Интерлюдия 34 (2/2)

Общество, поставленное в суровые условия, не может позволить себе мягкого отношения к преступникам, иначе оно очень быстро захлебнется в анархии и быстро самоуничтожится. Общество, поставленное в настолько суровые условия, какие были на Свалке, вообще не может позволить себе преступлений. Поэтому издавна наказания тут были предельно жестокими. За воровство на Свалке рубили руки. За телесные повреждения, к которым относилось и изнасилование, был положен серьезный штраф и заметное передвижение вперед в очереди на исполнение Долга. Убийство каралось немедленной казнью. Если, конечно, убийца не мог откупиться.

Киллиану невероятно повезло. Рассмотрев случившееся и быстро заслушав свидетелей, староста, согласно положениям действующего закона, постановил: ”Киллиан был вправе защитить свою женщину, но не имел права при этом убивать противника, ибо этим самым он приблизил исполнение Долга для каждого, кто стоит за убитым. Поэтому Киллиан приговаривается к выплате в пользу общества виры за превышение самообороны и передвигается по Дороге Долга вперед на место убитого. Джон и его выживший сообщник Акс за попытку изнасилования приговариваются к выплате виры обществу, виры в пользу Лилис и передвигаются по Дороге Долга вперед на сто шагов”.

Джону после суда пришлось очень плохо: жизнь он вел далекую от праведной, поэтому после приговора старосты момент исполнения Долга Крови внезапно оказался опасно близко. Необходимо было что-то срочно решать. С кем-то срочно поменяться. И кандидатура нашлась очень быстро. Его друг Акс так и не оправился после попадания в голову брошенного Киллианом камня и потихоньку угасал. Но в отличие от Джона он-то как раз не слишком сильно замарался, поэтому заметно ”отставал” в очереди от своего приятеля. Поэтому Джон озвучил предложение, от которого невозможно было отказаться, а младший брат Акса, как старший из оставшихся в семье мужчин, согласился. Он от имени брата поменял место Акса в очереди уплаты Долга на место Джона. С доплатой, конечно же. Жить хочется всем, а такое решение (все равно ведь старший брат не жилец) по понятиям изгнанников скорее разумно, чем отвратительно. Во всяком случае, решение некоторых женщин рожать детей ради продажи их места в очереди Долга одобряется гораздо меньше.

Нельзя сказать, что Киллиан был сильно рад проблемам недруга. Своих хватало. Из личных учеников староста его выгнал, как не оправдавшего доверия идиота: ”Человек, который так и не смог понять заученное наизусть правило ”конфликты нужно уметь решать словами и законом, а не кулаками”, пригоден только на алтарь”. Вира и оплата лечения (драка один против трех — это все же один против трех, потрепали его неслабо) сожрали все накопленные на черный день немудреные запасы. В тот день, когда Киллиан смог выйти на работу, еды у них оставалось только на один раз позавтракать. Причем даже по меркам Свалки очень неплотно. И слабому, только-только вставшему на ноги Киллиану, и предельно вымотавшейся в уходе за беспомощным братом Дейрдре оставалось только надеяться, что темная полоса в их жизни кончилась, и радоваться, что получилось обойтись малой кровью… Но надежды оказались тщетны. Буквально на следующий же день заболела Дейрдре.

Положение Киллиана стало критическим. Болеть на Свалке, если на тебе все заживает, как на собаке, — очень неприятный способ убить время. Для всех остальных же — смертельно опасная ошибка. Болезни на Свалке всегда протекают предельно тяжело. Нещадная эксплуатация резервов тела в условиях сокрытого часто приводит к весьма печальному результату: остатков Жизни выздоровевшему хватает единственно на то, чтобы доползти до алтаря. Именно такое и грозило Дейрдре. С каждым днем она чахла все сильнее и сильнее. Киллиан бегал по знакомым и приятелям, но ни у кого не было достаточно денег или каких-нибудь других ценностей для того, чтобы спасти его сестру. Целых двадцать кнатов! Просто неимоверная сумма, которую никогда не дадут в долг. За всю свою жизнь Киллиан не смог накопить даже половины такой суммы. Он переломил себя (какая уж тут гордость, если сестра умирает на руках) и пошел просить у Кривого Джона. Но как бы Киллиан ни унижался, что бы ни обещал отморозку, даже у того не оказалось таких денег.

Теперь выполнить данное матери обещание можно было одним-единственным способом. И это даже хорошо, что Дейрдре мучилась в бреду. Она брата любила и ни за что бы не согласилась на спасение своей жизни такой ценой. Киллиан честно себе признавался, что и ему не особо хотелось платить вот так сразу. Хотелось поискать еще возможностей извернуться — и, как оказалось, эти колебания в итоге привели к катастрофе.

К тому моменту, когда он решился, счет шел уже на дни, если не на часы. Обменявшись местами в очереди к Долгу Крови с мерзким, никак не желающим умирать, но богатым стариком, он отнес полученную расписку знахарю. Тот выдал ему лекарства. Дейрдре была очень плоха, поэтому нужно было спешить. К сожалению, торопясь как можно скорее вылечить сестру, Киллиан не заметил чужаков. Когда менялся датой смерти с местным богачом, Киллиан думал, что хуже быть уже не может. Однако он ошибался. Темная полоса в его судьбе еще не набрала максимальной насыщенности…

По рассказам редких доживших до такого пожилого возраста одногодок, Факхт полностью соответствовал значению своего имени. И в детстве был тварью, а вытянув счастливый билет, превратился в конченого урода. Большинство вырвавшихся старались хоть как-то облегчить жизнь оставшимся на Свалке. Имеется в виду — не только своим близким, но и вообще всем без исключения. Например, подкинуть старосте для распространения среди общества еды, лекарств, одежды или просто немного денег. На Свалке радовались любой мелочи. Но Факхт был совсем не таким. Переименовавшийся в Найта взаимовыручкой не страдал и не наслаждался. Он, наоборот, пользуясь новым статусом, любил поиздеваться над бывшими товарищами. Например, под прикрытием привилегии неприкосновенности с веселой ухмылкой просто избить первого попавшегося ему на пути. Причем, что самое страшное, делал он это, в отличие от других чужаков, совершенно бесплатно. Если те еще могли бросить избитому кнат-другой, то Найт, грозясь представить жертву в качестве агрессора, не платил ничего. Сегодня подвернуться под руку садисту не повезло Киллиану…

У очнувшегося после избиения парня дико ныло все тело. Но синяки, ссадины и даже, возможно, сломанные ребра были всего лишь легким неудобством по сравнению с болью в сердце от взгляда на черепки и лужицы, в которые превратилось спасительное для сестры лекарство. Если раньше ситуация была ужасной, то теперь она стала абсолютно безнадежной.

”Очередь лечь на алтарь придет через десять дней. Денег или заступничества попросить не у кого. Одно счастье — что Дейрдре этого не увидит. Она умрет завтра или послезавтра без лекарств. Купить их не на что. Украсть — невозможно, потому что готовятся они строго под человека. Я ничего, ничего не могу сделать… — Чувствуя, как горячие слезы бессилия капают на крепко стиснутые кулаки, Киллиан вспоминал свою клятву. — Нет. Я не смогу ее исполнить, спасши жизнь. Никак не смогу. Но и не исполнить такую клятву невозможно. А раз так… Раз так… Есть другой способ!” — скрипнули его зубы, сжатые в приступе ненависти ко всему этому миру.

Вскочив на ноги и не глядя на рассыпавшиеся по дороге осколки баночек, среди которых, быть может, еще могли найтись одна-две целых, Киллиан сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее побежал.

Добравшись домой, он с особой нежностью, в последний раз, погладил свою Дейрдре. Каким-то чудом, будто бы предчувствуя что-то нехорошее, она немного пришла в себя и с тревогой потянулась руками к брату. Но сил у нее не было даже на то, чтобы задать вопрос, и эта вспышка отправила ее обратно в забытье. Кое-как напоив сестру из плошки остатками воды, Киллиан, утирая слезы, нырнул рукой под лежащую в углублении кучу вереска, до сегодняшнего дня верно и преданно служившую ему постелью. Небрежно разбрасывая в стороны еще достаточно свежие стебли — больше кровать ему не пригодится, — он дотянулся до неприметной щели. Там, между двух камней, лежал отлично заточенный кусок кости…

”Обычно чужаки сюда приходят на два-три часа. Время еще есть. Да, меня обязательно поймают. Да, казнят. Но я, как и обещал, умру раньше Дейрдре! А перед смертью заявлю, что меня подговорил на это Кривой. Пусть тоже сдохнет! Если бы не он…” — клял врага Киллиан, спеша ”на дело”.

То, что нападение окончилось провалом, и то, что любящая, но глупая сестра пришла его спасать и тоже попалась, Киллиан посчитал продолжением беспросветно черной полосы. На самом же деле это было серое начало полосы белой. А уж когда чужак не только не убил за нападение на себя, но еще и дал денег, никаких сомнений, что жизнь наконец-то наладилась, уже не осталось.

”Лорд Крэбб дал мне золотой! Я его только один раз в жизни в руках держал, когда староста мне о внешнем мире рассказывал! Столько хватит на все!” — думал Киллиан, мчась вслед за сестрой. Догнал он ее уже дома.

Точнее, около него.

Дейдре немного не хватило сил дойти, и она лежала прямо там, где упала. ”Я успела спрятать… Успела спрятать… Тебе останется…” — в беспамятстве шептала она про подаренную медную монетку.

Резко заострившиеся черты лица, холодеющие руки… ”Коллапсу предшествует короткий период ремиссии” — парень со Свалки подобных мудреных слов не знал. Зато он не раз видел такое вживую и отлично понимал, что счет пошел практически на минуты. Слишком много Жизни потратила Дейрдре, пытаясь его защитить.

Еще полчаса назад критическое состояние сестры стало бы для брата поводом наложить на себя руки. Сейчас же Киллиан только мысленно выругал ее: ”Дурочка! Ради какого-то кната…” Он уже успел по дороге мельком глянуть в подаренный кошелек, ужаснуться увиденной сумме и поскорее закопать его в пустующих развалинах, так что кнат… кнат его сейчас не волновал. А вот здоровье Дейрдре — напротив. Приподняв, он поудобнее перехватил ее худое тельце, крепко сжал в кулаке монету и быстрым шагом понес сестру к знахарю. Там, пусть и лишившись целой половины галеона — пришлось не торгуясь заплатить за запущенность болезни, — он с радостью смог пронаблюдать, как буквально на глазах Жизнь возвращается к Дейрдре. Оставив сестру у знахаря — излечение не обещало быть быстрым, — Киллиан заспешил домой.

Наверное, только невероятной милостью всех богов, а также благодаря сложившейся на Свалке традиции не трогать ни самого отдающего, ни его родственников (кто захочет связываться с тем, кому терять уже совершенно нечего?), Киллиана никто не остановил. Ни на пути домой, ни по дороге к лекарю, ни на обратном пути.

”Нужно будет срочно откопать кошелек, — намечал парень план действий, — внимательно пересчитать, сколько там денег. Но даже того, что видел, достаточно, чтобы бежать к старосте. Да, немалую часть придется отдать в качестве извинений и за защиту, но там должно хватить на все. Главное, чтобы вместе со слухами, что я резко разбогател, все узнали, что деньги лежат у старосты. Иначе нас с сестрой будут пытать, а потом в разочаровании убьют…”

С вопроса безопасности мысли перескочили на недавнюю драку с Джоном, а потом сразу же — на стычку с лордом Крэббом. А также на то, чем она в итоге обернулась.

”Когда староста еще учил меня, он не уставал повторять: ”Стратегия верности всегда, как минимум, непроигрышная. А вот предательство наказуемо всегда!” Что ж. Да будет так. Я обещал, что буду самым верным и преданным, — и я свое слово сдержу. Кстати, мои слова про убийство двух врагов не оттолкнули лорда Крэбба, а только заинтересовали. Значит, я ему нужен, чтобы убивать волшебников… И мне это нравится! Пусть они заплатят за все!”