Глава 2. Темномагическая косметология. Часть II (1/2)

”— И зачем все эти красивые жесты и глупая игра в честность?” — задал мне вопрос внутренний голос, когда я медленно вел по коридору убежища Волдеморта девушку с завязанными трансфигурированной из куска бумаги лентой глазами. Повязка у Эджкомб вышла то что надо: широкой, плотной, черной и не пропускающей свет. Проверял на себе, а то мало ли?

”— Ха! А вот тут я тебя, мистер ”все для моей пользы” уел. Честность — лучшая политика, особенно с прицелом на будущее. Сегодня я сказал правду, но мне не поверили. Завтра — уже прислушаются гораздо внимательнее. Послезавтра примут мои слова на веру без всяких доказательств!”

”— Ну-ну! А если бы из-за твоего пафосного выпендрежничества все сорвалось? Что бы ты делал тогда?”

”— Да что там могло сорваться? Неужели ты не видел, в каком она находится состоянии? От моей правды там ничего не зависело! Она и дьяволу бы душу продала, лишь бы только вернуть красоту! Стоп. Пришли. Заканчиваем базар, потом доболтаем…” — мысленно сказал я внутреннему голосу и то же самое продублировал вслух для Мариэтты.

— Мисс Эджкомб. Стойте. Мы пришли. Здесь уже можно снять маску.

Девушка тут же воспользовалась моим разрешением по назначению, мгновенно отменив трансфигурацию, и с любопытством завертела головой по сторонам. Но вскоре она опять вопросительно посмотрела на меня. Действительно, а на что было любоваться в полутемном каменном коридоре?

— Так, — последний — ”надеюсь, все же крайний” — инструктаж провести было необходимо. А то вдруг, пока смывала косметику, одевалась поприличнее и по волшебной моде, она успела все забыть? Или, наоборот, что-то себе придумать. Кричать же через дверь — это совсем не то, ну а отношений, чтобы допустить меня до такого интимного процесса, как переодевание, у нас не только не было, но даже и не предполагалось в будущем. — Слушайте меня внимательно, мисс Эджкомб. Ведите себя правильно. Постарайтесь понравиться ему. Я уже говорил вам, что он — очень непростой волшебник. Очень-очень непростой, в том числе, и в общении. Однако, если у вас все получится, то, помимо лечения, перед вами откроются очень много дверей. Вам это ясно?

— Надеюсь, все это не тупой розыгрыш, Крэбб! Иначе…

— Мисс Эджкомб!

— …ты страшно пожалеешь, что решил надо мной поиздеваться!

В ответ вспыхнуло невероятное желание чем-нибудь, наконец, приложить эту заразу, которая, маскируя свой страх оказаться обманутой, а также после путешествия в темноте, последние полчаса выедала мне мозг чайной ложкой. Однако пришлось сей благородный порыв задавить, что называется, на корню. Я не я буду, если Волдеморт из комнаты не слышит все происходящее в коридоре. А может, и видит. Не с его паранойей оставлять подходы к своему кабинету без контроля. Ну а насмотревшись нашего общения, еще неизвестно, что для нас обоих будет неприятнее — его злость или… его чувство юмора. Поэтому я, усмирив раздражение, закончил накачку, сказав то, что должен был сказать.

— И напоследок. Те мысли, которые ты мне озвучила… Насчет Поттера которые. Закопай их как можно глубже. И вообще, будь очень, очень осторожна в действиях, словах и мыслях, — я аккуратно взял ее за подбородок, довернул голову и пристально посмотрел в глаза. — Я не хочу лишних проблем…

— Да что ты знаешь о проблемах, — двинув плечами вырвалась она.

— …тебя хоронить! — договорил я, и девушка вздрогнула.

”Вроде прониклась”, — подумал я. Выдохнул. Сосредоточился. Аккуратно постучался. В ответ дверь приглашающе распахнулась.

Войдя в комнату, я сразу же понял, что во-первых, учитель все слышал, а во-вторых, находится в невероятно игривом настроении. Ведь обычно Волдеморт встречал посетителей, сидя в своем смахивающем на трон кресле, но сегодня он стоял, причем спиной к двери. И только когда мы прошли уже полдороги, повернулся к нам лицом.

— О Боже… — вздрогнув, прошептала Эджкомб, никогда до этого не видевшая его, но моментально догадавшаяся, кто именно перед ней. Попытку осесть на пол в обмороке я пресек, до боли сжав плечо, за которое как бы из вежливости вел ее.

Похоже, своей непроизвольной похвалой (ведь по-английски ”Лорд” — это еще и Бог) она сильно польстила Волдеморту, и без того находившемуся в прекрасном настроении. Темный Лорд ласково, по-доброму, ну, насколько с его лицом это было возможно, улыбнулся и произнес:

— Мисс Эджкомб. Как бы ни было мне лестно такое слышать, но это не так. Пока…

”Ну и везучая же ты зараза, Эджкомб!..” — подумал я. Шансы на удачный исход моего предприятия стали максимальными. Мало того, что за вчерашний вечер никто не выбесил Волдеморта, так еще и Эджкомб, пусть и случайно, умудрилась польстить Темному Лорду.

— Тот-кого… ой! Лорд… Лорд… Волдеморт, — проблеяла Мариэтта и, повинуясь моему намекающему толчку, глубоко поклонилась.

Волдеморт сел в кресло и некоторое время с любопытством рассматривал подрагивающую от страха девушку.

— Как интересно… Подойди ко мне, дитя… — произнес Волдеморт. — Сядь. Кто это сделал?

— Мер-р-рзкая магглокровка…

— Не следует так говорить, — мягко начал, — тем, чье происхождение тоже не столь кристально чисто! — и намного более строгим голосом закончил Волдеморт. — Насколько я знаю, твои родители — полукровки?

”Дура! Все испортишь!” — стиснул я кулаки.

— Д-д-да… — не стала врать Мариэтта и сделала лучшее, что сейчас было возможно сделать — молча замерла. И молчала она даже тогда, когда сильные пальцы Темного Лорда глубоко погрузились в испятнанные прыщами щеки, попутно несколько прыщей раздавив. Умненькая девочка смогла удержать себя и даже не поморщиться.

— Магический контракт сформулирован практически идеально. Грейнджер да? Жаль… Жаль… Такие таланты — и в такие руки… Впрочем, там посмотрим… ”Свидетеля” у тебя, конечно же, нет?

— Свидетеля?

— Да. Свидетеля клятвы. Предмет, на который завязываются чары договора. Он выполняет такую же функцию, что и волшебник, свидетельствующий о заключении магического договора.

— А… Это, наверное, пергамент, на котором мы все тогда расписались?

— Возможно. Это классический рецепт, проверенный веками использования. Тем более, большинство способов расторжения договора включают в себя уничтожение ”свидетеля”, а сжечь пергамент легко и быстро. Мисс Эджкомб, о чем вы думали, когда его подписывали? Неужели намеревались обмануть воздаяние? Или не верили в него?

— Но там же был пустой лист!

— А перевернуть на другую сторону? Не подумали?

— …

— Понятно… Вы принесли его с собой?

— Нет. У меня его нет, — с разочарованием в голосе ответила Эджкомб, предчувствуя очередное крушение надежд обрести красоту обратно.

Волдеморту такое сомнение в его силах явно пришлось не по душе, так как он уже почти грубо оттолкнул от себя девушку в сторону пустого пространства по центру зала и бросил:

— Сделаем по-другому… Атакуй меня!

— Но господин…

— Крэбб разве не объяснил тебе, что неповиновение я ненавижу сильнее всего?

— Простите, лорд. Какими именно мне вас атаковать заклинаниями?

— Какими хочешь. Не бойся. Даже… Дамблдор не смог убить меня.

— Как прикажете, господин. Диффиндо!

Щит, поставленный великим темным магом незаметно, невербально и беспалочково, легко поглотил заклинание школьницы.

— Ступефай! Ступефай! — прокричала Эджкомб с тем же результатом.

— Сильней!

— Но я не могу…

— Круцио! — на всякие там стимулусы Волдеморт никогда не разменивался. — Атакуй изо всех сил!

Вот после круцио последние бастионы терпения и осторожности у Мариэтты, похоже, пали. Она, получив предлог выплеснуть все накопившееся, выложилась в атаке по полной, во всей красе продемонстрировав все то, чему Поттер научил Армию Дамблдора за прошлый учебный год.

Вот только силы, ожидаемо, оказались не просто неравны, а совершенно несопоставимы. Дуэль, если так можно было назвать эту схватку ”моськи”, засыпающей противника градом проклятий, и ”слона”, который даже волшебной палочкой пошевелил всего лишь раз, в остальном ограничиваясь невербальной беспалочковой защитой, продлилась недолго. Уже спустя пятнадцать минут прыжков и криков выдохшаяся, тяжело дышащая, утирающая рукавом пот Эджкомб словила какое-то невербальное проклятье и без сил распростерлась на полу.

— Что ж, достаточно… Не, хм… не плохо, нет. Удовлетворительно, — произнес Волдеморт.

Повинуясь легкому движению его ладони, тело Мариэтты поднялось в воздух, подлетело к столу и легло на столешницу. Голова при этом свесилась с края так, что макушка почти касалась коленей Волдеморта.

Поза получилась весьма, хм, двусмысленной. Навевала пошленькие мысли о том, как или чем мужчина будет снимать проклятье с распростершейся перед ним девушки. Быстрый взгляд в мою сторону, и Волдеморт нежно сжимает в ладонях лицо Мариэтты.

— Молчи, — приказывает Воландеморт задергавшейся Эджкомб.

”Эм-м-м… Это что, учитель прочитал мои мысли и решил надо мной подшутить?” — подумал я. А чем еще можно было объяснить следующие поступки Волдеморта? Сначала волшебник подушечками пальцев нежно, будто бы играя или лаская, ”бегает” по коже Эджкомб. Потом слегка зеленоватые, за длину и подвижность которых любой пианист заложил бы душу, пальцы (правда, заканчивающиеся не нормальными ногтями, а острыми когтями), медленно, можно даже сказать робко, обводят по периметру лицо девушки. От края волос на лбу, мимо ушей, — к подбородку.

”Показалось или нет, что они оставляют на лице Мариэтты темную полоску? Наверное, показалось. Откуда там взяться краске?”

Сквозь прикушенную губку, еще больше распаляя мое воображение — чертова прорвавшаяся сквозь барьеры окклюменции подростковая гиперсексуальность — Эджкомб весьма эротично застонала. Тем временем пальцы Волдеморта перемещаются обратно к ушам, останавливаются там, кончиками утонув в волосах и… внезапным резким движением срывают с девушки лицо!

Дикий вой боли многократным эхом отразился от стен любимого зала Волдеморта. Девушка дергается, пытается вскочить… Но движение руки — ”О, Мерлин!” — рефлекторно отшатнулся я от упавшей на стол передо мной мятой ”грязной тряпки” — и тело жертвы застывает, что, впрочем, не мешает продолжать ей на одной ноте выть от боли и ужаса.

Всего за секунду лицо Эджкомб превратилось из неприлично прыщавого в маску смерти. Ужасающе обнаженные, неприкрытые теперь губами зубы. Отвратительно голые, пытающиеся сокращаться алые мышцы. Беззащитные глаза, выделяющиеся белыми пятнами на красном фоне, заливаемые потоками крови и слез. Не в силах смотреть на этот кошмар, я малодушно упер взгляд в пол.

”Прости, Мариэтта!”

— Не отворачивайся, ученик, — приказал Волдеморт, увидев мою слабость. — Наоборот, смотри внимательно. Это — урок ликвидации проклятий и колдомедицины, — и Темный Лорд с любопытством ”настоящего ученого” пошевелил рукой, поворачивая голову девушки из стороны в сторону. — Традиционно, хорошее проклятье завязывается, помимо ”свидетеля”, на силу самой жертвы. Поэтому сколько ни борись с ним, все едино сила мага-жертвы восстановит все обратно. Это написано в большинстве книг и это является абсолютной правдой. А вот чего в книгах теперь, в связи с массовым запретом так называемой ”темной магии”, не пишут, — мой учитель продолжал читать лекцию совершенно спокойно, будто бы под его рукой не извивается, исходя криком боли, молоденькая девушка. Я же изо всех сил пытался абстрагироваться, мысленно заставляя себя представить, что все что я вижу — это всего лишь постановочное кино с качественными спецэффектами. — Так это того, что, попадая в тело жертвы, проклятье, рано или поздно, создает себе вещественное воплощение, постепенно полностью или частично перетекая в него. Разрыв связи этого воплощения с телом проклятого либо сильно ослабляет проклятье, либо и вовсе уничтожает его. Поэтому именно с поиска воплощения и попыток расшатать его скрепы и начинают свою работу все опытные взломщики.

Сразу предупреждаю тебя, как любителя безоглядно верить книгам. Не следует обольщаться видимой простотой метода. Проще здесь — всего лишь сравнительно, и не означает совсем легко, иначе гоблинские и министерские ликвидаторы сидели бы без работы. Лично тебе я заниматься этим разрешаю только в том случае, если проклятый предмет не жалко потерять.

Сложность ослабления скреп зависит от типа проклятья, а также от мастерства и силы наложившего его колдуна. Скрепы примитивных, инстинктивных проклятий слабого волшебника могут быть легко убраны зельями или стандартными рассеивающими чарами. Скрепы сложного проклятья, которое сотворил сильный и опытный маг, вроде той же Метки, не может снять вообще никто…

— Даже вы, учитель? — спросил я, поймав в лекции специальную оставленную для осознания и восхищения паузу. Такие Волдеморт делал постоянно. Но упаси господь восхититься фальшиво! Обманов, даже в такой вот малости, Темный Лорд не терпел и наказывал за них жестоко и безжалостно. Поэтому приходилось без всяких шуток искренне, изо всех сил даже мысленно, восхищаться Томом Реддлом. Впрочем, Лорд Волдеморт действительно был великим волшебником, так что не требовалось долго искать повода для этого. Как и для того, чтобы ужаснуться…

— Занятно, — после длинной паузы ответил Темный Лорд. — Не имел потребности и поэтому не пробовал… Любопытно будет попробовать… — задумчиво пробормотал Волдеморт и вернулся к лекции. — Самым простым способом разорвать связь с воплощением — это уничтожить его, — небрежный взмах, и снятая с лица Эджкомб кожа вспыхивает ярким пламенем без запаха и гари. — Сложнее, если воплощение проклятья нельзя даже частично отделить от проклятого. Например, если проклятье выбрало для себя мозг. Или сердце. Или кровь. Тогда применяются совсем другие методы. Но об этом я расскажу тебе позже.

В ремесле волшебника — ликвидатора проклятий, как и в любом другом, существует много тонкостей, которые передаются только от учителя к ученику. Например, если отсечь пораженную часть тела, а потом восстановить ее, то проклятье никуда не денется, подпитываемое магией самой жертвы. Либо, такой вариант тоже возможен, восстановить удаленное не получится, — вой Мариэтты стал на пару децибел громче. — Поэтому, чтобы после расшатывания скреп проклятью сложнее было цепляться к жертве, непосредственно перед окончательным удалением воплощения нужно ослабить магию волшебника. То есть — добиться магического истощения. Для этого я наложил на нее когда-то разработанные лично мной чары испивания магии. Правда, существует опасность, что после их применения волшебник навсегда останется сквибом…

Казалось бы, завыть громче было уже невозможно, но у Эджкомб получилось.

— Кстати, — Волдеморт небрежно накинул на слишком уж разоравшуюся пациентку чары тишины, чтоб не отвлекала, — сказанное мной никак не касается магглов и сквибов, у которых нет своей магии. Между прочим, второй часто используемый способ избавиться от проклятья — это перевести его на что-то другое. Или другого. Например, пересадить кусок проклятой плоти не волшебнику, а магглу, и ждать, пока проклятье либо не истощится без подпитки магией волшебника, либо не развеется, убив реципиента. Поэтому, во времена моей молодости, у министерских ликвидаторов из Отдела Тайн было разрешение на использование для этой цели магглов. Ликвидаторы, работающие на гоблинов, такого права лишены, поэтому вынуждены использовать сквибов или, что случается чаще всего, переводить проклятья на себя. Ну а так как Слизеринов среди них не попадается, вакансии там есть всегда. Впрочем, с чего бы гоблинам жалеть нанятых ”человечков”?

— Учитель, а зачем… — и я кивнул головой в сторону бедняжки Мариэтты.

— Затем, что натуральные боль и ужас подхлестывают магическую сопротивляемость и препятствуют возвращению проклятья с удаленной части тела обратно. Темная магия во многом завязана на чувства и эмоции. Как видишь, так называемым ”светлым” ничего не мешает пользоваться ”темными” методами. ”Ведь это только лишь для торжества всеобщего блага!” Лжецы! — осуждающее покачал головой Волдеморт. — Знаешь, ученик, если победят магглолюбцы, то в темную магию запишут даже люмос, а колдовать станет позволено одним лишь министерским лентяям. А ведь там столько всего полезного! Например, если тебе потребовалось снять проклятие с предмета…

Сколько длилась лекция Темного Лорда по теоретическим основам ликвидации проклятий и, соответственно, мучения Мариэтты, я не засекал, но точно долго. Правда, надо честно признать, что тема была настолько важная и интересная, и рассказывал учитель про сложное так просто и понятно, что иногда я про все тише и тише трепыхающуюся Эджкомб просто забывал.

— Однако, похоже, все, — внезапно прервался Волдеморт. Подтверждая его слова, комок кожи вспыхнул особенно ярко и тут же потух, рассыпавшись невесомым прахом. — Акцио! — и спустя пару мгновений в руку волшебника прилетает бутылочка, в которой ярко-алым переливается какая-то жидкость. — Рябиновый отвар по модифицированному мистером Снейпом рецепту. Сварен автором. Отличное средство для волшебника, если нужно быстро вылечить что-то простое. Усиленное действие, по сравнению с обычным. Еще один плюс, для магглов и сквибов данный эликсир стал смертельным ядом. Надеюсь, у Северуса получится так модифицировать и другие рецепты, чтобы Министерство перестало торговать с магглами. Давай проверим, достаточно ли сильна была мисс Эджкомб? — с этими словами Волдеморт небрежно разжал зубы Мариэтты и влил в горло девушке содержимое бутылочки. — Хм… Или следовало попробовать сделать кожу лица серебряной?..

От лекарства Мариэтту выгнуло дугой. Ноги судорожно задергались, руки, раз за разом превращая кончики пальцев в окровавленные лохмотья, пытались вцепиться ногтями в каменную столешницу. Но это все не имело особого значения. Ведь вслед за непрерывно заживающими пальцами прямо на глазах кровавая маска лица обрастает новой кожей. Чистой, ровной и шелковистой, как после использования лучшего косметического зелья.

Увидев результат трудов учителя, я только глубоко вздохнул. В очередной раз меня неслабо так кольнула зависть к магической силе и, что важнее, мозгам и безжалостной напористости Тома Реддла.

”И вообще, в этом мире судьба постоянно сводит меня с такими людьми, что непонятно, как я умудрился до сих пор не приобрести хронического чувства собственной неполноценности. Волдеморт и Дамблдор — про них ничего объяснять не нужно. Они реально монстры. Столпы мира. Снейп — гениальный зельевар. Барти — двенадцать СОВ, пережитый Азкабан, сброшенное империо, невероятные актерские способности. Грейнджер — золотая голова и уже сейчас неплохой администратор. Поттер, младшая Уизли — тупо сильные маги. Упивающиеся — храбрые и опытные волшебники, заставившие дрожать в страхе целую страну. Амбридж, Тикнесс, Фадж — гении политики и аппаратных игр, поднявшиеся из грязи в князи. Лорды — поколениями держат в кулаке страну. Одаренный Магией Киллиан и его сестра. Даже Хвост — и тот молодец. Стал анимагом, что, по словам учителя, мне, например, совсем не светит. А я? Что есть у меня? Чего я добился за пять лет? Ни-чер-та! И не надо тут делать попытки утешить себя тем, что в моих недостижениях виновата судьба. Нихера подобного! У того же Тома Реддла старт был еще хуже, он не был попаданцем, знающим историю вперед на семь важнейших лет, а результат им достигнутый…”

Учитель о моих чувствах, конечно же, знал. Но ничего с этим не делал. Видимо, ему просто нравилось, что им искренне восхищаются. Важно, что искренне, подлизы в ответ на восхваления могли получить не бонус, а круциатус. А могли и не получить. Все зависело от настроения Темного Лорда…

— Что ж, — равнодушно констатировал Волдеморт. — Как оказалось, мисс Эджкомб — достаточно удачливая и сильная волшебница. Теперь ей потребуется некоторое время хорошо кушать и поменьше колдовать. Такое стремительное выздоровление всегда сопровождается волчьим голодом. — Еще один небрежный взмах руки, и чары, заглушавшие крики и приковывавшие Эджкомб к столу, исчезли. Одновременно с этим рядом со столом из пола ”вырастает” ростовое зеркало в богатой оправе.

Стенающая девушка наполовину слезает, наполовину валится на пол, обхватывает себя руками, съеживается в комочек и горько, навзрыд, рыдает.

— Встань и посмотри на себя, — приказывает Волдеморт.

— Не-ет, — поднимая заплаканное лицо отвечает Мариэтта.

Вот только Темный Лорд немножечко не тот человек, которым можно управлять женскими слезами. Да и управлять — вообще.

— Круцио!

— А-а-а!

— Фините. Я сказал — встань и посмотри!

— Да-да! Я встаю, я… — тут девушка наконец увидела свое отражение и замолчала. — Я… Я… Это… я? — неверяще ощупывала она свое лицо. А посмотреть там было на что. В прошлое ушли не только прыщи, но все другие дефекты, включая родинки и веснушки. Да и черты лица стали мягче, так что Мариэтта по итогам не только вернула все как было, но еще и похорошела.

— Да.

Дав девушке, в каштановых волосах которой я заметил свежую светлую прядь, немного полюбоваться собой, Волдеморт произнес:

— Я выполнил свою часть сделки. Очередь за тобой.

— А? Что? А…

— Ты согласна служить мне?

— Э-э-э… Да.

— Что-то я не слышу уверенности в твоем голосе. Ты не передумала? — с пугающей мягкостью спросил Темный Лорд.

— Нет-нет-нет, — замотала головой Эджкомб.

— Так да или нет? — продолжал ”подшучивать” Волдеморт.

— НЕТ! То есть да! Темный Лорд, примите мою службу! — выпалила испуганная девушка упав на колено.

— Хорошо. Обнажи левую руку… — Волдеморт поднял палочку и направил ее на засуетившуюся волшебницу. Если бы под мантию не была поддета рубашка с узким рукавом, то подставить голую кожу под метку можно было бы почти мгновенно. А так, я решил воспользоваться удачно образовавшейся паузой чтобы задать уже давно крутившийся в голове вопрос-предложение.

— Учитель…

— Да, ученик?

— Я вот хотел спросить. Так ли нужно наносить метку на руку?

— То есть, теперь ты предлагаешь мне отпустить ее просто так?

— Нет. Ни в коем случае. Каждая… хм, работа должна быть соответствующим образом оплачена. Да и безопасность… Вот о безопасности я и пекусь. Все знают, что ”Метка Мрака” всегда на левом предплечье. Это, наверное, когда-то было удобно, но сейчас проверить, есть она или нет, можно практически мгновенно. Достаточно задрать рукав. В связи с последними министерскими веяниями… Нельзя ли наносить метку на какое-то другое место?

— Какое?

— Ну, не знаю… Например, на пятку.

— На пятку? — удивился Волдеморт.

— Да. А что? Место незаметное, искать там не будут…

— Но и пользоваться неудобно, — возразил учитель. — Также место это часто бывает открытым, причем открытым незаметно. Впрочем, доля правды в твоих словах есть, — Волдеморт взмахнул волшебной палочкой, и на мантии, а также рубашке и лифчике девушки появился длинный разрез, обнажающий правую грудь. — Но она вряд ли она будет тебе благодарна… Морсморде!

Чувствуя, как резкой болью под ее правой грудью проявляется печально знаменитая на всю Британию татуировка с змеей и черепом, Мариетта до крови прокусила губу, но промолчала. И только слезы из ее глаз опять хлынули настоящим потоком.

Закончив ставить метку, невербальным репаро Волдеморт привел одежду девушки в порядок, после чего произнес:

— Запомните главное, мисс Эджкомб. Я ненавижу неповиновение настолько сильно, что существует всего одна вещь, которую я ненавижу больше. Эта вещь — предательство. Ты предала тех, кто доверился тебе. Да, это были мои враги, но это не меняет того, что ты — предатель. Но если вы хотя бы задумаетесь предать меня, — с пугающей мягкостью Темный Лорд провел пальцами по мокрой от слез щеке девушки, — то только что испытанная вами боль покажется милой и нежной лаской. Как Поттеру, и любому, вставшему под его знамена! Вам все понятно, мисс Эджкомб?

— У-у-у… — ревела Мариэтта.

— Я не слышу… — нарочито медленно поднимая палочку произнес Волдеморт.

— Да! Да-да-ик-да! — истово закивала головой Эджкомб.

— Я помог тебе только из-за просьбы Крэбба. Будь верной и ему тоже. А теперь… — внезапно Волдеморт замолчал, будто бы прислушиваясь к чему-то. Замер и я, и даже Мариэтта, проникнувшись моментом, прекратила всхлипывать. Вскоре я услышал, как по коридору идет несколько человек. Настойчивый стук в дверь, и не дожидаясь разрешения, обе створки распахиваются.

Внутрь входит девятеро волшебников средних лет. Судя по внешности и одежде — это были наемники из Лютного. Не самые дешевые, готовые убить за десяток кнатов и пару сапог, но и не те, которые могли бы привлечь к себе внимание привередливых, но щедрых нанимателей. Например, таких, как гоблины.