Она ожидала, что торговая волшебная галерея под открытым воздухом – самое популярное место в эту августовскую пору. Но чтобы настолько...

Целая толпа волшебников и волшебниц. Вот только было в них что-то... не так.

В хмурых серых и черных мантиях они двигались монотонным вялым потоком. Почти безмолвно. Даже хруст дорожной пыли под их туфлями был громче однородного тихого гула голосов.

Джин оглядела улицу.

Мало у кого на лице здесь можно было заметить улыбку. Едва ли люди, отправляющиеся за покупками, обыкновенно выглядят так. Даже у детей, путающихся подле родителей, брови были насуплены, а взгляд устремлен вовсе не на магазины или хотя бы других прохожих, а на еще темную после дождя брусчатку. И они тоже молчали.

Вот что было странно. Никакого смеха. Никаких тоненьких голосков, вопрошающих ”а можно мне это?”

– А какой суммой я располагаю? – спросила Джин, мазнув глазами по эркерной витрине “Твилфитт и Таттинг”.

Строгие плиссированные юбки ниже колена – бежевые, коричневые и серые. Белые сорочки с воротниками-стойками, накрахмаленными так сильно, что казалось они способны перерезать глотку. И мантии – величественные, спокойные. Никаких рюш и оборок. Прямой покрой, чуть расклешенные книзу рукава. Взгляд Джин прилип к медленно покачивающему головой манекену.

– Редакция передала нам около ста галлеонов.

“Сто галлеонов!”

Бонэм резко повернулась к Дамблдору.

Она не была сильна в расценках, но если палочка стоила девять… Да у нее еще прилично денег в запасе!

– А сколько выделил фонд?

– Тридцать.

“Мило” – чуть было не сказанула она вслух.

Людской поток уносил их прочь от горделивых манекенов “Твилфитт и Таттинг”. И Джин, кинувшей на витрину последний полный сожаления взгляд, пришлось ускорить шаг, чтобы в нем не потеряться.

“А это была бы идея, Джинкси”

“Уйди, ты мешаешь” – мысленно огрызнулась она.

И без ехидного голоса в голове ей было сейчас неуютно. Совсем не так она представляла себе волшебную торговую аллею.

Вокруг было слишком тихо для такой людной улицы. Редкие прохожие здесь переговаривались. Большая часть шла молча, словно сонные дети, ведомые дудочкой крысолова. И эта тишина была Джин неприятна. И непонятна.

– Идет война, Джин, – словно прочитав ее мысли, вдруг сказал Дамблдор. – В обоих мирах, и волшебном, и не волшебном. Никто не знает, что ждет их дальше.

Джин и не заметила, как сама присоединилась к тем, что изучали брусчатку под ногами.

– На твоем месте я бы все-таки поберег деньги, – профессор остановился у деревянной двери, изрезанной квадратами мелких окошек. – Мы пришли. Мадам Малкин будет снимать мерки, так что я удалюсь ненадолго, если не возражаешь.

– Конечно, – согласилась девушка, изрядно утомленная за минувшие недели его постоянной компанией. – А…

– Я успею вернуться, – улыбнулся Дамблдор ее не высказанному вопросу.

– Да, – кивнула Джин. – Конечно.

Профессор открыл перед ней дверь, впуская внутрь. И, подмигнув напоследок, нырнул обратно в поток прохожих. Джин отвернулась от двери, когда та закрылась. Магазин перед нею выглядел далеко не так лощено, как “Твилфитт и Таттинг”.

Здесь было достаточно многолюдно, и опять неественно тихо для такого количества посетителей. Ровные ряды рей, привинченные к потолку, были увешаны блеклых цветов волшебными одеждами. Скромными, без каких бы то ни было украшений. И если в плотной уличной толпе рюши ее наряда не были так заметны, то здесь старая мантия выглядела до того неуместно в своей помпезности, что Джин мгновенно почувствовала, как краска обжигает щеки. Она бы непременно сняла ее в то же мгновение, если бы не знала, что то, что скрывается под ней выглядит куда хуже.

Никакого желания оставаться в центральном, широком проходе, дожидаясь пока портниха сама подойдет к ней, у Джин не было. Потому она поспешила раздвинуть руками вешалки и нырнуть в боковой ряд. В нос ударил сильный запах выстиранной хлопковой ткани. Картонный ценник скребнул по щеке.

Бонэм оказалась перед плотно сдвинутыми друг к другу плечиками с сорочками. Новыми, неношеными, ничейными. Рука потянулась к ним сама собою, и тонкие пальцы пробежались по торчащим воротникам. Никто не заботился здесь о том, чтобы что-то там крахмалить. Но ни цветами, ни фасоном здесь от “Твилфитт и Таттинг” ничего не отличалось. Выбор у волшебников был явно скуден.

Ее пальцы выхватили бирку и, зажав между указательным и средним, Джин перевернула ее.

“Пять галлеонов” – она выпустила ценник и тот безвольно повис на бичевке, некрасиво оттопыривая воротник. – “Не так уж и дешево”

– Я могу помочь вам, мисс? – раздался позади женский голос. Усталый, хоть и пытающийся казаться приветливым.

Джин неспешно обернулась, ласково проводя рукой по манжетам сорочек.

Женщина перед ней была не молодой и не старой. Ее лицо было серым и осунувшимся, и Бонэм могла бы сказать наверняка, что ей меньше лет, чем кажется. Щеки впалые. Через плечо перекинута мерная лента. Волосы стянуты в тугой пучок.

“Портная”

– Да, думаю, – Джин слабо улыбнулась. – Мне нужна школьная форма.

– Идемте, – женщина махнула рукой куда-то девушке за спину. – Нужно снять мерки. Сколько комплектов вам нужно?

– А почем они? – Джин пропустила портниху вперед.

– Зависит от ткани, мисс, – ответила та, даже не обернувшись. – От цвета.

”Цвета?”

Портная остановилась неподалеку от прилавка, выдвигая откуда-то табурет. Джин поспешила к ней, вдоль ровных, бесцветных рядов одежды.

– Обычная шерсть, кашемир или ангора?

– Простите?

– Вы предпочитаете обычную шерсть, кашемир или ангору?

– А что сколько стоит?

– Юбка из шерсти от трех до семи галлеонов, зависит от фасона, вязки и цвета, – женщина кивнула на табурет. – Вставайте. Кашемировые от пяти до десяти. Шерсть ангорского кролика в нынешние времена настоящая редкость. От…

– Обычная шерсть мне подойдет, – перебила ее Джин, поднимаясь на табурет. И вдруг краем глаза заметила, что соседний отнюдь не пустует. Резко выпрямившись она отчеканила. – Хотя знаете, покажите мне и кашемир, будьте добры.

Молодой человек, стоящий на табурете справа, криво усмехнулся, явно позабавленный ее словами – в здешней тишине прозвучавших слишком отчетливо. И Бонэм почувствовала, что лицо ее снова горит.

Она смотрела на него сквозь полуопущенные ресницы – высокого, худощавого, бледного, прекрасно-одетого…И проклинала весь мир за то, как выглядит сама.

– Есть предпочтения по фасонам? Цвету?

Джин перевела взгляд на портную, смотрящую теперь на нее снизу вверх.

– Я посмотрю все, что есть.

Женщина безэмоционально кивнула, оставляя ожившую мерную ленту, порхать вокруг посетительницы. И скрылась в плотных рядах свисающих с вешалок мантий.

В этой части магазина не было теперь никого, кроме Джин и ее соседа, вокруг которого также шелестела швейная лента.

– Приятно видеть Вас в добром здравии, мисс, – нарушил он ненадолго повисшую тишину.