Глава 90. Разборки с командой (2/2)

”Кста-а-ати, а кто будет палачом? Я? Всегда? Да так свихнуться можно, став жалкой и убогой копией Темного Лорда! Или друг друга пусть пытают, как было одно время принято у упивающихся, пока Волдеморт не опомнился и не забрал наказующие функции в свои руки? А когда провинившихся будет нечетное число, тогда что? Вводить специальную должность экзекутора? Скользящую? По жребию? И что будет в итоге? А ничего не будет. Хорошего. Никакие жутко дорогие боевые холопы со Свалки меня не спасут, если против меня выступят все и вся. Вон, пример Волдеморта в этом очень показателен. Тот тоже попробовал забраться наверх террором, и что из этого вышло? А то, что на ответственную операцию он был вынужден пойти сам и в одиночку, ибо ни в ком не был до конца уверен. А если бы там была засада, ведь на каждую силу всегда можно найти еще большую силу? Хорошо у него был второй шанс, но у меня-то набора хоркруксов нет. Даже одного нет!.. Так что я пойду другим путем!”

И пошел. В своей речи я давил на жалость. Вспоминал дружбу. Напоминал, что всегда горой стоял за друзей. Стыдил. Параллельно же у меня крутилась мысли, что ”было бы у меня тысяч тридцать, я бы вытиранием соплей не занимался. Купил бы себе абсолютно преданный отряд в дюжину-другую ”мяса” — и горя бы не знал, дрессируя их. Эх… Деньги-деньги-деньги. Что-то неладное творится в этой вселенной, если даже в магическом мире все упирается в них…”

И вот тут меня озарило.

Любой современный мне учебник по управлению персоналом не раз и не два акцентировал внимание на том, что нужно всегда использовать только правильную мотивацию. Правильную — значит учитывающую всё, начиная от типа работы и заканчивая местностью, где находится предприятие. А я совершил примитивную, позорнейшую ошибку. Я недооценил, а точнее, вообще упустил факультетскую принадлежность ядра моей команды и особенности психологии, вытекающие из этого факта.

Когда ребенок приходит в Хогвартс, Шляпа оценивает его личность (за возможность такой экспресс-диагностики маггловские эйчары-”хедхантеры” отдали бы правую руку своего помощника) и отправляет на тот факультет, который наиболее точно соответствует его устремлениям. А дальше начинается воспитание. Факультет медленно, но неотвратимо форматирует новичка под себя. Простая психология, как у магглов. Есть общепризнанные лидеры. Они обладают определенными качествами, одобряемыми духом и историей факультета, и вместе с тем не обладают отрицательными, соответственно не одобряемыми духом и историей. На этих лидеров как осознано, так и неосознанно равняются остальные (сложные случаи равняют принудительно), взращивая и культивируя у себя эти самые ”хорошие” качества и подавляя ”плохие”. То, что емко определяется термином ”школа” в значении ”отличительная особенность мышления, подготовки и действий”. Ярких примеров такого воспитания в каноне полно.

Однако у любой медали есть и оборотная сторона. Дело в том, что ”пакетом” с факультетским образованием идет развитие не только положительных, но и некоторых отрицательных черт характера. Например, злопамятность — это хорошо или плохо? Вообще считается как бы плохо, но не на Слизерине или Гриффиндоре. Там ”хитро отомстить” и ”храбро ответить ударом на удар” — факультетообразующие качества характера. Но что гораздо хуже, некоторые положительные, но ”неодобряемые факультетом” качества характера также подвергаются угнетению наравне с отрицательными, как несоответствующие духу факультета. И совсем плохо, когда ”одобряемые” положительные качества вследствие чрезмерного развития гипертрофируются до превращения в безусловно отрицательные. Так храбрые гриффиндорцы становятся агрессивными задирами, желающими не учебы, а драки, вследствие чего учатся заметно хуже других. Хитрые слизеринцы перерождаются в безнравственных ублюдков, неспособных к честным союзам. Умные рейвенкловцы замыкаются в раковине надменной гордыни своим великим разумом, полностью отдаляясь от общества. Естественно, это самые терминальные случаи, но в той или иной степени факультет накладывает свой несмываемый отпечаток на каждого ученика.

Появляются отрицательные черты и у учащихся на Хаффлпаффе. Так, умение находить компромиссы приводит к тому, что боевитость на факультете Хельги оказывается слегка не в чести (исключение делается только для квиддича). Из-за этого, из нежелания конфликтовать, хорошие возможности либо вовсе уплывают из рук, либо используются только частично. Настойчивость и бульдожья хватка хаффлпаффок отпугивают от них многих потенциальных ухажеров. Ну и последнее, но отнюдь не самое безобидное: если есть в Хогвартсе факультет, наиболее подверженный греху сребролюбия, то это именно Хаффлпафф.

С первого же дня, с приветственной речи старосты расстроенных новичков просвещают, что на самом деле им невероятно повезло: ”Вы попали на самый комфортный для существования факультет в Хогвартсе!” И что удивительно, слова не расходятся с делом ни на йоту.

До жилых помещений какого факультета можно дойти быстрее всего? Хаффлпафф. Дорога к какому факультету проще остальных — в смысле не нужно блуждать по подземельям или бегать, высунув язык на плечо, от одной вредной лестницы к другой, чтобы преодолеть еще один пролет? Хаффлпафф. У какого факультета вход в гостиную соседствует с дверью на кухню, где в любое время можно найти легкий перекус? Только у Хаффлпаффа. Чья гостиная и спальни — самые уютные? Какой факультет самый дружный? Где старшие заботятся о младших? Где любят весело отмечать дни рождения и всегда рады гостям? Ответ один и тот же — Хаффлпафф…

…Кстати, я дважды, с плюшевыми зверушками и пикником, сам того не зная, повел себя очень по-хаффлпаффски. Праздники — это более-менее ожидаемо, а вот с игрушками… Была, оказывается, такая неписаная традиция у девчонок нашего факультета: после первых же каникул привезти из дома любимую куклу, а потом, повзрослев, оставить ее в Хогвартсе, следующим поколениям малышни. Из-за этого спальни девчонок на начальных курсах напоминали развалы магазина мягких игрушек, а на старших, когда обниматься хотелось уже не с куколками, прихотливо разряженные обладательницы сотен девичьих секретов занимали свои места на полочках и в застекленных шкафах. Уменьшенные магией, естественно, иначе никакого места не напасешься. Сам я, понятное дело, этого не то что не видел лично, но даже и думать ни о чем таком не думал — одноклассницы моему брату как-то похвастались. И вообще, предельно откровенные беседы за ужином с Уэйном на многие вроде неприметные, а на самом деле очень важные нюансы открыли мне глаза. Вот что значит взгляд со стороны…

Вот только у этой благостной хаффлпаффской картины есть один нюанс. Старшие товарищи, без устали подчеркивая преимущества факультета: ”это здесь у нас все настолько хорошо, но в большом мире это будет стоить денег”, — тем самым непроизвольно, но неотвратимо, словно сваи копром, забивают в головы детей мысль, что эти самые деньги ”нужно как-то зарабатывать”! И вот к концу первого курса (а то и раньше) каждый мой одноклассник не только четко знает, но уже и прочувствовал, сколько комфорта могут доставить деньги. И начинает задумываться, как именно их получить.

В целом можно сказать, что ломка детства взрослением заканчивается у хаффлпаффцев задолго до пятого-седьмого курса. И проходит она в намного более мягком варианте, чем у других школьников. Однако хотя у среднестатистического хаффа нет тяги к брендовым товарам хай-энд сегмента, типа ”Молнии” этого года выпуска или сережек из последней коллекции гоблинских ювелиров, но и дешевый ширпотреб ему тоже не нужен — комфорт за пять лет разбаловал. Вследствие этого и на учебный процесс образуется максимально прагматичный взгляд — как на средство получения орудия труда для будущего. Хаффлпаффцам неинтересны, как признаваемые непрактичными для повседневной жизни, высоты научной мысли и глубины познания. Однако и подход ”выучить, чтобы сдать и потом забыть”, так любимый среднестатистическим раздолбаем (безотносительно к факультетской принадлежности, а также наличию магических способностей и тысячелетию за окном), они также отвергают. Хаффлпаффцам нужна золотая середина: знать и уметь, как сделать то-то и это, не меньше, но и не больше. Поэтому, когда перед прочими школьниками, сдавшими СОВ или ЖАБА, во всей неприглядности совершенно внезапно, как обычно и бывает в таких случаях, встает вопрос ”как и на что жить после неминуемого начала самостоятельной жизни?” — у хаффлпаффцев на это уже есть ответ.

Работать.

Конечно, если положение семьи позволяет кичиться родовой честью и богатством, а в будущем на полном серьезе рассчитывать на принца/принцессу на белом коне — то это, несомненно, очень хорошо. Но такие редко попадают на Хаффлпафф. Простой хаффлпаффец-полукровка или небогатый чистокровный будет совсем не обижен работой на какой-нибудь ферме или в магазинчике. Какая обида, если ты неплохо зарабатываешь тем, что тебе интересно и что у тебя получается лучше других? И пусть мажоры со Слизерина или Гриффиндора позволяют себе свысока поплевывать на хаффлпаффцев, презрительно называя их ”крестьянами”, ”гряземесами” и ”разгребателями драконьего навоза”. ”Что они могут, отними у них их родню?” — презрительно думают в ответ хаффлпаффцы. И в большинстве случаев они совершенно правы, ибо ответ один — ничего.

Таким образом, пока недалекие личности мечтают о карьере ловца или загонщика в какой-нибудь квиддичной команде, обивая пороги владельцев знаменитых и не очень спортивных агентств, хаффлпаффцы выходят из Хогвартса сразу на работу. Где они отлично вписываются в качестве хороших сотрудников с умеренными амбициями и кучей удобных друзей. А чего им не вписаться, если для них упорно работать — тщательно воспитываемая в течение последних пяти лет норма жизни? Мечтатели же, когда начинают наконец мыслить реалистично, оказываются перед фактом, что все хорошие места уже заняты этими неудачниками-хаффами. Ведь работодатели не дремлют и стараются расхватать хаффлпаффцев раньше конкурентов, потому что или сами они — выходцы с этого же факультета, или имеют удачный опыт работы с ними, или видят, что конкурент обогнал именно потому, что его работники с прилежного в труде Хаффлпаффа…

В итоге если в школе к хаффлпаффцам относились свысока, то во взрослой жизни начинают из-за зависти недолюбливать, точно так же настраивая своих детей. Эти дети попадают на церемонию распределения, после которой тем, кому ”не повезло попасть к лохам”, объясняют правду жизни. И круг воспитания замыкается.

Естественно, все это идет по разряду ”как правило”. Бывают и авроры-хаффлпаффцы, и слизеринцы-исследователи, и гриффиндорцы-животноводы, и рейвенкловцы-бандиты, но базовых настроек, которые вбивает в мозг Дом, это не отменяет.

”Но это, наверное, сейчас вбивает. А тогда, когда Основатели создавали Хогвартс, шкала возраста выглядела несколько иначе. Детство как привычное нам понятие счастливого и беззаботного времени — это выдумка гораздо более поздних веков, или даже только нынешнего века. Да и прижилась она в силу объективных экономических причин даже в маггловском мире и даже сейчас далеко не везде. Ой как не везде! А вот в средневековье жили бедно, поэтому работать начинали сразу же, как только физические кондиции более-менее позволяли, то есть очень рано. А из-за постоянно увеличивающейся ответственности и разумом взрослели гораздо раньше. В итоге в одиннадцать-двенадцать лет человек считался уже почти взрослым. В таком возрасте нередки были случаи, что уже и женились, и замуж выходили, и детей зачинали/рожали. Так что приходили в Хогвартс личности вполне сформировавшиеся, которые нужно было не форматировать, а просто распознать и распределить, — совсем не в тему подумалось мне. Сейчас был далеко не самый удачный момент для исторических параллелей. — В общем, буду полным идиотом, если не воспользуюсь такой шикарной возможностью манипулирования!” — сказал я себе и без всяких сомнений надавил на чисто хаффлпаффскую болевую точку.

На деньги.

— …Но этого мало. Мы с вами заключили договор. Все помнят его текст? — дружные, но неуверенные кивки, особенно от Смита. — Тогда… Энтони! Сколько стоила оставленная нами добыча?

— Не знаю. Я не успел рассмотреть все до конца… — парень он был понятливый. К чему я веду, догадался сразу.

— Я верю в тебя! Назови ориентировочную сумму того, что можно было ”поднять”?

— Все зависит от того, как считать и где продавать, — заюлил Гольдштейн, пятой точкой чувствуя, что сейчас вынужден будет поссориться либо со мной, либо с Макмилланом и Смитом.

— Назови. Сумму, — надавил я.

— От пяти до девяти тысяч галеонов, — после раздумий с тяжелым вздохом выдал Гольдштейн. — Наверное, реально могло бы быть много больше, но за то время, что было выделено, можно было нагрести артефактов приблизительно на такую сумму.

— Все согласны с оценкой?

Снова молчаливые кивки, на этот раз еще более неуверенные, стали мне ответом.

— Хм… Хорошо. Возьмем среднее — семь тысяч. Как делить добычу — мы в прошлый раз договорились. Тогда — считаем. Десять процентов, семь сотен, должны были отойти в общую кассу. Остальное делится на доли. Всего семь долей, поэтому стоимость одной… Семью девять — шестьдесят три? О! Отлично. Круглая сумма. Девятьсот галеонов. Чтобы даже мысли о моей личной заинтересованности не было, и учитывая то, что произошло (пусть это решение и небесспорно), мы с братом отказываемся от наших долей. Свои вы тоже просрали. Но вот потерянные кассой семьсот и тысячу восемьсот Джастину и Энтони вернуть извольте. Скажете, я не прав?

— Прав, — буркнули наказанные.

— Все считают такое решение справедливым? Я не хочу в будущем возвращаться к этому вопросу.

— Да, — закивали они в ответ, тоже не против закончить ”порку”.

— Тогда с этим все. Только учтите на будущее. Не все такие добрые, как я. Мы не раз и не два будем пересекаться с совсем другими волшебниками. Он, — особо выделил я голосом это слово, чтобы все поняли о ком именно идет речь, — и они шуток не понимают совсем, а мне… неохота вас хоронить. Все ясно?

— Ясно, — нестройно пробурчала команда.

Видя обиженные и недовольные лица и в который раз вспомнив учебник, я решил завершить разбор полетов на оптимистичной ноте и подсластил пилюлю:

— Того же вы должны будете требовать от подчиненных, когда у вас появятся собственные отряды. На этом с Каркаровым все. Теперь по поводу работы…