Твоя прощальная краса (2/2)

- Хорошо, - серьезно сказал Ваня. – Тогда я буду звать тебя так. Налей еще.

- Да вы собственник, Иван Филиппович! - шутливо воскликнул Тихон, торопливо поднимаясь – то ли спеша исполнить просьбу, то ли бог знает по какой еще причине.

- Конечно, - невозмутимо согласился Ваня. – А как вы думали?

Тихон вдруг смешался, протянул ему бокал и отвел глаза в сторону. Ваня чувствовал, как шумит шампанское в голове.

- Когда завтра… завтра ты поведешь ее в церковь, - сказал Ваня вдруг, вновь переходя на ты, - помни, что это имя – только мое.

- Обещаю, - странно серьезно кивнул Тихон и добавил, вновь пытаясь свести все к шутке: - Между прочим, по правилам ты должен мне давать советы касательно первой брачной ночи.

- Надо было спрашивать у черкесской княжны.

Тихон расхохотался – этим своим невозможным заразительным смехом, которому Ваня никогда не мог сопротивляться, и он расхохотался тоже, и уткнулся лбом ему в плечо, вздрагивая от хохота.

- Я дрался из-за нее на дуэли, - спокойно сказал Тиша, в одно мгновение прервав свой собственный смех.

Ваня неловко сглотнул последний смешок.

- Из-за черкешенки?

- Да. К счастью, все остались живы.

Ваня кивнул и залпом осушил бокал.

- Я никогда не дрался на дуэли.

Тихон пожал плечом.

- Это не очень приятное развлечение. Но за тебя я бы подрался.

Что-то неприятно кольнуло Ваню в этой фразе; он встал и отошел к окну, так крепко сжимая пустой бокал, что хрусталь едва не раскололся.

- Я не барышня и не черкесская княжна.

Где-то далеко в небе блеснула серебряная вспышка – упала далекая, неведомая, безымянная звезда, и у Вани почему-то сжалось сердце.

- Я не хотел обидеть, - мягко сказал Тиша ему в спину.

- Я… я знаю. – Ваня подошел к столу и нервно плеснул себе еще шампанского. – Просто… не представляю, как это, когда в тебя стреляют…

- Это же долг. – Тихон снова пожал плечами. – Как на службе. Ты просто… смиряешься с такой возможностью. Иногда ты просто не можешь отказаться. Значит, такова судьба.

Делай что должно, и случится то, чему суждено.

- Ты фаталист?

- Я не люблю метафизических прений, - отмахнулся Тиша. - Просто… разве мы многое можем выбрать? И многое ли можем изменить?

Ваня снова сел на медвежью шкуру рядом. От Тихона шел жар не меньше, чем от камина – а может быть, это Ване только так казалось.

- Там упала звезда, - поделился он, прижимаясь плечом к плечу. – Звезда пленительного счастья…

- Ты загадал желание?

- Нет. Не смог выбрать.

Тихон усмехнулся.

- Так много вариантов? Неужели вы не счастливы, Иван Филиппович? – спросил он, имея в виду семью и его спокойную, сытую жизнь.

- Конечно, счастлив, - ответил Ваня, имея в виду шампанское, и жар от камина, и густую, трепетную тишину.

Тихон уговаривал его остаться ночевать, твердил, что заблаговременно велел приготовить гостевую комнату, но Ваня отказался: утром он должен был ехать на венчание вместе с супругой и потому предпочитал уйти сейчас, ночью, и проснуться утром в собственной спальне, в которой ему суждено было спать с самого детства и до конца своих дней.

- Там слишком темно, Ваня, - хмуро возражал Тиша.

- Глупости, я пойду через сад, - отмахнулся Ваня. – Я знаю эту дорогу наизусть.

Собираясь уходить, он запутался в перчатках. Тихон осторожно спросил:

- Может быть, все-таки останешься?

- Нет-нет, право… Не стоит.

- Позволь мне хотя бы послать с тобой кого-то из слуг.

Ваня вздохнул. У Тиши был очень решительный вид, и Ваня понимал, что от этой заботы ему не увильнуть.

- Если ты настаиваешь.

У вяло зевавшего, но почтительного конюха в руках оказалось нечто, более всего напоминающее факел. Ваня хихикнул.

- В этом есть что-то рыцарское, - заметил он, отвешивая Тихону витиеватый старомодный поклон.

- Ты мне льстишь.

- Нисколько.

Они обнялись, Ваня на мгновение почувствовал, как его ноги оторвались от земли, как горячая ладонь провела по спине, покрывшейся мурашками то ли от ночной прохлады, то ли от этого тепла. Конюх с факелом стоял слишком далеко и, в любом случае, при всем желании не мог бы заметить в этих объятиях ничего предосудительного.

Ваня медленно спустился по ступеням парадной лестницы, освещенной мерцающим неверным огнем. Ступеней оказалось много, больше, чем он думал.

И правда, есть ли она – судьба? Случается ли лишь то, чему случиться суждено? Если так, Ваня, наверное, не хотел бы знать, что там дальше, в будущем. Судьба все же переменчивая, злая штука. Лучше уж жить, как живется, и смиряться с этим, и находить в этом счастье.

Ваня оглянулся на темное поместье Тихона. Дом стоял погруженный в сон – только в одной спальне горели свечи равнодушно-желтым огнем.

На следующий день на венчании Ваня улыбался счастливее, кажется, чем невеста.

Но счастие… это большое может быть, как говорил Рабле о рае или о вечности. Я атеист в отношении счастия, я не верю в него и только подле моих добрых старых друзей начинаю немного колебаться.