2.7 (1/2)

Под ногами бесплодная, пустынная почва и ничего кроме лёгкого намёка на продолжение жизни в этом месте, в виде одного чёрного бутона, совсем маленького и даже еле заметного. Всего лишь один тоненький стебелек и крохотный листик украшают юную, ещё не раскрывшую лепестки розу. Черный, словно смоль бутон ярко напоминает о каплях крови сверху. То место, которое считалось прекрасным садом, теперь превращено во что-то серое и сумрачное, напоминающее выгоревшую землю, так и не вернувшую прежнюю нотку жизни в своё русло. Подушечки пальцев мимолётно касаются чёрных, бархатных лепестков и сразу же достигают сухой поверхности возле корней.

— Только ты смог выбраться из рек крови, — шепчет, тяжело вздыхая и присыпая рассыпчатой горстью маленькие корешки.

Тэхëн встаёт, больше не задерживаясь на когда-то любимом месте, где было столько счастливых воспоминаний, ведь сейчас они и так все сгорели, оставив после себя совершенную пустоту. Вокруг множество других растений, начиная от небольших, ещё до конца неокрепших деревьев и заканчивая недавно посажеными саженцами цветов, однако они видны вдалеке, возле массивных решеток, а всю остальную поверхность заполняет безжизненная почва, так и не сумевшая вернуть себе прежние цвета. Омега идёт дальше, всматриваясь в старые дороги, что изменились за эти годы практически до неузнаваемости, однако сохранились только каменные стены дворца, усыпанные зеленью со всех сторон. Множество южан проходят мимо, однако не подходят близко и даже не задают вопросов, а просто занимаются охраной ворот и дворца. Руки дотрагиваются до стен, а пальцы срывают маленький листочек в форме капельки, карамельные глаза рассматривают каждую жилку и треугольные зубчики на краях, замечая различия между двумя сторонами, такого, казалось бы, простого создания природы.

Чонгук тихо крадется следом, хоть и в нескольких метрах, но настолько близко, замечая каждое движение длинных пальцев и каждый шаг босых ног впереди, следуя уже несколько минут за кислой клюквой, которая с лёгкостью нашлась за пределами дворца. Черные омуты в очередной раз вскользь проходят по фигуре, особенно задерживаясь на щиколотках, понимая, что не ошибся с размерами одежды, однако так и не смог найти понравившуюся омежьему характеру обувь.

— Почему я должен искать того, кто хочет мне руки переломать по всему дворцу? — ехидничает, заставляя среагировать на своё присутствие и моментально повернуться назад.

Тэхëн безразлично смотрит в ответ, продолжая крутить зелёный листок в здоровой руке. Чонгук подходит ближе, не видя никакого сопротивления на своё присутствие. Лёгкая усмешка возникает на вишнёвых губах, ведь он так и не вернул Королю его накидку, а тот в свою очередь и не одел другую, оставшись практически на равных с дворцом, и только драгоценная корона продолжает говорить о его явном статусе. Ветер обдувает каштановые пряди волос вместе с шелковистой рубашкой, заставляя альфу спустится ниже карамельных глаз и заметить слегка открытые ключицы.

— Что с твоей шеей? — взволнованно, замечая не хилые, ярко красные царапины.

— Всё в порядке, — спокойно отмахивается, отступая назад, не давая приблизится и увидеть более подробно.

— Что случилось, Ким Тэхëн? — более грубо, настаивая на своём вопросе.

Ноги делают ещё один шаг назад, из руки прямо на голую землю падает маленький листик. Ладошки упираются на шершавые камни, обвитые зеленью. Карамельные глаза не сводят взгляда с чёрных, но омега молчит, не торопясь в ответе на заданный вопрос.

— Техëн? — чуть ли не рычит, пытаясь запугать и узнать правду, делая шаг вперед и окончательно сокращая расстояние.

Внутри что-то щёлкает, а сердце сжимается, ускоряясь в несколько раз. Несмотря на боль Тэхëн моментально кладёт руки на шею альфы, крепко сжимая и заставляя прекратить весь этот кошмар, убивающий хуже смерти, стараясь подарить то чувство, которое ощущает каждый день. Кислая клюква снова не даёт здраво мыслить, сбиваясь как единственный, полноценный вдох воздуха.

— Хочешь оставить мне такие же? — усмехается, ощущая, как пальцы сжимаются вокруг всё сильнее, медленно вдавливаясь в кожу. — Тогда на моё место встанет кто-нибудь другой, тот, кому будет всё равно на порядок и жизнь, кому будет всё равно на север, — всё тише и тише с каждым новым словом, проговариваемым сложнее из-за давящих ладошек с обеих сторон. — Если согласен на такой расклад, то давай, — серьезно настаивает на своём, зная, что уже сказал самые значимые слова, даже не пытаясь действовать против.

Длинные пальцы слегка ослабляют свою хватку, но не торопятся уходить. Омега недоверчиво смотрит, пока Чонгук продолжает хватать маленькими порциями кислород, весь пропитанный глубоким, кислым ароматом.

— С-север? — заикается, быстро опуская взгляд и моргая длинными ресницами, вспоминая, ради чего терпит всë что происходит ежедневно. — П-простите, я…

— Ты находишься под моей защитой только из-за одной причины, но я смогу прожить и без неё, — твёрдо прерывает, не давая больше и шанса пойти против себя. — Если ещё раз такое повториться, я не буду так благосклонен к твоим выходкам, и ты получишь сполна за каждое действие и слово против меня, — со всей силой обвивая тонкие запястья пальцами, резко отрывая от своей шеи и прижимая к стене над головой омеги.

Альфа встает вплотную, прижимая хрупкое тело и с удовольствием вдыхая полюбившуюся клюкву, хоть и туманящую разум, но такую трепещущую изнутри. Теплое дыхание устремляется куда-то в каштановую макушку, Чонгук даёт пару секунд на то, чтобы принять все слова и понять насколько разозлило его поведение, ожидаемое, однако такое ненавистное. Тэхён ничего не делает в ответ, рассматривая сотворенные розоватые полосы, куда меньше, чем у него, однако наверняка приносящие щиплющие ощущения. Крепкие руки сильнее сжимают маленькие запястья, пытаясь привлечь внимание к себе и к своим словам, с которыми Чонгук теперь наверняка не будет терпеть неповиновение. Веки глаз цвета карамели сжимаются от сильной боли, отдающийся не только снаружи, но и внутри. Альфа замечает каждое минимальное шевеление в своих руках, продолжая чувствовать едкую клюкву, опьяняющую своим сочным ароматом, однако Чонгук держится от любого лишнего действия с этим желанным во всех смыслах телом, останавливая себя на единственной мысли: перейдешь черту и больше не удержишься никогда, потеряв совершенно всё вокруг.

— Но Ваш отец убил мою семью… — шепчет в протест, задевая самое главное, что бушует внутри уже вечность, через силу открывая карие глаза и с небольшим упреком вглядываясь в черные напротив.

— И получил наказание за это, — грубо дополняет предложение, вспоминая смерть своего родителя. — Разве ты ещё не понял, что родители не являются причиной для нашей неприязни и разногласий? — искренне интересуется, пытаясь заставить узнать и свою точку зрения этого никчемного прошлого, разрушившего всё для обеих сторон.

Тэхён тяжело сглатывает под таким неистовым напором со стороны, внушающим страх и одновременно чувство понимания всех слов, исходящих из уст альфы. Ведь противоречия двух сторон и привели к тому, что имеется прямо сейчас, весь мир изменился из-за нескольких фрагментов реальности, ставшими непонятными для одних, но являющимися частью жизни для других. Чонгук замечает белую ткань на ладошке в обхваченных запястьях и слегка взволнованно вспоминает, что наверняка причиняет боль, однако больше всего возникает удивление, ведь ткань замотана совершенно по-другому, не так, как была вчера вечером.