Часть 4 (1/2)
Мерлин сам не знал, как долго он бродил и куда направлялся. Ноги сами бесцельно несли его невесть куда с одним лишь намерением — убраться как можно дальше от Артура и Мордреда.
В голове роились миллионы мыслей, сталкиваясь друг с другом, как волны в шторм.
«Мордред» — произнёс он про себя, как только обрёл способность сделать это, не заполучив сердечный приступ при одной лишь мысли. Откуда вообще взялся Мордред? Артур ему даже не нравится, да и Артур никогда не показывал никакой симпатии к помощнику Морганы, который, честно говоря, выглядел как человек, настолько погружённый в план захвата мирового господства и злодейского злодейства, что у него даже нет никаких половых отношений.
Но половая жизнь у Мордреда явно была, как Мерлину пришлось признать, когда его грубо поставили перед фактом.
Что же касается Артура, внезапно проявившего интерес к мужчинам… что ж, тут нечему особенно удивляться, если принять во внимание повисшее между ними в последнее время сексуальное напряжение, да ещё тот почти-поцелуй, который они едва не разделили. Удивительно — и больно — то, что мужчиной этим оказался не Мерлин.
Мерлин посмотрел на награду, которую сжимал в руке. Даже не заметил, как прихватил её с собой. Можно представить, как Моргана, психуя, переворачивает всё здание вверх дном, отчасти потому, что она специально подобрала сегодня платье именно к этому оттенку золота.
Проводя пальцами по надписи на призе, Мерлин ощутил в животе пустоту, где раньше гнездилось счастье. Его так радовала та, первая победа. В конце концов, это его первый проект — его идея, — и вся последующая тяжёлая работа, наконец, окупилась, когда награда попала ему в руки. А теперь статуэтка лишь напоминала о вещах, о которых не хотелось думать вообще никогда.
Прежде, чем Мерлин осознал это, ноги сами привели его в Камелот, чтобы вернуть приз. Пройдя мимо ночной охраны в приёмной Пендрагона, — те продемонстрировали исключительное усердие и трудолюбие, громко храпя в креслах, — Мерлин прошёл к лифтам и направился знакомой дорогой на девятый этаж.
Офисы Камелота выглядели странно пустыми для Мерлина, который проследовал по коридору в кабинет Артура и поставил награду на кофейный столик.
После этого Мерлин направился к собственному столу и оцепенело сел за него, развязав бабочку на смокинге и уставившись в никуда. Посидев минутку, он внезапно нашёл для себя решение, включил компьютер и принялся печатать.
— Я бы на твоём месте этого не делал.
— Бля! — подпрыгнул Мерлин, когда с другой стороны стола на него мрачно воззрился Килгарра с шваброй и маской для сна на лбу. — Чего бы ты не делал? И вообще, почему ты здесь в час ночи?
— Побег не решит твоих проблем, юный маг, — продолжил Килгарра, игнорируя все вопросы и пялясь на него своими проницательными жёлтыми глазами.
— Не понимаю, о чём ты, — фыркнул Мерлин и продолжил писанину.
— О заявлении на увольнение, которое ты сейчас набираешь, — уточнил Килгарра, кивая на компьютер, — это не особенно мудрое решение.
— Боже, свали уже из моей головы, а? — рявкнул Мерлин, выходя из себя. — И знаешь что? Я устал тебя слушать. Какая мне польза от выслушивания твоих бредней? Я год бегал за ним, пока твой голос вешал мне на уши лапшу о какой-то великой судьбе, и что я получил взамен? Укусы скорпиона, несколько дней в коме, маньяков, вламывающихся в мой дом…
— Разбитое сердце? — ну это Килгарра зря.
Мерлин осел на стуле, позабыв про гнев и сдувшись, как воздушный шарик.
— Почему ты не предупредил меня? — проныл он, чувствуя себя особенно жалким.
— Предупредил? — переспросил Килгарра.
— О том, что без него моя жизнь перестанет что-либо значить, — уточнил Мерлин сдавленным голосом.
— Если бы я сказал тебе об этом, ты бы поверил?
— Я больше так не могу, — заявил Мерлин, заканчивая письмо подписью и нажимая кнопку печати. — Мне слишком больно.
— А что насчёт него? — парировал Килгарра. — Без тебя Артура наверняка убьют.
Мерлин призадумался, размышляя над этими словами.
— Я присмотрю за ним издалека.
— Мерлин…
— Нет, послушай, — в этот раз Мерлин прервал Килгарру. — Я продолжу использовать на нём отслеживающие чары. Чёрт, сомневаюсь, что мог бы оставить его в покое, даже если хотел бы. Но ему просто не стоит об этом знать.
— Ты совершаешь ошибку, Мерлин, — печально сказал Килгарра, и сияние в его глазах слегка поугасло.
— Это моя ошибка, мне и совершать, — твёрдо сказал Мерлин, хотя его руки неудержимо дрожали.
Килгарра с обеспокоенным видом хотел было что-то добавить, но тут в дверь ворвался Артур в помятой одежде и с растрёпанными волосами.
— Мерлин! Слава богу, вот ты где, я везде тебя искал. Где ты… подожди, это что такое? — подозрительно сказал Артур, потому что в этот момент Мерлин подошёл к принтеру, взял свеженапечатанное письмо и протянул его Артуру.
— Это заявление об увольнении, — сказал Мерлин, не глядя на Килгарру, который покачал головой и неодобрительно удалился.
У Артура был такой вид, словно ему отвесили пощёчину.
— …прошу прощения?
— Артур, — начал Мерлин, сделав глубокий вдох, чтобы высказаться на одном дыхании, — хочу поблагодарить тебя за предоставленную возможность, за то, что дал мне шанс, который не дало бы большинство людей.
— Мерлин, не делай этого, — попросил Артур таким умоляющим голосом, которого Мерлин от него раньше не слышал. На мгновение прикрыв глаза от боли, причинённой этим осознанием, Мерлин попытался не обращать внимания и продолжать:
— Я многому научился на этой работе, в том числе и у тебя, и я всегда буду за это благодарен.
— Ты репетировал, что ли?
— Немного, — смущённо признался Мерлин.
— Мерлин, послушай, — умоляюще произнёс Артур. — Если дело в Мордреде…
— Дело во мне, Артур.
Артур выглядел ошарашенно и так взволнованно, будто не понимал, что ему делать, а потом решительно заявил:
— Что ж, я не принимаю твою отставку.
У Мерлина отвисла челюсть.
— Что?
— Я сказал, что не приму твою отставку, — упрямо повторил Артур, становясь вновь похожим на обычного себя. — На случай, если ты забыл, тебя связывает контракт ещё месяц после того, как ты уведомишь, что покидаешь Камелот. Ты не можешь разорвать его. Так что прекрати нести эту чушь и помоги мне с новой сводкой по Живанши. Там много работы, так что это может затянуться на всю ночь. Я закажу ужин. Еда на церемонии была отвратительна. Я даже закажу эти странные сырные штучки с халапеньо, которые ты любишь. Никогда не пойму, что ты в них нашёл.
— Артур, ты меня не слушаешь, — попытался вставить Мерлин.
— С пиццей поблажек не будет, — как ни в чём не бывало продолжил Артур, подтверждая слова Мерлина и полностью пропуская возражения мимо ушей. — Тебе достанется отдельная, потому что я отказываюсь класть в рот одновременно анчоусы и ананасы. Это, скорее всего, вообще противозаконно.
— Ну ладно, — твёрдо сказал Мерлин, уже сытый по горло Артуром и его упрямством. — Если ты не желаешь меня слушать, так и быть, но пойми одно, Артур, — вот моё заявление. Через месяц я ухожу.
Выключив компьютер, Мерлин вышел за дверь, проигнорировав просьбу Артура вернуться.
***</p>
Следующий месяц оказался полной противоположностью первого месяца, что Мерлин провёл на этой работе. Если в первые несколько недель Артур пытался выжить Мерлина с работы при любом удобном случае, то сейчас он делал всё, чтобы заставить его остаться. Сначала в ход пошли солидные пачки наличных под названием «премия», которые Артур оставлял у Мерлина на столе. Затем посыпались предложения о повышении, и Артур даже расщедрился на обещание личного офиса и помощника. А потом Артур даже по-настоящему похвалил Мерлина, и тут-то он понял, что всё и правда серьёзно.
— Он пытается за тобой ухаживать, — расчувствовавшись, сказала Гвен с чрезвычайно довольным видом. — Как романтично! Он понял, что не справится без тебя. Если ты уйдёшь, ему конец. Он места себе не найдёт.
— Ну что ж, для этого уже поздновато, — проворчал Мерлин, стащил чипсинку у Гвен с тарелки и сердито ею захрустел, представляя, что это голова Артура. — И прекрати причитать, будто он такой замечательный. Он бесполезный кусок дерьма. И он месяцами обращался со мной как с отбросом общества.
— Да, но месяцы назад ты не приносил ему заявление на увольнение. Ты сделал это только застав его с Мордредом, — заметила Гвен уж слишком проницательно.
— Спасибо, что напомнила, я ведь не пытался стереть это воспоминание. Может ещё обсудим, как в детстве мою собачку сбило машиной?
— Не хами мне, Мерлин, — потребовала Гвен, ударив его по руке, когда он снова потянулся к чипсам. — Почему ты не простишь его? Вы ведь даже не встречались. Конечно, дать Мордреду на клык это отвратительная идея, но единственный, кто от этого пострадал, это сам Артур. Лично я, будь у меня болт, близко его ко рту Мордреда не подпустила бы. Того гляди, откусит.
— Гвен, — завопил Мерлин в ужасе, закрывая руками свои обесчещенные уши. — Что я тебе говорил насчёт разгуливания по барам с мальчишками? Я знал, что ты нахватаешься мерзких словечек.
— Ланс вполне себе джентльмен.
— Да, а Гвейн — ни разу, — парировал Мерлин. Гвен не стала отрицать. Вместо этого она наклонилась, положив руку Мерлину на плечо. От этого в сердце гулко откликнулась пустота.
— Послушай, Мерлин, я знаю, что тебя ранила вся эта ситуация с Мордредом, но посмотри на меня и Ланса. Он ведь тоже видел меня с Артуром…
— Боже, у нас тут постельная неразбериха как в «Звёздных войнах», — перебил Мерлин, затем повернулся к Гвен и продолжил:
— Я знаю, что ты пытаешься помочь, Гвен, но ты ведь никогда не сомневалась в чувствах Ланса, верно? А я… я даже не знаю, нравлюсь ли ему.
— Мерлин, да он по уши в тебя влюблён. Почему ты единственный, кто этого в упор не видит? — почти страдальчески проговорила Гвен
Мерлин совершенно точно знал, почему. Потому что он неуверенный в себе трус, но этого он, разумеется, вслух не сказал. Вместо этого он улыбнулся Гвен самой непринуждённой своей улыбкой и сказал:
— Ну ладно, хватит уже обо мне. Расскажи, как прошло первое официальное свидание с Лансом.
Гвен, похоже, не слишком-то обманула смена темы, но будучи собой, она пропустила это мимо ушей и больше не возвращалась к старому разговору.
А вот с Гаюсом вышло совсем иначе. Ему хватило лишь бросить на Мерлина взгляд, когда они встретились на обеде, чтобы заставить его расколоться по полной программе.
— Я такой идиот, — бормотал он Гаюсу в плечо, после того, как крёстный, видя его удручённое состояние, раскрыл ему объятия. — Я влип по самую макушку и, видать, полностью разрушил ту самую судьбу, на которую все так надеялись.