Часть 2: путь домой (1/2)

Поначалу Сяо Чжань едет даже легко. Говорит себе, что ему показалось. Что нежно-свежий, бодряще дерзкий, восхитительно ласкающий рецепторы запах сзади — это не запах Ибо. Мозг также отказывается принимать слово «омега» и «Ибо» в одном предложении. Сяо Чжань подумает об этом когда-нибудь никогда, хотя, если он перестанет себя обманывать, то сделает он это, как только переступит порог собственной квартиры, но не секундой раньше.

Сяо Чжань следит за дорогой, едет чуть медленнее, чем хотелось бы — была бы его воля, они бы втопил на максимум, чтобы поскорее домчать до дома и избежать… Сяо Чжань старается дышать мерно, не привыкать к ощущению обхватывающей его поперек живота руки. Старается не запоминать запах Ибо, но он забивается под кожу, заставляя ее вибрировать, как никогда раньше. Заставляет представлять, как бы Ибо мог выглядеть, если бы оказался рядом с Сяо Чжанем в других обстоятельствах, даже самых простых — если бы всего лишь стоял перед ним, открытый, любопытный, такой, как есть.

Сяо Чжань гладит кнопку звонка и вздрагивает, когда палец срывается и среди шепчущих звуков леса раздается высокая, звонкая трель. Ибо совершенно определенно не замечает испуга Сяо Чжаня, потому что продолжает тереться носом о взмокшую от пота футболку. Его пальцы уже совсем не стесняясь водят по животу, как будто пытаются сыграть на нем простую, незамысловатую мелодию.

Сяо Чжань боится одернуть Ибо, потому что у Сяо Чжаня сильнейшее чувство, что паренек не совсем осознает, что делает и как оно видится, как ощущается со стороны.

А потом в один момент Сяо Чжань налегает на педаль велосипеда, чтобы проехать по небольшой ямке и выехать с легким ускорением, а в другой — Ибо касается его спины губами и тихонечко стонет прямо в позвонки. Запах омеги усиливается настолько, что Сяо Чжаню кажется, будто он вошел в оазис под названием Ибо. И можно его тут оставить жить до конца дней, пожалуйста?

Сяо Чжань пытается вырулить — и буквально, и фигуративно — велосипед немного ведет, Ибо сзади жмется плечом, трется им, дышит в спину, касается влажно открытым ртом, пытается усидеть и удержать скейт, а Сяо Чжань понимает, что велосипед опасно замедлился, надо остановиться, начать по-новой, чтобы не завалиться в бок.

Сяо Чжань упирается ногой о тропу, Ибо же сзади, вместо того, чтобы дать Сяо Чжань отдышаться и снова оттолкнуться, поехать дальше, роняет скейт, Сяо Чжань замечает его боковым зрением, и просто обнимает Сяо Чжаня со спины уже обеими руками, продолжая влажно дышать в спину.

Ибо не делает ничего собственнического или пошлого. Не водит ладонями по соскам, не утыкается носом в шею Сяо Чжаня, где его запах должен быть выраженнее всего. А просто сидит сзади, притихший, сосредоточенный и не отпускающий.

Сяо Чжань хочет посмотреть на небо — в просвете крон высоких деревьев — и попросить совета, что ему делать с парнишкой. У того, скорее всего, началась течка. И ведь слово такое. Сяо Чжань никогда не думал, что сможет применить его к Ибо. Причем течка явно внеплановая, потому что еще в начале велопроезда никаких симптомов не было. Сяо Чжань понимает, что самым очевидным неизвестным фактором в этом уравнении является он сам, альфа, внесший сумбур в жизнь омеги-подростка. А ведь Сяо Чжань даже не знает, сколько пареньку лет — 18? 19? Вроде, он в прошлом году закончил школу, хотя нет? Или уже прошли два года и Ибо успел куда-то поступить? В голове Сяо Чжаня сплошная сумятица. Да и какая сейчас разница.

Сяо Чжань снимает правую руку с руля и переносит ее на перекрещенные на груди руки Ибо, похлопывает ободряюще. Потом говорит «Ибо» и не знает, как продолжить.

В ответ тот тихонечко то ли стонет, то ли хнычет ему в спину. Он, очевидно, сейчас упирается в нее лбом. Дышит тяжело. Сяо Чжань думает, что, может, и черт с ним, с этим скейтом? Отвезет Ибо, вернется за скейтом, вряд ли кто здесь будет проезжать и заберет бесхозную вещь. Но вдруг придется задержаться, позаботиться об Ибо, чтобы убедиться, что у него есть еда, вода и все необходимое для начала течки. Сяо Чжань еще раз хлопает парня по руке, снова повторяет «Ибо», а потом говорит «отпусти, пожалуйста».

Он старается, чтобы это прозвучало как можно мягче.

Кажется, что Ибо его не услышал, но потом, медленно, будто сквозь сопротивление, руки уходят, уходят. Последним пропадает ощущение лба на спине. Сяо Чжань думает, что на помощь от Ибо рассчитывать не стоит — надо просто поднять скейт, впихнуть ему в руки и доехать до дома. Простые действия, но кажущиеся сейчас чем-то из разряда невыполнимой эквилибристики.

Сяо Чжань оглядывается: Ибо опирается здоровой ногой о землю, руками сжимает металлические прутья сиденья под собой. Выглядит не очень устойчиво.

— Я сейчас слезу, заберу скейт и поедем дальше, хорошо?

Сяо Чжань не дожидается ответа, просто осторожно, убедившись, что Ибо, в целом, держится, слезает с велосипеда, наклоняется за скейтом, внутренне ожидая подвоха в виде рук или всего тела Ибо, и осторожно поднимается. Вроде, все нормально.

А потом Сяо Чжань разворачивается, чтобы вручить скейт Ибо, и замирает. Ибо выглядит ужасно. Он все такой же красивый, невероятный, удивительный, но его лицо в капельках пота, взгляд расфокусирован, дыхание сбито, а губы закусаны почти до крови.

Сяо Чжань непроизвольно делает шаг вперед, хочет коснуться его, проверить как-то, но боится, что сделает только хуже. Он так и стоит, болезненно прижимая к себе пыльный скейт, а потом Ибо поднимает на него глаза, и Сяо Чжань не может не коснуться чистой рукой его щеки, не отвести следующим жестом влажные волосы со лба.

Ибо весь горит. Сердце у Сяо Чжаня болезненно сжимается. Ибо надо срочно довести до дома, наверное, сделать холодные компрессы. Может, узнать телефон его мамы, предупредить, чтобы она либо пораньше приехала с работы, либо подсказала, что…

Ибо утыкается носом в ладонь Сяо Чжаня, тычется в нее, как котенок. Сяо Чжань стискивает скейт в руках с такой силой, что потом могут остаться синяки от точек соприкосновения.

Сяо Чжань еле слышно зовет «Ибо», но тот не слышит. Он немного наклонился вперед, велосипед начинает движение, когда Сяо Чжань бросается, чтобы поймать совсем потерявшегося в пространстве Ибо. Скейт снова оказывается на земле, велосипед заваливается назад, а Ибо — в объятья метнувшегося к нему Сяо Чжаня.

Сяо Чжань готов поддерживать его за подмышки, чтобы тот не переносил вес на больную ногу — кажется, что Ибо сейчас этого даже не заметит. А Ибо просто, словно это самая естественная вещь на свете, кладет обе руки на плечи Сяо Чжаня, и прижимается к нему щекой к щеке — она у него горячая, слишком горячая.

Сяо Чжань беспомощно придерживает его за спину, лихорадочно пытаясь сообразить, что делать дальше. Запах Ибо, кажется, уже подменил собой абсолютно все ароматы леса. Сяо Чжань позволяет себе сделать глубокий вдох, замереть, собираясь с силами, чтобы потом плавно отстранить от себя Ибо. В конце концов, он же может оставить его тут, съездить за какой-нибудь мини-машинкой, как на полях в гольф-клубах. Должны же тут такие быть? Хотя оставлять течного омегу посреди леса не сколько опасно, сколько жестоко по отношению к нему.

Ибо уже порядочно дезориентирован, его лихорадит. Сяо Чжань механически поглаживает его по взмокшей спине. Ему искренне жаль парня. Не в каком-то там унижающем смысле, а по-человечески. Очевидно же, что последнее, чего Ибо хотел, выходя сегодня утром из дома — это оказаться в объятьях малознакомого альфы в результате неудачного падения со скейта.

Сяо Чжань успевает похвалить себя за то, что хотя бы не возбуждается больше нужного, умудряется дистанцироваться мысленно от происходящего, крутя в голове заботу об Ибо, мысли о его маме, о течке, о травмированной ноге — когда Ибо сильнее обхватывает Сяо Чжаня, вжимая его в себя, и проходится стояком по паху Сяо Чжаня.

Это ощущается так неправильно и так богически прекрасно, что Сяо Чжань мгновенно чувствует жар во всем теле. Вся его хваленая сдержанность улетучивается, как будто ее никогда и не было. Он все еще стоит на месте, все еще ничего не делает, но его тело гудит от возможностей, от желания обладать, ласкать, иметь, ублажать.

Сяо Чжань отнимает руки от спины Ибо, кладет их ему на плечи, пытаясь его от себя отстранить. Сразу становится понятно, что даже с раненой ногой этот парень даже еще сильнее, чем кажется. Сяо Чжань пытается притвориться, что все в относительном порядке, начинает увещевать, все еще придерживая Ибо за плечи:

— Ибо, отпусти. Мы сейчас поедем дальше. Ибо. Послушай. Дом близ…

Ибо мажет носом по скуле Сяо Чжаня, замирает, а потом на долю ослабляет хватку, лишь чтобы запустить пальцы в волосы Сяо Чжаня и начать поворачивать его голову.

Тут Сяо Чжань начинает испытывать реальную панику, потому что Ибо явно не ведает, что творит. Ибо не хочет целоваться со своим соседом, который по нелепой случайности решил подвезти его до дома. Ибо потом придет в ужас, когда схлынет действие гормонов.

Сяо Чжань меняет тактику и, плавно отстраняя голову, насколько возможно, снова быстро прижимает к себе Ибо, тот расслабляется в его руках, а потом Сяо Чжань, воспользовавшись мягкостью момента, выкручивается из его рук, продолжая придерживать парня за предплечье, чтобы он не упал.

— Ибо, Ибо, посмотри на меня.

Ибо смотрит тяжелым взглядом, зрачки у него расширились. Ибо облизывает губы, замирая в конце движения, не убирая кончик языка. Сяо Чжань непроизвольно отслеживает этот жест и усилием воли сбрасывает наваждение. Взгляд Ибо становится более цепким, осмысленным, почти усмехающимся.