Глава 45. Чистосердечное признание с занесением в личное тело. Часть I (2/2)
— А? А-а-а… Это ты, Нотт, — обернувшись, узнал я одногодка-слизеринца.
”Э-э-э, как меня торкнуло-то! Даже не заметил, как кто-то ко мне подошел! И это после всего, что совсем недавно произошло! Что бы мне Барти высказал за этакое разгильдяйство?! Эх, Барти-Барти…”
Коротеньким шажком вперед и вбок я выдернул плечо из хвата ”серебристо-зеленого”, после чего повернулся к нему лицом.
— Чего надо? — достаточно грубовато спросил я. Не то у меня сейчас настроение, чтобы особо любезничать. Да и Нотт не тот слизеринец, с кем есть насущная необходимость этим заниматься. — Видишь, я сейчас не в форме…
— Поговорить.
— Поговорить? — ”Хм-м… Качнуть его, что ли, на тему Забини, раз сам вызвался?” — подумал я. — Ну, пойдем. Поговорим…
Для разговора нас принял в себя очередной заброшенный класс. Ничего особенного или интересного: четыре ряда старых, рассохшихся парт, три здоровенных шкафа, обломки кафедры на возвышении, мутные окна, сквозь которые проникает рассеянный свет… являющий, что все вокруг в пыли чуть ли не веков. В общем, обычный заброшенный класс. Таких классов в Хогвартсе не один и даже не два… десятка.
”Хм… Если существуют классы заброшенные, раньше они были не заброшенными. А раз раньше они были не заброшенными, раз их для чего-то создавали, раньше магов было заметно больше? Копнуть на эту тему в библиотеке, что ли? Задание от Хаффлпафф на мне все еще висит…”
Пока Нотт, широко размахивая волшебной палочкой, приводил ”угол переговоров” в порядок, я усиленно вспоминал, что знаю о своем собеседнике. Это требовалось для того, чтобы подобрать к Тео верный ключик. Дабы преобразовать шапочное знакомство в долговременное успешное сотрудничество. Агентов на основных противоборствующих факультетах: Слизерине и Гриффиндоре — у меня до сих пор никаких не было. Эту оплошность требуется как-то исправлять. И как можно скорее!
”Итак. Теодор Нотт. Наследник рода Нотт. Род старинный. Благородный. Отец — полноправный лорд с местом в Палате. Во время послевоенных репрессий против Упивающихся род потерял достаток. Однако, несмотря на это, под Малфоев, как, например, Гойлы и, увы-увы, Крэббы, не лег. Мать Тео погибла еще в его детстве. По не подтверждённым, но и не опровергнутым слухам убил ее лично Волдеморт. Это, так сказать, ”родовые характеристики” Нотта.
Теперь личные. Тео — худощавый и темноволосый паренек среднего роста. Любимая дисциплина — трансфигурация, где он твердый середнячок ближе к низу верхней трети ”таблицы”. На остальных уроках — откровенно не блещет. Особенно ”не блещет” на ЗОТИ. Скорее всего из-за этого в традиционных слизеринских ”развлечениях” участвует редко, а если участвует, то почти всегда — огребает. Первым или единственным. А так — скромный и аккуратный юноша. За те недели, что я провел в общей для нас факультетской спальне, ничем особым он не отличился. Да и в каноне о нем практически ничего не сказано. Так, пара слов всего. В общем: ”серый, фоновый персонаж”, то есть совершенно обычный человек. Самое то, для шпиона! Что бы ему такого предложить взамен?..”
Нотт от поднятой уборкой пыли громко чихнул, окинул критическим взором кое-как прибранный угол (в котором мебель теперь выглядела не как: ”простояла на помойке лет пятьдесят, не меньше”, а как: ”только что туда выброшена очень экономным хозяином”) и расстроено махнул рукой. Видимо, этот же взмах мысленно относился и к приличиям, так как ничтоже сумняшеся Теодор плюхнулся задом на парту и весело, как первоклассник, заболтал не достающими до пола ногами. Машинально я обратил внимание на то, во что Нотт был обут. Слишком уж сильно диссонировали отличные маггловские (!) ботинки на рифленой подошве и люто средневекового вида мантия. Ботинки, кстати, как бы не розовая мечта всей моей молодости: те самые ”настоящие Гриндерсы или Мартинсы”. ”Впрочем, это же Англия. Страна-производитель… Почему бы и нет?”
— Слушай, — все так же размахивая ногами и палочкой сказал Нотт, когда я сел напротив него через парту, — давай будем считать, что вежливо о погоде и о прочей ничего не значащей ерунде мы уже поговорили, и перейдем прямо к делу?
— Ну, давай, — хмыкнул я, глядя на необычного, такого всего из себя уверенного, Теодора. — Ты же меня искал, а не наоборот. Говори, что надо?
— Какой же ты, Крэбб, не по-хаффлпаффски хамоватый! Как тебя с такими замашками еще не взяли за жо… а-а-а! — рубанул рукой Нотт. — Кому я это говорю?! С твоей везучестью можно и не такое себе позволять!
— Везучестью? — удивился я такому заходу на ”серьезный разговор”.
— Да-да. Везучий-везучий ты, Крэбб. Не спорь.
— Может пояснишь, с чего бы такие громкие выводы? — спросил я, раскачиваясь на стащенном из-за развалившейся кафедры единственном в этом классе стуле (видимо, профессорском, так как остальная мебель для сидения была представлена лавками). Починенный репаро, он оказался достаточно крепким для того, чтобы выдержать мой вес даже стоя на двух задних ножках. — И вообще, к чему это ты?
— К тому, Крэбб, что я весь просто в восхищении и зависти! Ничего-то тебя не берет! И от Министерства ты отбился, хотя я ожидал, что Боунс за нападение под твоей личиной на свою племяшку закатает тебя в Азкабан, как… как… как магглы закатывают мясо в ”консервы”! И с Амбридж сумел как-то сладить, даже не хочу думать, как именно. И даже от мошек оправился всего за полмесяца…
Громко стукнули резко вставшие обратно на пол ножки стула. Наверное, Нотт сможет гордиться такими своими воспоминаниями. Совсем не часто я, позорно раззявив рот, сижу в крайнем охренении. И лишь секунд через пять я смог поверить в то, что услышали мои уши.
— Так… Это… Был… Ты?
— Мда. Везучий, но тормозной, — в притворном расстройстве развел руками слизеринец.
— Ты… Ты… — чувствуя, как ярко-алая пелена ненависти застилает глаза, пьянит жаждой крови, я пытался выдавить хоть какое-нибудь слово из своего перехваченного злобой горла, но выходило только это.
— Я же говорил, Крэбб, что со мной нужно дружить. И предупреждал, что смогу превратить твою жизнь в ад похлеще, хм… слегка наивного и недостаточно изобретательного Драко! Я сказал, что отомщу? С процентами! Не нужно было тебе меня тогда бить…
”Боунс — теперь мой деятельный и последовательный враг. Мать моего крестного сына пропала. Нанятые мной в Лютном специалисты по поиску до сих пор не могут найти даже ее следов. На Амбридж пришлось чуть ли не жениться! Я две недели мучился, чуть не сдох!!! И все это из-за одного не самого сильного удара по лицу? И он вот так вот спокойно говорит мне в лицо?.. Бессмертным себя считает?” — набатом билось у меня в голове, а потом…
Потом все происходило, как при замедленном воспроизведении. Как будто просматривая воспоминания в омуте памяти, я увидел, что с кончика моей вскинутой в сторону Нотта волшебной палочки слетает тонкая, но от этого не менее смертоносная нить плети крови и несется вперед — карать. Одной половинкой разума я успел ужаснуться неминуемому убийству, зато второй — почувствовать хищную радость…