Глава 9. Палата лордов. Часть I (2/2)
Пережившие войну волшебники изначально не были равны. Тем, которые происходили из богатых и/или благородных, сильно не понравилось, что их ”уравняли со всяким быдлом”. Это в какой-то мере даже было правдой: далеко не все маги из тех пяти сотен имели достойное происхождение, а некоторые и вовсе — самое что ни на есть подлое. Волшебники из аристократии же считали себя и только себя достойными нести тяжкое бремя власти, ну а родословная, деньги и сохранившиеся на тот момент связи в маггловском обществе делали их претензии в определенной мере обоснованными. Парадоксально, но и свежепожалованные бароны и баронессы тоже оказались недовольны. Естественно, не фактом того, что они теперь тоже стали аристократами, а тем, что при этом жить как аристократы им их капитал не позволял! ”За что мы кровь проливали? Чтобы опять стать холопами?”
”Что недовольным было делать в такой ситуации? Да понятно что!” — подумал я и перевел взгляд на второй блок рисунков.
Все настолько строго соответствовало теориям политэкономии, что прям прослезиться хотелось от умиления! С таким комом неразрешенных социальных и экономических противоречий в фундаменте ни о какой стабильности в искусственно созданном государстве волшебников речи не шло и идти не могло. Так что сразу же после того, как было сформировано Министерство магии и внешняя угроза окончательно исчезла, все волшебные рода занялись тем, что в современном мире называется вполне себе приличным термином вертикальная и горизонтальная интеграция. Первая — это когда у тебя есть, например, мастерская по производству зелий, а ты к ней приобретаешь ферму и плантацию для получения дешевых ингредиентов и/или лавку, чтобы не кормить чужих торговцев. Вторая — это когда, чтобы захватить рынок, покупается еще одна мастерская зельевара. Крупный региональный бизнес на таких интеграциях при удаче может вырасти в монополию.
Вот только есть один маленький нюанс. Даже в современных, достаточно цивилизованных условиях слияния и поглощения частенько выглядят, как бы это помягче выразиться, как грабеж с попутным изнасилованием. Ну а в средневековом обществе, тем более на острове, где, расширяясь даже без захвата, ты априори будешь давить на соседа, все это превратилось в древнейшую и любимейшую забаву аристократии — кровавую феодальную междоусобицу.
В результате на ”генеалогическом” листе стало заметно посвободнее. Всего за пять десятков лет число лордов сократилось почти на четверть! Структура капитала визуально стала походить на пять ”снежинок”, в центре которых жирные круги — наиболее мощные рода. Богатые и сильные семьи: Пастоны, Гленгарри, О'Дэли, Риверсы и Милдфорды — были связаны канатами входящих денежных потоков с кружочками помельче. Те, в свою очередь, с несколькими совсем уже мелкими. Такими, как, например, род Крэбб. Вокруг ”снежинок” были рассыпаны немногочисленные точки нейтралов. Слишком ”независимые”, чтобы их тянули к себе, или, наоборот, настолько критически важные своими уникальными талантами, чтобы допустить их вхождение в чужой союз. Структура сил почти полностью копировала структуру капитала. Министерство магии на всех трех листах стало уже не точкой, а небольшим кружком, из которого через потребление бытовых товаров в одностороннем направлении текли деньги к основным игрокам Палаты лордов.
И вот тут я чуть было не попал в ловушку неверных аналогий. Точнее, попал, но самым краешком, и быстро выбрался. По счастью, я, в качестве разминки для ума и очередной проверки алгоритмов анализа, решил, исходя из строго научного понимания происходящих процессов, нарисовать, к какому именно итогу должна прийти Магическая Британия, образовавшаяся после принятия Статута. Посмотрел на прогноз, посмотрел на реальность и схватился за голову. Ничего похожего на получившуюся у меня абсолютистскую или теократическую монархию в Магической Британии так и не сложилось, а сложилось нечто вроде олигархической республики. Наиболее похожий пример — Средневековая Венеция. В итоге была забракована вторая итерация схем, а мне пришлось сесть и крепко подумать, чего же я не учел.
Уж очень заманчиво было для облегчения и ускорения работы опираться при анализе на уже существующие исторические прецеденты. Провести аналогии, представив происходящее, например, очередной Гражданской войной или войной Алой и Белой розы, только теперь уже чисто магической. Классической борьбой центробежных олигархических и центростремительных монархических сил. Но, как оказалось, пытаться так упростить себе задачу означало совершить серьезнейшую ошибку. Ошибку в базовом понимании, как именно нужно использовать методы оценки. Ведь, несмотря на внешнее сходство, в основании общества волшебников лежал совершенно иной экономический базис, а значит, и совершенно другой должна оказаться и политическая надстройка.
Где же я ошибся, что не учел? А не учел я сразу несколько моментов.
Для начала, сложные взаимоотношения между средствами производства и рабочей силой. Не всегда они отделимы друг от друга. То есть в обычном мире можно спокойно отжать понравившийся бизнес, хозяина ”потерять в лесу”, всех старых рабочих уволить, а на их место нанять новых подешевле и тут же благодаря своему трудолюбию и деловой хватке стать для всех окружающих немного более успешным. В магическом же мире если ты захватишь какую-нибудь зельеварню (ферму, землю), то нахрена она тебе потом, при том что варить уникальные зелья (заниматься животноводством, сельским хозяйством) будет банально некому? Это умели делать только те, которых ты только что пустил на компост. Грубо говоря, зачем у музыканта отбирать гитару, если не умеешь играть?
”Понятно зачем! Продать!”
Грабеж существовал во все времена, а значит, был для кого-то экономически выгоден, так что и у волшебников такое бывало. Даже что там бывало — очень часто именно так все в массе и происходило, особенно поначалу. Однако довольно быстро прекратилось. Как по естественным экономическим причинам, так и в силу ”синергии” следующих двух особенностей магического мира: клановости и привязки всего и вся на родную кровь.
Кланы — это здорово и весело, когда играешь в какую-нибудь онлайновую игру, но для современного государства это не просто жуткий тормоз, но еще и серьезная угроза безопасности. Если для отдельно взятого лорда благо его рода превыше всего: и заключенных договоров, и благополучия чужаков (ну, это понятно), и родной страны (да даже понятия такого нет), и желаний, здоровья и даже жизни самих членов своего рода (и уж тем более — какого-либо чужого), то о каких безопасности и стабильности вообще может идти речь? Очень ярким примером тут может стать история ирландских волшебников.
”Шотландцы, уэльсцы — отказались нам помочь…” — вроде как совершенно искренне сокрушался староста Свалки. И действительно, формально так оно и было. Ни те, ни другие не помогли. Но при этом староста не мог не понимать, что как минимум лукавит. Обладая подходящими условиями для создания большого количества ферм и плантаций (слабая населенность, хороший климат, много мест силы), ирландские кланы за пятьдесят лет вышли на лидирующие позиции в регионе. В одной из папок мне встретилась фраза некоего зельевара, сокрушающегося, что ”зелья можно продавать дешевле воды!” — настолько мало стало стоить сырье. Ну, вслед за обретением экономической состоятельности сразу же появилось желание и самостоятельности политической. Правда, тут мнения в кланах разделились. Две трети придерживались сепаратистских настроений, вполне закономерно утверждая, что ”нефиг кормить длинную цепочку английских посредников и вообще нужно торговать со всем миром самостоятельно”. Другие, ”торговцы”, вполне логично возражали, мол, ”зачем нам отделяться от Магической Британии, если с нашими деньгами можно немного подождать и просто скупить ее на корню?”. Восторжествовали, как известно, нетерпеливые. Понадеялись на свои силы, деньги и на то, что их восстание поддержат Уэльс или/и Шотландия.
А дальше начинается просто эпопея тупости, политических просчетов и шикарных иллюстраций родоплеменного мышления.
Для начала, ”крестоносцы” почему-то не догадались, что аграрному Уэльсу и животноводческой Шотландии гораздо выгоднее уничтожение не промышленной Англии, а конкурентов-ирландцев. Далее, обиженные ”купцы” отказались присоединиться к завоевательному походу. И поэтому агрессоры ”пробили дно”, заключив союз с нелюдью-людоедами. Ну а как только дела у союза пошли внезапно хорошо, ”пацифистская” часть ирландских кланов тут же — чтобы не допустить чрезмерного усиления соседей и к дикой радости врагов — ударила в спину воюющим кланам! Своим! Ирландским!!! Вот только это для моего восприятия они ”такие же ирландцы”. Для ”пацифистов” же это были ”мерзкие соседи, которые, когда усилятся, обязательно нападут. И убьют всех нас. Мы бы обязательно так сделали. Поэтому напасть нужно первыми и сейчас. И убить всех, пока они не убили нас”. Для моего мозга — бредовая до маразма и тупая до анекдотичности история, вот только потомкам колдунов-ирландцев, работающим сейчас в буквальном смысле дровами на магоэлетростанции-Свалке, вряд ли смешно.
Кстати, сколько бы ни пытался меня разжалобить староста, история четко показывает, что не следует считать проигравших ирландцев бедными-несчастными невинными жертвами, а победителей — безжалостными палачами. Потомки кельтов совершили столько нарушающих писаные и неписаные правила ведения войны преступлений: вероломное нападение без объявления войны, союз с гоблинами, уничтожение родовых камней, человеческие жертвоприношения, попытки привлечь к конфликту континент, то есть призывы к интервенции, убийство послов, нарушение перемирия, массовый геноцид — что жестокость победителей была вполне обоснованна.
”Но, с другой стороны, почему за ошибки много раз ”пра” прадедов должны платить ни в чем таком не повинные дети?”
В общем, унаследованная от достатутного прошлого клановость чуть ли не родоплеменного уровня обеспечила социуму волшебников как внутри-, так и внешнеполитическую системы сдержек и противовесов. Ну а завязанность на ”кровь и магию” не только сделала экстенсивное расширение практически невозможным, но и поставила под вопрос само существование семей-основателей как общественного института. Ведь когда за соблюдением чистоты крови лорда следит строгая и неподкупная магия, то система наследования получается хоть и надежной (в смысле того, что не позволяет пролезть чужакам и бастардам), но хрупкой и крайне негибкой. В обычном же мире как? Наследником можно назначить кого угодно. В крайнем случае совсем не важно будет, мальчик-девочка, умный-тупой, истинный потомок или, наоборот, всем известный ублюдок. Но как король скажет, так считаться и будет. Или просто наследство получит указанное в завещании лицо. А вот в волшебном мире все было не так. Лордом мог стать: а) только волшебник, б) только потомок по прямой кровной линии (или по магии, но это уж очень редкий случай). А детей, случалось, проклинали или убивали. Случалось, магия в роду иссякала: рождались только сквибы, которые никому ничего магического не наследуют. И что? И все. Нет больше рода. Хороший пример — Блэки. Мощный род в начале двадцатого века и практически вымерший — к восьмой декаде.
Глядя на третий блок рисунков, я в который раз убеждаюсь, что не зря Бинс так много внимания уделяет так называемым гоблинским войнам. Результаты их поражают. Тут (”середина девятнадцатого века”) отлично видно, что война и последовавшее за ней ”укрупнение бизнесов” привели к тому, что число родов относительно изначального сократилось больше чем наполовину, а объединений осталось всего два: ”англо-саксоно-нормандский” союз под предводительством рода Милдфорд и ”англо-кельтско-пиктский” — рода Пастон. В кавычках, потому что расово-этническая составляющая была весьма условной. Из-за уничтожения сразу трех кланов появилось много ”свободных” родов, которые пока не были включены в два доминирующих клана. На карте генеалогических связей начинают просматриваться четыре изолированных друг от друга, пока еще рыхлых ”клубка паутины”: два ”великих клана”, Министерство и еще один — свободный. Размер ”капитализации” Министерства за счет взрывного количественного роста приблизился к таковому у клановых объединений. По совокупной силе Министерство тоже сравнялось с любым из них, при этом заметно перегнав по числу бойцов.
Надо сказать, чем больше я узнавал некрасивую подноготную политических процессов, создавших Магическую Британию такой, какая она есть сейчас, тем меньше понимал, как все оно вообще работает. У меня еще с прошлой жизни осталось некоторое заблуждение, порожденное классовой теорией. Я всегда думал (или мне это в школе так объяснили — коммунистическая пропаганда в позднем Союзе стала откровенно провальным направлением государственной деятельности), что, пока есть классы, будет существовать только межклассовая борьба. И хотя примеров внутриклассовой конкуренции вокруг была просто масса, я почему-то на них не обращал внимания. Здесь же я получил настолько наглядные, в буквальном смысле — на своей шкуре, доказательства ошибочности своего мнения, что не измениться у меня не было ни единого шанса.
Действительно, против всяких там министерских или достаточно выросших молодых да резвых родов и Милдфорды, и Пастоны, да и Палата в целом выступали единым фронтом. Но с каким же задором в свободное от межклассовой борьбы время лорды продолжали жрать друг друга! Схему политэкономических связей получилось у меня изобразить именно в форме ”снежинки” (а не привычной пирамиды, например) не потому, что мне так захотелось. Просто оно реально так и было! Очень часто получалось, что только авторитет или прямая военная сила рода-объединителя не позволяли условным ”верхним” лучам сцепиться с ”нижними”. Или ”правым” с ”левыми”. А иногда и этих аргументов не хватало, и, формально состоя в одном союзе, кланы вполне могли между собой вести ”активный политический процесс”. И более того, вели и зачастую доводили его до логического конца, под ноль вырезая кровников. Союзников, да.
Из-за того что оба экономических и политических союза были собраны на такой зыбкой основе, стоило только пропасть внешней угрозе, как центростремительные тенденции моментально сменялись на центробежные.
Также к середине девятнадцатого века оба клановых союза окончательно оформились как автаркии. То есть и в союзе Милдфордов, и в союзе Пастонов были свои фермы, зельеварни, артефакторы, магазины, кабаки и так далее и тому подобное. Таким образом им стало абсолютно нечего друг с другом делить. Кроме власти.
Конечно, по идее, все должно было закончиться тем, что или один из двух сожрет другого, или они тем или иным способом объединятся воедино. Но этого не произошло, так как на пути взаимной интеграции встало еще одно отличие мира магического от мира обычных людей. А именно — заметно более долгая жизнь волшебников. Например, прошлый директор Хогвартса родился и вырос в те времена, когда Статута еще не существовало. Большинство нынешних лордов были или детьми, или внуками таких долгожителей. Впитанная в детстве вместе со сказками ненависть просто не успела забыться или хотя бы померкнуть. Ну а молодому поколению решить вопрос со старшим способом, традиционным для обычного мира, мешала магия. Хрена с два ты унаследуешь род с меткой предателя крови! Вот и приходилось обоим кланам одновременно и ”мышцы в тонусе держать”, и в излишнюю милитаризованность не впадать (чтобы коллеги не посчитали, что все плохо и нужно срочно всех собирать и нападать первыми). То есть где-то в это время было заключено молчаливое соглашение от открытого военного противостояния перейти к политике и интригам.
К сороковым годам века двадцатого, то есть ко времени начала становления Волдеморта — это четвертая точка по оси времени — все окончательно устаканилось. Двум мощным объединениям Милдфордов и Пастонов совокупно принадлежало от сорока до девяноста процентов активов Магической Британии (рис. 4.3) (такой разброс цифр потому, что смотря по каким формам считать); процентов десять—двадцать брали на себя свободные рода, и только около пятой части принадлежало Министерству магии. Но при этом число волшебников, так или иначе ассоциирующих себя с Министерством, почти в двадцать (!) раз (рис. 4.2) превосходит всех лордов вместе взятых! С их семьями, с семьями их вассалов и с семьями вассалов их вассалов. По силам соблюдается паритет, но только за счет качественного превосходства старых опытных магов ”личных дружин”.
Ну и настоящее время. На схеме экономических связей в глобальном плане осталось все так же, как и было, за двумя маленькими исключениями. Первое: между внешними узлами снежинок потянулись пока еще тонкие перекрестные связи с Министерством. Второе: Министерство стало чуть богаче — итоги судов восьмидесятых. На генеалогической схеме также от ”младших родов” к Министерству потянулись тонкие нити. Несколько мелких независимых родов ”откочевали” к Министерству. Ну и самое важное — впервые совокупная мощь министерских боевых отрядов превзошла объединенную мощь Палаты лордов.