Глава 50. Бал у князя тьмы (2/2)

”Это все в твоей голове. Будешь и дальше тешить себя интеллигентскими в худшем смысле этого слова рефлексиями — так и останешься здесь чужаком! Под лежачий камень вода не течет! Помни максиму: ”нет отбросов, есть кадры”. Она подходит не только к разведке… — осадил мою печаль внутренний голос. — А что до аристократов… Так ли они тебе нужны?”

”Да понимаю я! Понимаю. Просто… Гадко и брезгливо! Получается все глупо, как в старом советском анекдоте. ”Вовочка, почему ты не дружишь с хорошими детьми, а только с хулиганами, с которыми я уже который раз запрещаю тебе общаться?” — спросила мама. ”Потому, что хорошим детям запрещают общаться со мной!”

Скривившись, я сделал было пару шагов по направлению к ждущим меня небогатым, жадным и безжалостным магам, как в голове послышался голос Учителя:

”Ученик. Пригласи на танец Беллу. Сейчас”.

”Хм… Легилименция, оказывается, может быть применима и так? Вне пределов видимости цели? Очень любопытно! Что до приказа… Всяко лучше потискать красавицу (пусть чужую и не очень на мой вкус интересную), чем общаться со всяким отребьем, — подумал я, сменив направление движения на стоящих отдельно ото всех бывших азкабанских сидельцев. — Тем более, отказаться я все равно не могу”.

Лестрейнджи никогда бедными не были. Даже с учетом взносов в кассу Волдеморта и послевоенных поборов их состояние, по слухам, внушало уважение не только сидящим на министерской зарплате уборщикам нижних уровней, но и древнейшим и благороднейшим семействам. Плюс кто-кто, а Белла, преданнейшая соратница, живущая сейчас в одном, хех, подвале с Волдемортом, уж точно узнала о предстоящем бале намного раньше других. Стоит ли тогда удивляться тому, что и Внутренний круг, и особенно Беллатрикс Лестрейндж сейчас ярко выделялись из толпы богатством своих нарядов?

Пока шел к леди Лестрейндж, разговаривающей о чем-то со своим мужем и деверем, я внимательно рассматривал ее. И, должен честно признаться себе, едва сдержался, чтобы уважительно не цокнуть языком.

Сейчас уже практически ничего не напоминало о том, что она пятнадцать лет подряд кормила дементоров и вшей. Магическая медицина и бездонный кошелек в очередной раз подтвердили отсутствие в мире невозможного. Да, худощавая, но везде, где ласкающие мужской взгляд выпуклости должны выпирать и натягивать платье, они, хм… выпирают и натягивают. Белая тонкая шея, на которой лежит невероятно богатое, даже на первый взгляд стоящее целое состояние колье с ярко блестящими драгоценными камнями черного цвета. Тяжелые и блестящие черные кудри украшены серебряным гребнем с черными же брильянтами. Сережки, браслеты на худых, изящных руках и кольцо формируют ювелирный гарнитур. Дополняет образ ведьмы из сказок волшебное платье, постоянно меняющее свой фасон. То полностью скрывающее (и на самой грани приличия облегающее) фигуру, то, пульсируя подобно языкам пламени, соблазнительно открывающее участки кожи. Языкам пламени, тоже ослепительно… черным.

Черты лица… Нельзя назвать Беллатрикс невероятно красивой, но привлекательной — однозначно. Есть в ней свой шарм, есть. А легкая, совсем маленькая сейчас искорка безумия в глазах женщины лишь только добавляла остроты чувствам. ”Я не домашняя кошечка! Достоин ли ты обладать мной? Достаточно ли у тебя сил, чтобы покорить меня? Но если достоин… если покоришь… завидовать тебе будут абсолютно все!” — вот о чем прямо кричал ее образ. Из виденных до этого лиц больше всего сейчас она походила не на канонную актрису из ”Гарри Поттера”, а на главную героиню американской экранизации ”Анны Карениной”.

— Лорд Лестрейндж. Леди Лестрейндж. Наследник Лестрейндж, — по очереди кивнул я мужу Беллатрикс, ей самой и ее деверю.

— Лорд Крэбб, — вернули мне приветствие таким же коротким поклоном мужчины, и легким книксеном — Белла. Назвать ее как-то иначе, так молодо выглядевшую (обычной маггле я бы не дал больше двадцати пяти — двадцати восьми, но никак не сорок пять), очаровательную и по-женски привлекательную, у меня как-то язык не поворачивался.

”И хорошо бы и дальше не повернулся! Упаси меня Бог сказать это вслух! И не захочет Лестрейндж дуэли, а вынужден будет по аристократическим понятиям”.

— Лорд Лестрейндж. Разрешите пригласить на танец леди Лестрейндж, — строго по протоколу попросил я разрешения у мужа женщины на танец с ней. Пригласить впрямую Беллу, то есть проигнорировать ее мужа — открытое оскорбление.

— Если Беллатрикс не будет против, — такой же традиционной формулировкой согласился Рудольфус Лестрейндж. Правда, была еще и пара других, за которые вызов на дуэль должен был посылать уже я, но, понятное дело, сейчас был совсем не тот случай.

— Не будет, — протянула мне руку Беллатрикс.

Как по заказу, мелодия одного вальса сменилась на другой, и я с Беллатрикс закружился в танце по центру зала.

Танцевала Беллатрикс просто восхитительно. Что тут еще скажешь: правильное воспитание старой, верной традициям аристократической семьи. И, наверное, это был первый раз, когда я по-настоящему наслаждался танцем. Все же до этого с партнершами мне не так везло. Лусеро для меня была строгим учителем, с ней не расслабишься. На школьном балу Дэвис была скована смущением, а на министерском с Летицией — уже я сам. Причем самозабвенно отдавался музыке и движению не только я один. Беллатрикс танцевала с закрытыми (!) глазами и с какой-то, казалось, совершенно невозможной на ее лице, открытой и радостной улыбкой ребенка, не обманутого в своем трепетном ожидании чуда. Выпускать из рук такую Беллатрикс казалось кощунством, поэтому остановились мы только тогда, когда закончился третий подряд вальс.

— Спасибо, — как-то не свойственно ей по-доброму произнесла Беллатрикс и нежно (!) провела рукой по моей щеке. Сейчас она больше походила на ластящегося котенка, чем на взрослую пантеру-людоеда. ”Пожалуй, в такую можно и влюбиться…” — подумал я и, осознав, какая именно мысль пришла мне в голову, рефлекторно дернулся назад.

— Вы отлично танцуете, леди Лестрейндж, — отойдя на безопасное расстояние, вежливо поклонился я. Не хватало еще тут найти себе неприятностей. Тем более брюнетки, даже такие ласковые, мне не очень нравятся.

— Меня не обманули. С вами тоже, лорд Крэбб, приятно танцевать. Знаете, вы сейчас мне напомнили счастливые времена детства. Последний раз я так танцевала на выпускном пиру в Хогвартсе. Мы были молоды… Еще все было впереди…

— Эм… — что на это следует ответить, я не знал. Первой мыслью было искренне пособолезновать, но как такую жалость воспримет гордая женщина? Вот и пришлось некрасиво, зато безопасно промычать.

— Я ведь так еще не сказала тебе спасибо за то, что ты освободил нас, — подхватив меня под руку, Беллатрикс пошла по направлению к своему мужу.

— Лорд Лестрейндж…

— Да-да. Я знаю, — некрасиво для аристократки перебила меня волшебница. — Поверь, наша благодарность будет соответствующей. Правда, — тут Белла чуть подшагнула ко мне, приблизила свои губы к моему уху, слишком интимно для этого места и времени прижавшись своей прохладной щекой к горячей моей…

”Гормоны-гормоны, я не люблю брюнеток кроме одной, тем более таких мило кошачьих, как эта”, — напомнил я себе.

…И тихонько, ласково прошептала:

— Есть одно но. Я слышала, у тебя есть разногласия с Драко, не так ли? Так вот, никакая благодарность и никакой приказ милорда не остановит меня… — тут ее пальцы незаметно для других очень больно впились в мое предплечье, а голос превратился в яростное шипение, — в мести за племянника! Всегда помни об этом!

”М-да… — произнес внутренний голос вслед бесследно растворившемуся томлению. — Действительно. Брюнетки, кроме той самой одной, совершенно непривлекательны…”

Вместе с розовым туманом ушло и уже было поправившееся настроение. Зато вернулся и опять во весь рост встал неприятный вопрос: ”К кому идти?”

Можно, конечно, было присоединиться к Долохову и попрактиковаться в русском. Тем более, стоял он удобно: в углу; ел в одиночестве очень простую и грубую пищу, принесенную специально для него домовым эльфом. Сначала, правда, нужно придумать железобетонное объяснение, где я выучил очень необычный для западноевропейца (куда уж западнее) и мага-англичанина язык…

Можно было подойти к Лестрейнджам и просто постоять с ними рядом. Но не после того, что сказала мне Белла. Да и слишком подчиненно это будет выглядеть.

Уйти тоже не вариант. Без спроса — опасно, а Учитель еще никого не отпускал.

Можно никуда не ходить и встать в сторонке, благо места в бальном зале Малфой-мэнора достаточно для того, чтобы вместить и в пять раз больше гостей. Но против такого по-страусиному глупого и пассивного решения в один голос взбунтовались разум и внутренний голос. Так что пришлось сжать в кулак чувства и с вежливой улыбкой дойти наконец до рядовых Упивающихся Смертью.

Вопрос. Какие речи можно ожидать от отребья, которое изначально привлекалось Волдемортом в качестве расходного материала, взамен получающего возможность вволю грабить, убивать, насиловать тех, на кого он укажет пальцем? От желающих поразить хозяина своей жестокостью и безжалостностью к тем, кого общий господин считает своими врагами, к тем, кто абсолютно беззащитен перед магией? И что они скажут ”глазам и ушам” их повелителя?

Правильно. Примерно такие слова, какие я сейчас и услышал:

”Я отрезал его маггловскому щенку ногу, и даже не понял потом, кто кричал громче! Не помогли ему пистоли! Магглы перед нами совершенно беззащитны!”

”А она кричит: ”Я сделаю что угодно, только пощадите дочку!..” И действительно! Они обе в итоге сделали все, что мы захотели! А сначала такая храбрая была: ”меня в Лютном все знают!” Хе-хе-хе. Теперь ее не знают, потому что не узнают!”

”Знал бы ты, как весело горела их маггловская конура!”

”Это ерунда! Как я смеялся, читая в газете, что Стража арестовала мага, взрывающего маггловские туалеты. Жалкий неудачник! Я взрывал их ”зопоравку”! Это была настоящая огненная феерия!”

И ведь, слыша такое, приходилось в ответ вежливо улыбаться, поощрительно кивать, а также вслух поздравлять и желать здравия всем этим… рожам!

Еще раз оглядевшись по сторонам, я внезапно невероятно остро ощутил свое одиночество. Я был абсолютно чужд этому месту. И месту, и тем, кто здесь и сейчас окружал меня. Мировоззрение, воспитание, возраст, менталитет… все не то!

”Зачем я хожу здесь, меж веселящихся убийц? Ведь метка на руке означает, что как минимум одного мага или маггла каждый из здесь присутствующих убил с особой жестокостью, — с грустью задавал я себе вопрос. — Что я забыл среди пирующей толпы отборных мерзавцев? Ксенофобов. Расистов…

Что вообще я делаю среди них?

Как так получилось, что заигравшись в ”оболганную мерзкими победителями темную сторону”, в итоге именно это получил своими друзьями и соратниками? Это, что, по-хорошему, достойно веревки или пули без всякого суда и следствия? Где и что я сделал не так?

Во что превращусь я, если и дальше буду с ними?

И есть ли возможность все изменить?..”