Часть 13 «Парное молоко» (1/2)

В тёплых струях, проникавших из окна в комнате, был разлит бархатистый аромат листвы, цветов. За окнами подражало глаз белоснежное буйство нарциссов, распустившихся по обеим сторонам усыпанной гравием подъездной аллеи, а позади них пышные, округлые, похожие на юбки с кринолином кусты жёлтого жасмина склоняли до земли свои отягощённые золотыми цветами ветви.

Антон сидел на кухне, жмурясь от — освещающих его лицо лучами — раннего солнца. В ушах — академическая музыка, в руках — крепкий, рассыпной кофе, а напротив глаз — блокнот с пометками. Аромат заваренного кофе — заполнил всю комнату, выходя тонкими струйками пара, рассеиваясь над головой.

Все спят. В доме стоит пугающая тишина. Только слышен шум от хлопанья ласточкиных крыльев, за окном. Они летают слишком низко, задевая крыльями листья дубовой рощи.

Солнце встаёт все выше, освещая пол кухни тёплым светом. На улице — бурно просыпается природа.

И вот, из поля ковыляет старушка Рубин, двумя руками обнимает — прислонив к себе — большой бидон парного молока. Парень отвлёкся от своих дел, услышав, грохот тяжёлого бидона, поставленного на плитку. Он обернулся. Рубин потирала руки об белый передник. Ее волосы — как и всегда — были собраны в аккуратный пучок, заколотый шпильками. На ней сегодня было голубое платье. Подол ее юбки, уже был немало испачкан, от работы на грядках и дойки коров. Она зачерпнула кружкой молоко, и протянула его парню. По чашке стекали капли молока и, Антон обхватив ее двумя руками, слизнул белую протяжную жидкость. Собрав языком все капли, он отпил глоток.

— Отнесёшь Арсению кружечку? — ядовито улыбнулась служанка, протягивая новый стакан, с которого — все так же — капало молоко.

— Но ведь, он спит, — Антон все равно взял чашку, облизывая сладкие пальцы от липкой жидкости.

— Так разбуди! — указала она усмехнувшись, и следом добавила подмигивая. — Думаю, он будет не против — выпить молока с твоих рук.

Антон не сразу понял ее намек, и глупо уставился на неё:

— О чем ты говоришь, Рубин?

— Время покажет, — только и сказала та, выходя из дома за новой порцией дойки, продолжая хитро улыбаться.

«Она что-то знает», — набатом пронеслось в голове. Парень уставился на стакан, но все же, поплёлся по ступенькам наверх.

Подкравшись к двери, он прислушался — тихо. Юноша медленно потянул на себя ручку двери, заглянув в комнату. Тёплый свет — разлился по всей кровати, освещая спящего мужчину. На полу — творческий беспорядок: тысяча кистей разбросаны по ламинату, холсты с рисунками ренессансной эпохи и древнегреческих богов, стаканчики гуаши. Посреди комнаты стоял мольберт с очередным незаконченным творчеством, но уже довольно отчетливо было ясно, что нарисовано. На холсте — красовалось обнаженное мужское тело, с изящной гибкостью, лицо было недорисованно. Антон долго рассматривал этот рисунок, пока его взгляд не упал на акварельную палитру. Он поставил стакан молока на прикроватную тумбу и, нашарив кисточку, взял краски. Парень забрался на мужчину сверху — пока тот мирно сопел — и стал разглядывать его. Наблюдая. Восхищаясь. Лохматая челка слегка топорщится, пухлые распахнутые губы — такой умиротворённый и расслабленный. Хочется навалится, разбудить поцелуем, но он просто нежно целует его в висок. Берет кисть. Рядом нигде нет воды, поэтому он окунает ворсинки в — рядом стоящую — кружку молока, затем в красную краску. Нежно водит кистью по лицу — разбавленной в молоке краской — контурно вырисовывая мазки. В ход пошли разные цвета. А потом парень и вовсе стал макать в краски пальцы, проводя ими по кончику носа мужчины, ведя к губам, к скулам, по шее, спускаясь все ниже, по животу. У Антона зашлось дыхание, сердце заколотилось, кровь отлила от лица, а руки опустились к его паху… Проводя по нему пальцами, отодвигая резинку боксеров. Другой рукой — он все так же — измазывал его грудь в краске.

Так продолжалось до тех пор, пока Арсений нехотя приоткрыл глаза, наблюдая за Антоном, как тот, вырисовывает что-то на его теле.

— Обычно меня будят поцелуями, — потянул он, и не раздумывая окунул свои пальцы в краску. — Хочешь так? Ну получай, — провёл пятерней по его лицу, поднимаясь к волосом, зачёсывая их назад.

В ответ послышался игривый смех и, на этот раз, уже вся внутренность баночки из под краски, оказалась на теле Попова.