Глава 75. Высокая дипломатия. Часть I (1/2)

— А-у-ш-ш! — под недоумевающим взором Уэйна зашипел я и бросил вилку рядом с тарелкой.

Сегодняшний день начался очень не рано. После окончания беседы с родственниками моего недавно (и неожиданно) обретенного брата весь вечер я знакомил Уэйна с поместьем. Теперь нашим поместьем. Рассказывал, пока без подробностей, историю рода, посвящал в некоторые факты о себе и выдавал прочую важную информацию, которую ему необходимо было знать, чтобы не наломать дров — завалы которых придется разгребать мне. Я уже давно и на личном, весьма неприятном опыте убедился в верности золотого правила межличностных коммуникаций: ”Лучше потратить ровно столько времени, сколько нужно для подробного объяснения задачи, и тут же, в обязательном порядке, еще и убедиться в том, что подчиненный понял тебя единственно правильным образом, чем сэкономленное время позже потратить (сидя в полном охренении на разборе уже у своего начальства) на раздумья, что с упоротыми косяками теперь делать”.

Поток данных, как я и надеялся, тек отнюдь не в одну сторону. Уэйн подробно отвечал на мои вопросы, большая часть которых была про то, как и почему ко мне относится тот или иной наш общий знакомый. Что же касается правдивости… Я думаю, достоверность полученной информации можно считать достаточно высокой. Все же я ”протанцевал все па” и не по-английски щедро расплатился с Хопкинсами. Пообещал никак не ограничивать их сына в общении с прошлой семьей. Дал слово, что Уэйн закончит седьмой курс Хогвартса. И — что пришлось им больше всего по душе — пообещал возместить сумму платы за обучение на четвертом и пятом курсе. Минус был в том, что денег у меня сейчас не имелось. Услышав о платеже в рассрочку, мистер Хопкинс — вот что значит английская хватка! — сразу завел разговор о процентах…

”М-да… Вот и делай после этого людям добро! Не оглянешься, как на шею сядут и ножки свесят! А надвое рассеченный плетью крови стол все равно уже давным-давно требовал репаро. Хорошо хоть, что Уэйн этого не видел. Все же родители есть родители, и угрозы в их адрес никому не понравятся, сколько бы раз ты ему жизнь ни спасал… Кстати! Нельзя не признать за собой совершение еще одного доброго дела! Наконец в семье Хопкинсов установится мир и согласие! Ведь наверняка Джон, это Хопкинс-младший который, не раз и не два задавался простым вопросом: ”Почему ему — всё: и магия, и образование, а мне — ничего?” Теперь же у них есть деньги, чтобы вывести в люди и второго ребенка. Точнее, будут, когда я их найду…”

В общем, на мой взгляд, причин обманывать своего старшего брата у Уэйна не было. А вот показать себя нужным и полезным новому роду — как раз очень даже были. Поэтому он, совершенно не стесняясь, высыпал на меня кучу весьма интересных фактов. Из которых самым неожиданным для меня стал тот, что вроде как притихшая и совсем позабытая за чередой важнейших событий Трейси Дэвис и не думает отступаться. Тихой сапой плетет вокруг меня какую-то хитрую паутину. Даже не постеснялась договориться с моими друзьями, чтобы они подталкивали меня к ней!

Столько неприятных вопросов сразу… Дэвисы уже не хотят этой свадьбы, раз Трейси работает одна? Если да, то почему? И если нет, то тоже почему? И нет ли здесь для меня какой опасности, проистекающей как из самого этого факта (дружба кончилась, а интересы остались), так и из причин произошедшего? Парни, которым я доверял, о важном для меня личном деле промолчали! То есть посчитали, что значимее предложение какой-то там пусть и богатой, но все же малолетки, чем мое неудовольствие! В их числе и Хопкинс тоже и дальше бы продолжал об этом любопытном фактике молчать, если бы теперь ему как наследнику рода Крэбб не было бы глупо врать своему лорду. Тоже мне, друзья называются! А о чем еще промолчал каждый из них? И что самое печальное: если у какой-то соплюхи получилось купить (!) лояльность моих ближайших приятелей, то что говорить о таких монстрах, как Дамблдор, Фадж, Волдеморт?

”Остается только порадоваться, что со Слизерина меня выперли. Если так ведут себя хаффы, для которых ”Интриги” — далеко не профильный предмет, то что же творится в самом кубле?”

Разговор о женщинах, однажды начавшись, сразу закончиться не мог. Это тема такая… волнительная и притягательная, особенно в нашем возрасте. Обсудили сначала одноклассниц. Потом гриффиндорок-слизеринок-рейвенкловок. Пришли к полному согласию, что девчонки нашего факультета — лучше всех. С одногодок перепрыгнули на выпускниц, нынешних и будущих. Потом вспомнили подрастающий цветник, признав, что розы и орхидеи там весьма и весьма редки. В основном одуванчики и подорожники… Заодно попытал дико краснеющего Уэйна, нет ли у него к кому-нибудь сердечного интереса. Совсем не факт, что я стал бы способствовать этим отношениям, но знать о них было нужно. К счастью, у Уэйна ничего такого пока не было. Хоть здесь не оказалось подводных камней.

За разговором, во многом по сути знакомясь заново, мы засиделись хорошо так за полночь и вполне закономерно проснулись довольно поздно. Поэтому и завтрак (ланч) у нас был как нормальный обед на континенте: и по времени, и по объему. Вот только стоило мне поднести ко рту вилку с первым, самым вкусным куском, как резкая боль обожгла мое правое запястье.

”Вот уж точно: и захочешь — а не пропустишь!” — подумал я, срываясь с места.

Быстро оделся. Сбегал к себе в кабинет. Вытащил там из сейфа волшебную сумку. В двух словах: ”Он вызывает. Пока обустраивайся, но не лезь, куда не надо!” — объяснил ситуацию всполошившемуся Уэйну и активировал портключ. Уж слишком настойчиво припекал браслет на руке.

Спустя пять минут, тщательно проверенный Хвостом, я вошел в зал, где помимо учителя находились еще Сайлас Гойл и Корбан Яксли. Единственные из внутреннего круга, кому каким-то чудом удалось откосить от двух самых неудачных боевых операций с момента возрождения повелителя, благодаря чему остаться не только в живых, но и на свободе. Сейчас они выглядели — как на Рождественский министерский прием. Да и на Волдеморте, как я с удивлением заметил, сегодня была надета весьма недешевая мантия. Пусть узоры, черные на черном, были неброскими, но все равно однозначно говорили, что владелец одежки, мягко сказать, не нуждается.

— Повелитель! — преклонив колено, я вытащил из сумки за волосы голову Каркарова и протянул ее Волдеморту. — Ваш приказ исполнен!

”Получилось достаточно пафосно… если бы не предыдущая встреча! И жалко, что в комнате зрителями присутствуют только Хвост, Яксли и Гойл. Впрочем, омут памяти… Эх! Хотел бы я посмотреть на рожу Малфоя, когда ему расскажут о моих достижениях! — пришла мне в голову мысль редкого для меня окраса — самолюбования. От которого, как от абсолютно контрконструктивного, я думал, что избавился уже где-то к тридцати годам. Оказывается, только думал, что избавился. — Лучше было бы продолжать оставаться анонимным героем! Увы, но тут от меня ничего не зависит. Надеюсь, если ”кино” про меня и покажут, идея, что ”если уж ты, вассал, такой крутой, то и тянуть можешь больше”, в голову Драко придет еще нескоро…”

— Что ж, — благосклонно кивнул Волдеморт. — Ты выполнил мой приказ. Я думаю, — неприятная улыбка узкими губами, — это будет очень к месту. Хвост! — Голова полетела в Петтигрю, и тот поймал ее серебристой рукой. — Возьми блюдо и положи ее в сторонке. Вон там вот, чтобы сразу от входа было видно. Яксли, гости уже прибыли?

— Да, повелитель.

— Все?

— Н-нет, повелитель, — замялся волшебник.

— Скольких нет?

— Одного.

— Тех, что пришли, вы, надеюсь, тщательно проверили? Гойл?

— Как смогли, повелитель.

— Я думаю, у вас хватило ума сделать так, чтобы они не увидели друг друга?

— Конечно, повелитель!

— Хорошо. Тогда, Крэбб, встань сюда, — Волдеморт указал себе за спину, — а ты, Хвост, давай первого.

— Которого именно?

— Невыразимец первым пришел?

— Да.

— Вот его — и веди.

Хвост послушно кивнул и вышел.

Пока Питер ходил за гостем, учитель молча величественно сидел на своем троне. Внезапно он дернулся, как будто вспомнил что-то важное, и взмахнул волшебной палочкой. В центре зала, куда он ею указал, прямо напротив него выросло роскошное, даже на вид мягкое и очень удобное, кресло. Второе в комнате. Буквально через пару мгновений снова распахнулась дверь и в зал вошел незнакомый мне волшебник.

Внешний вид его оказался весьма и весьма примечательным. Примечательным своей полной незаметностью. Среднее телосложение. Совершенно обычный, безликий костюм. Темные ботинки. Темные волосы. Никаких украшений. Лицо же… Лица у него не было! Нет, конечно же, какое-то лицо, несомненно, присутствовало, но вот с какими именно чертами: подбородок там, губы, глаза, скулы — понять было невозможно. Потому что все попытки сосредоточить внимание и наконец рассмотреть их оказывались безрезультатны. Внимание фокусировалось на чем угодно: будто бы даже в простом камне стен за его спиной было много больше интересного, чем в лице мага. Что бы об этом ни говорил мозг, но взгляд просто не хотел даже на мгновение задерживаться на лице невыразимца!

”Вот так работает абсолютный отвод глаз. Он сродни магглооталкивающим чарам, но воздействует не только на простецов, но и на волшебников”, — осознал я.

Подождав, пока вежливо кивнувший маг, следуя приглашающему жесту, усядется в кресле, Волдеморт с невозможной для него мягкостью спросил:

— Мне, как обычно, называть вас Джон Смит? Или сейчас со мной ведет переговоры уже не тот, что в прошлый раз, волшебник из Отдела Тайн? Представьтесь, пожалуйста.

— Мне все равно, — пожал плечами невыразимец.

— Значит, Джон Смит.

— Это не важно. Важно совсем другое…

— Да?

— Вы окончательно сошли с ума? — эти слова гость, выпрямившись, будто лом проглотив, и напрягшись, в лицо Волдеморта почти прокричал. От такого захода мы вчетвером замерли. Кое-кто, как я и Яксли, — в удивлении, кое-кто, как Гойл, — в страхе, а кто-то, вроде Хвоста, — в предвкушении. Но, что удивительно, дальше ничего ужасного не произошло! Темный Лорд, имевший привычку круциатить и авадить за много меньшее, даже не дернулся, и голос его остался все таким же спокойным и доброжелательным.

— Вы не могли бы раскрыть суть вашего… недопонимания?

— Недопонимания?! — задохнулся невыразимец. Вот у него, судя по голосу, с самоконтролем было все не так хорошо. — Вы шутите? Мы еще могли как-то ”не заметить” ваше… сложное отношение к бесполезной для нас части магглорожденных и полукровок. И с пониманием отнеслись к проведенному вами, мягко говоря, несветлому ритуалу на кладбище Литтл-Хэнглтона. Ваши личные дела с иностранцами, — кивок в сторону головы на блюде, — это ваши личные дела… Но тот погром, что учинили ваши люди в Отделе Тайн?! Это прямое нарушение нашего с вами договора! Также месть местью, но абсолютно недопустимо вмешивать сюда магглов! Брокдейлский мост — это уже точно перебор! Отделу обливиаторов и нашему потребовалась почти неделя непрерывного, с использованием маховиков времени, труда, чтобы минимизировать ущерб Статуту! А нападение на слугу премьер-министра?! Вы понимаете, сколько все это стоит и во что это обошлось Статуту?

— Хм… — только и произнес Волдеморт.

— Мистер Реддл! Если вы и дальше хотите иметь наш благосклонный нейтралитет, извольте прибирать за собой сами! Маскируйте свои ”акции” подо что угодно: пожар, техногенную катастрофу, бунт, теракт, вторжение инопланетян, но чтобы у магглов волнений и претензий к нам не было! Вам это понятно? Или нам следует расторгнуть соглашение и, например, сообщить всем заинтересованным лицам, что и где вы прячете? Никакое будущее объединение магов в единое государство не окупится, если нынешнее поколение волшебников нашей страны просто вымрет, раздавленное клятвой Статута! Итак. Я здесь и прямо сейчас хочу услышать ваш ответ. Мы продолжаем сотрудничать? Да или нет?

— Наш договор в силе, — после короткой паузы ответил Волдеморт.

Совершенно спокойно ответил.

Но не знаю, как остальным, а мне при этих словах стало жутко. Мало кто любит, когда его возят мордой по столу. Еще хуже, когда это делают прилюдно. И уж совсем никуда не годится, когда эти самые присутствующие люди — подчиненные. А если у человека к тому же еще болезненное самолюбие и заатмосферная гордыня…

”Если у Волдеморта так выглядит доверие… То в жопу такое доверие!!!” — передернулся я.

— Оплатите ремонт Отдела Тайн? — тем временем продолжил ковать Темного Лорда невыразимец.

— Половину.