Тепло (1/2)

— Как вы себя чувствуете?

— Неплохо.

— О, замечательно! Как настрой? Готовы поговорить сегодня?

— Если честно, не хочу. Однако надо?

— Надо. Есть ли что-то конкретное, о чем вы хотите поговорить? Выговориться?

— Нет, меня все устраивает, если честно.

— То есть в целом вы довольны своей жизнью?

— Да, можно и так сказать.

— То есть?

— Что ж… Конечно, как у любого человека, у меня есть те планы, которые я хотел исполнить в прошлом, но не осущкственные по самым разным причинам. Детские мечты или представления о мире тоже не оправдались. Но это же не критично: такое бывает со всеми, думаю, это нормально, кхе-хе.

— Но?

— Но я доволен. Я имею в виду, что не разочарован в своей жизни. Конечно, что-то могло быть лучше, но я доволен тем, что сложилось хорошо сейчас. Мне есть, на что содержаться, я занимался любимым делом, и надеюсь, что буду заниматься дальше; я был счастлив и счастлив буду; я был и буду любим — этого мне достаточно.

Тишина.

— Что для вас любовь?

— Пожалуй… Любовь — это высокое чувство привязанности и близости. Моральной близости, не обязательно физической. Однако, и физической допустимо. Но без моральной близости любви не получится, а физическая без любви быть не может. Да. И это именно что чувство привязанности, понимаете, о чем я? — говорил он будто в трансе, находясь глубоко в своих мыслях и стараясь донести что-то очень тяжёлое и сложное как можно проще, — Без ощущения того… без осознания того, насколько человек Вам дорог и насколько Вы без этого человека бы не продвинулись дальше… Да. Но я не просто так сказал, что любовь — это про близость. Вот говорят, что люди любят своих родителей, друзей, домашнее животное. Но я считаю, что чувства, которые можно испытывать к людям… Хотел сказать, второго сорта, но, боюсь, Вы меня не так поймёте.

— Нет, я улавливаю Ваши мысли. Вы имеете в виду, что чувства к партнеру намного благороднее, чем чувства к остальному своему окружению.

— Когда вы так обобщаете, кажется, будто я ненавижу остальных. Такая любовь к простому ближнему не должна быть приоритетнее любви высокой. Нужно уметь различать оттенки серого.

Молчание. Опять. Ненавижу тишину. Такая абсолютная пустота с ума сводит. Ужасно.

— Вот. Видите. Я абсолютно в порядке. Суждения здорового, нормального человека, слышите?

Быстро дышит.

— И мне нужно сюда приходить потом опять? Чтобы доказать то, что было известно и так? Мне неприятно, когда мне в душу лезут, — Но говорит спокойно. Даже размеренно. Раздражённо.

— Прошу, это бессмысленная трата времени. Так зачем это? Меня все устраивает, для вас — лишняя работа. Прекратите на меня так смотреть. Я прошу.

— Вы обязательно получите документ, который подтвердит, что вы в порядке, — после пары секунд тихих раздумий произнес врач, — Но через как минимум несколько сеансов. Я вам это обещаю. Но если консультации прекратятся вот прямо сейчас — то этой замечательной справки получить не получится. Да и не я все решаю. Если вы действительно здоровы, то как только я смогу аргументированно доказать это, то есть достаточно информации о вашем состоянии соберу, мы больше никогда не встретимся. Если нет — получение справки чуть затянется, но тоже случится.

Человек откинулся назад немного, облокотившись спиной на мягкую подушку и немного разочарованно посмотрел на доктора.

— Давайте сойдёмся на том, что это все — только временная трудность.

— Конечно.

— Замечательно. Как ваш сон в последнее время?

— Мой сон? — человек удивился неожиданности такого простого вопроса, — Не жалуюсь: самый обычный, нормальный сон. Ложусь в промежутке от одиннадцати часов вечера до часа ночи, просыпаюсь каждый раз по-разному: могу проснуться в пять, могу в девять. Раньше с трудом засыпал, но нашел лучшую позу для сна и сейчас минут за двадцать усну.

— Вам часто снится что-то?

— Почти каждую ночь. Часто это сны очень обычные, почти воспоминания: о школе, о больнице. И в них нет ничего запоминающегося, я проживаю их как полноценный день прошлой жизни. А иногда это что-то странное, что, конечно, остаётся в памяти. Мне всегда говорили, что я — человек очень впечатлительный и с богатым воображением. Я больше страдал от этого в жизни, чем получал какую-то выгоду, но во снах — это совсем другое дело. Мне иногда снятся целые новые миры, настолько детально живые, что мне нужно пару часов, чтобы смириться с тем, что придумал все себе в голове. Сегодня ночью мне снилось то, как мне в дом забежали два лося и спрятались под столом, откуда я доставал спицами для вязания. Это… это не тот продуманный мир, про который я говорил только что, кхе-хе-хе.

— То есть сны, которые Вы видите, они от Вашего лица всегда происходят?

— То есть?

— В ваших снах Вы — это всегда Вы? Иногда может быть сон настолько непохожим на реальность, что быть будто чужим. Обычному работнику офиса, возрастом чуть больше среднего, может присниться то, что он, внезапно — наложница в гареме какого-то султана, которой нужно первой родить наследника.

— Пожалуй… — человек поправил длинные волосы, — Пожалуй, да: мои сны всегда точно мои.

— Хорошо. Ах, да, — врач поправился в кресле, — как я мог забыть вам сказать… Вот Вы разделяете себя на шоу и себя настоящего?

— Да. Конечно да.

Тишина.

— Думаю, на сегодня достаточно.

— Спасибо.

— Так, — низенькая женщина с большим острым носом и по общему впечатлению напоминавшая мышку протянула оранжевую сумку молодой девушке, — Не потеряетесь же?

— Все будет хорошо, правда, — девушка заправила прядь за ухо, постаралась подбадривающе улыбнуться, — Не маленькие уже, мы справимся.

Мальчик рядом взял из рук сестры сумку и, смотря на мать, быстро закивал.

— Напишите, сразу как приедете, — женщина уперла руки в бока, совсем не грозно, стараясь себя успокоить.

— Да, хорошо.

— И помнишь, где сумки стоят?

— Да, мы помним.

— И горшки с цветами сложить в контейнер? Помнишь как?

— Да, мы справимся.

Трое людей быстро шли к остановке. Красно-желтый автобус принял двоих пассажиров и медленно начал набирать скорость.

За окном медленно плывут дальние низенькие здания, которые хорошо видно из большой машины на высокой трассе, и быстро мелькают близкие деревья. Весна. Все робко просыпается и зацветает: свежая почти жёлтая трава, кривые кустики, изогнутые яркие деревья. Белые, розовые, светло-желтые, светло-зеленые, светло-синие, лиловые цветочки на деревьях с тонкими ветвями, с массивными стволами, пышными кронами или почти голые распространяют почти неуловимый аромат. Такой, что в купе с запахом свежего хлеба у человека на сиденье спереди, с запахами духов, сырости, машин и земли почти неразличим, но как за него уцепишься — не забудешь и не отвлечешься.

— Красивые, — девушка чуть наклонилась, чтобы разглядеть, на что именно смотрит брат в окно.

— Очень… А как ты думаешь, — он повернулся аккуратно, поправил уложенную на колени сумку, — там они тоже есть?

— Ты о чем?

— Там деревья тоже такие же красивые?

— Даже лучше, я уверена.

— Мне и эти нравятся, — мальчик снова обернулся к окну.

— Мне тоже. Говорю, они красивые.

— Они особые, родные даже.

— И там тоже они станут родными.

Мальчик повернулся, посмотрел особо серьезным, вроде несвойственным ребенку, но для него уже привычным, взглядом.