1. (1/2)

Ночное небо было усыпано звёздами невероятной красоты. Из дымного облака вывалилась большая круглая луна, и только она хоть как-то освещала лесистую местность. Неровная грунтовая дорога везла на себе шумящий трактор с ржавым прицепом.

— Наконец-то мы выбрались из этой глуши! — подняв руки в небо, возрадовался парень лет двадцати шести.

— Не рано радуешься, Эл? — хмуро поинтересовался его попутчик, что грыз сухой колос пшеницы, развалившись в мешках с сеном.

— В смысле? — первый стянул со своей головы бандану, которой теперь спасался от дневного солнцепёка, и посмотрел на лежащего в мешках друга как на заморскую диковинку.

— Ну, ты едешь по залеску в прицепе трактора, здесь воняет навозом, а за рулём пьяный дед, который согласился подбросить нас до города за сиську пива. — Дима приспустил тёмные очки на кончик носа и невозмутимо обвёл рукой окружающую обстановку.

— Да, ситуация такая, что хоть анекдоты сочиняй. Едут себе из деревни в прицепе трактора Лиззка, Фейс, Рокет, Фладда и Элджей… — хихикнула девушка, что предпочла устроиться на своём чемодане с книгой в руке.

— Зато мы проделали большую часть пути до хорошей жизни. — вмешался Саша и нырнул рукой в пакет с семечками, который он не мог оставить в покое всю дорогу.

— До чего-до чего, а до хорошей жизни нам ещё очень долго… — себе под нос пробурчал Ваня и вновь попытался убрать с лица волосы.

Из-за того, что он ехал, наперевес высунувшись из прицепа, ветер задевал его длинные чёрные волосы особенно страстно, даже с учётом того, что они были убраны в небрежный хвост. Расположились они все немного странно, но до этого ещё никому не приходилось путешествовать в прицепе трактора. Хотя бы потому, что он не предназначен для перевозки людей.

Впрочем, вся их компания выглядела крайне странно. Прежде всего, было неясно, зачем Диме ночью, в глухой местности, где нет ни единого фонаря, кроме треснувшей фары трактора, тёмные очки. Фладда, отложив в сторону пакет с семечками, заклеивал цветными пластырями голые ноги, которые разодрал, пока они с Лизой ходили по лесу. Отпуск в деревне затянулся и начал по-тихому раздражать всех, но Саша до последнего старался пользоваться всеми радостями жизни на природе. Хотя его, наверное, эта вылазка раздражала больше всех, ведь там, откуда они уехали, совсем не ловила сеть. А Смирнов, как истинный программист, долго не мог протянуть без всех благ интернета.

— Хорошо… — метнув взгляд сторону мрачного Фейса, Саша решил себя поправить. — По крайней мере, к утру мы должны быть уже в городе. Долой туалет на улице, да здравствует интернет и все блага цивилизации! Я не сидел в интернете уже целую вечность, даже страшно подумать, что в мире успело случиться за эти два месяца.

— Что-то очень неправильное, раз мы едем как мешки с картошкой в жестяной тележке, — фыркнул Рокет, и снова натянув на глаза очки, устремил взгляд в тёмное небо. — И нет, я не перестану возникать по этому поводу. Для чего мы несколько лет разоряем депутатов и бизнесменов? Могли бы хотя бы девятку угнать у соседа, её открыть было бы дело пяти секунд. А ключ зажигания он там и держит.

— Мы бы на ней даже из деревни не выехали, она выглядит так, будто днище отвалится, если единственный пассажир весит больше пяти килограммов. — хмуро парировал Фейс.

— А я говорил ещё раньше, что надо купить трейлер! Это удобно и практично, — припомнил Саша и тоже прислонился спиной к мешку с сеном. — К тому же, мы бы были как Хайзенберг и Джесси Пинкман из «Во все тяжкие».

— В федеральном розыске? — смешливо фыркнула Лиззка. — Мы и без трейлера как Хайзенберг и Пинкман, Саша. Особенно учитывая то, что я умею варить мет.

— Мне та-ак интересно чем закончится сериал… Уже, наверное, вышли новые серии, пока мы кисли в сельской местности. — задумался Саша, мечтая о том, чтобы сесть перед телевизором и посмотреть любимое кино.

— В целом я понимаю твоё возмущение. Мне срочно нужна ванна с пеной, бокал розового вина и очень желательно апартаменты на двадцать пятом этаже, чтобы панорамные окна открывали вид на весь город… — мечтательно заговорил Фейс.

— Ничего себе ты размечался! — присвистнул Элджей, понимая, что едут они совсем не в столицу.

— Всё ещё скучаешь по Москве? — Саша внезапно схватился за железные бортики и высунулся из прицепа подобно Ване, чтобы заглянуть ему в лицо.

— И мечтаю туда вернуться. — тихо ответил Фейс, чуть отодвинувшись от друга.

Банда «беспредел» до недавних пор орудовала в основном в не очень больших городах — в таких, в которых у людей можно что-то взять и при этом избежать наказания. Последней их остановкой была Москва — столько шума они навели, все новостные заголовки пестрили о безбашенных ограблениях. Фейс готов был поспорить: сам президент прятал всё не очень честно нажитое, опасаясь, что и в его дом нагрянут.

Однако, это не могло длиться долго. Как бы искусно они ни продумывали планы, как бы ни прятали свои лица, рано или поздно эти игры закончились бы очень плачевно. Россия — цитадель беззакония, они всесильны в любом из городов, о репутации которых так сильно не пекутся. В столице милиция действительно работала и успешно раскрывала дела любой сложности. Особенно если преступления касались высокопоставленных чинов.

Москва стала особым этапом во всех планах. В плане азарта и в плане финансов. Денег было гораздо больше, сильнее ощущался вкус богатой жизни, но и скрывать свои дела приходилось изощрёнными схемами. Фейс до последнего не хотел покидать этот город, но когда запахло жареным, пришлось бежать в срочном порядке и укрыться в глухой деревне.

Здесь даже не ловила сотовая связь. Сначала природа пришлась ему по душе, несмотря на то, что удобства здесь были минимальными. Но концептуальный отдых слишком сильно затянулся, поэтому сейчас он считал минуты до прибытия в город.

— В Москве опасно, брат, — начал объяснять Элджей, хотя и сам был воодушевлён проведённым там временем. — Нас моментально хлопнут, заметить не успеешь. А там, куда мы едем сейчас, закон поклоняется преступности. Мы сможем творить вообще что угодно, главное не переходить дорогу местным авторитетам.

— Авторитетам? — изогнув бровь, переспросила Лиззка, и сама же ответила на свой вопрос. — Ах, да. В таких городишках всё держится на ОПГ и барыгах, я уже успела расслабиться за то время, что мы жили в столице.

— Так и есть, — почему-то очень воодушевлённо поддержал Фладда. — Как только появится интернет, я наведу справки и узнаю, кто заправляет местной деревней. Эта информация нам будет полезна.

— Пожалуйста, не говори при мне больше слово «деревня», иначе меня стошнит за борт, и из-за ветра мой ужин разлетится на вас всех. — устало пробормотал Рокет, выплюнув пожёванную пшеницу.

— А вы когда-нибудь думали о том, чтобы завязать со всем этим? — внезапно начал Ваня, тоскливо уставившись в непроглядную тьму. — Начать нормальную жизнь, там, не знаю. В конце концов, мы уже порядочно награбили, чтобы хорошо устроиться.

— Будь у меня пиво, я бы подавился. — усмехнулся Рокет, ворочаясь на мешках с сеном, как принцесса на шёлковых подушках.

— Воу, — изумился Фладда. — Что это с тобой? Я тебе говорил, носи панаму, солнечный удар хватит.

— Только что-то поздно для солнечного удара, уже ночь давно. — задумчиво подняв глаза к небу, заговорила Неред.

— Я думаю, он просто забылся в этой глухомани, — высказал свою точку зрения Элджей. — Забыл уже, каково это, графские дома разносить в щепки и расписывать итальянские обои из баллончика для граффити. Ничего, сейчас обоснуемся, и начнётся настоящий беспредел!

— Да всё со мной нормально, я же так, абстрактно, — вздохнул Ваня и сморщился от упавшей на нос мокрой капли. — Боже, это что, дождь?

— Только этого, блять, не хватало… — забухтел Рокет и снял очки, чтобы удостовериться в том, что дождь всё-таки пошёл.

***</p>

— И всё-таки, обидно, что ты не долечился. — появившись в прихожей, женщина обернулась и набожно уставилась на своего непутёвого сына.

— Знаешь, что обидно? Провести половину лета в рехабе — вот, что обидно! — хлопнув входной дверью, огрызнулся Слава.

Хлипкий замок на старой двери громко щёлкнул, и парень, без рук скинув кроссовки, направился к себе в комнату. Так стремительно шагал, что с шеи слетели наушники, держась на одном лишь плеере, спрятанном в кармане. Он до сих пор не желал слушать мать и был уверен, что ещё долго будет припоминать ей это предательство. Он не отрицал того факта, что проблемы с наркотиками есть, но никто и не говорил, что его в этом что-то не устраивает.

— Слава… — устало окликнула мама, оставляя сумку из искусственной кожи на облезлом трюмо.

— С матом тебе ответить или без? Потом удивляешься, что я тебе ничего не рассказываю. — прямо перед её лицом он хлопнул дверью и сразу же подвинул к ней тумбочку, чтобы никто не зашёл.

Замок на его двери давно был сломан разъярёнными родителями во время одной из ссор. Кажется, Славе тогда было лет четырнадцать, и мама узнала, что он курит сигареты. Михайлов до сих пор помнит, что тогда сбежал из дома и две ночи подряд был с друзьями в ночном клубе, где ни у кого не спрашивают документы. Днём они собирали мелочь у прохожих, вечером пили купленный на неё «блейзер», а ночью шли в клуб. Точно.

Он уже тогда делал всё, чтобы не возвращаться домой. Только не хватало ему ещё разговоров по душам с родителями сейчас. Мама и так ему своими благими намерениями не раз уже мозги промыла за то время, что они тряслись в маршрутке. Все на свете смотрели на Славу с презрением. А пропитое лицо отчима, зияющие из кухни, он увидел на входе в квартиру и совершенно точно был уверен, что не желает слушать его попытки вести себя как любящий отец. Не после всего, что было.

За то долгое время, что Славы не было, комната стала казаться ещё более чужой и безликой. У него были-то здесь только кровать, комод и письменный стол. Плакаты музыкальных групп ещё, разве что. Он кинул пыльную сумку на застеленную кровать и сам упал туда же, пока голову не пронзила одна-единственная мысль.

Парень сразу вскочил и начал проверять все свои тайники: конечно, они были пусты. Мама твердила, что уважает его личное пространство, но никогда не брезговала тем, чтобы порыться в его вещах. Так в своё время она узнала, что сын начал курить. А когда выяснилось, что он употребляет, естественно, она не могла не воспользоваться его отсутствием. Все скромные сбережения, а именно бонг, полграмма травы и кое-какие препараты, которые очень сложно достать без рецепта, были найдены и выкинуты. Прекрасно.

Слава с раздражением проматерился и грохнулся обратно на скрипучий матрас. Пожалуй, пора сваливать из дома. Только теперь у него даже работы нет. После окончания школы Михайлов особо никуда не стремился, да и куда ему было, отпустили чуть ли не со справкой. Он устроился официантом в местное кафе, получал немного: этого не хватало, чтобы съехать и начать самостоятельную жизнь, но кое-какие расходы он мог себе позволить.

Может, работа официанта была выматывающей и не очень благодарной, учитывая контингент посетителей, да и администратор не скупился на штрафы по поводу и без, лишь бы платить пришлось как можно меньше. Но у него было хотя бы что-то. Хотя бы какой-то способ не находиться дома. А теперь и работы нет, и без денег заявиться некуда. Наверное, придётся вспоминать старые методы. Да и к чёрту эту работу, Слава давно решил, что он существует не для этого бесполезного занятия.

С трудом дождавшись, пока родители уйдут, Слава вышел на разведку. Он полез туда, где всегда находилось его спасение, но в этот раз шкатулки с драгоценностями на месте не оказалось. Может, спрятана? Пошарившись по ящикам, он ничего не обнаружил, кроме бесполезной бижутерии. Взгляд упал на сервант с хрусталём, но это было бы слишком отчаянно. Сразу заметят, потом мало не покажется. Слава добрался до кладовки, в груде сомнительного хлама он откопал такой же старый запылившийся тостер, которым никто никогда на его памяти не пользовался. Это лучше, чем ничего. Всё остальное либо не стоит и сотни рублей, либо активно используется мамой в хозяйстве.

Он не любил воровать из дома, хотя и не был в хороших отношениях с родителями. Но в такие моменты, когда откуда-то изнутри скреблась полуживая совесть, Слава всегда себе говорил: «пусть будет компенсацией за карманные деньги и праздничные подарки, которых у меня никогда не было. Они сами виноваты во всём». Да, может, будь у Славы чуть более счастливое детство, он бы даже не решился попробовать наркотики. Точно не в тринадцать грёбанных лет.

Слава заранее подзарядил плеер, — он держал зарядку всего три часа, — и полистав скачанные на него песни, включил «Король и Шут». Затем подхватил пыльную коробку с тостером, натянул на голову кепку козырьком назад, в другую руку неуклюже взял скейтборд, купленный, кстати, на свои кровно заработанные деньги, и с ноги распахнул входную дверь, с которой слезала кожаная обивка. Он планировал отправиться в ближайший ломбард, где уже несколько лет обменивал всякую чепуху на небольшие, зато настоящие деньги.