Глава 5. ...И как неприятно за это потом платить, или Дрессировка одного слишком наглого ученика (1/2)

Ритуал привязки нового домового эльфа прост и быстр. Несколько клятв, капля крови, которую слизала у меня с пальца Винки, — вот и все. Правда, по-хорошему, чистокровные еще привязывают домовика к родовому алтарю в мэноре, но я этого делать не стал. Ее же потом выгонять, чтобы она смогла служить Краучам… Не нужно закладывать самому себе мину на будущее — создавать спорные ситуации мультиподчинения.

Организовал знакомство новой домовой и ее подопечной. Судя по сияющему виду Винки, с предполагаемым отцовством я не ошибся, что тоже очень и очень хорошо. Все же некоторые сомнения меня теребили, и, честно говоря, жестокой подставы со стороны Судьбы-Магии я не то что бы ожидал, но не удивился бы.

Вопрос совместного проживания в одном доме ужаса всея Магической Британии — возрожденного Волдеморта и обычной проститутки был решен очень просто. Рагнэйлт просто заперли в выделенных ей комнатах, в качестве развлечения кинув книжный мусор Локхарта, оставшийся у меня после второго курса. Палочки у нее не было, бежать ей было некуда да и, по большому счету, незачем: кормят, поят, ухаживают. Так что с этой стороны я, пока не родится ребенок, в полной безопасности. А потом… Потом Волдеморт возьмет с нее клятву. Или сотрет память. Или решит вопрос… каким-нибудь другим способом.

Нужно еще будет продумать, как мне спасти нового Крауча от возможных притязаний Министерства и Дамблдора, который в каждой бочке затычка. Особенно, если эта бочка набита галеонами. Ну не поверю я, что от состояния древнего активного чистокровного рода не осталось совсем ничего. Даже если там и будет, по меркам чистокровных, сущий мизер. Но то, что для кого-то не стоящая трудов и внимания мелочь, для другого, не такого переборчивого или богатого — невероятное богатство, за которое будут безжалостно рвать глотки кому угодно, даже грудному младенцу. Особенно грудному младенцу. Ведь такое беспомощное существо не будет сопротивляться…

Припомнил, что я читал по этому вопросу в книгах и вынес из разговоров с Эрни. С точки зрения закона сейчас Барти Крауч-самый-младший — безродный полукровка. Формально все верно — известна только мать, очень слабая ведьма, а отцом мог быть кто угодно. Даже маггл. И будет он считаться таким до тех самых пор, пока не пройдет эмансипацию и не станет взрослым магом, в полной мере претендующим на все наследство рода Краучей. Включая перстень лорда — читай, место в Совете Лордов. Вот только до совершеннолетия еще нужно дожить, что с такими опекунами, как Министерство и Дамблдор, весьма и весьма проблематично. Да и не узнать можно… Интересно, сколько таких вот как бы безродных полукровок образовалось после магической войны? Имеется в виду та, которую пока еще не называют Первой. А сколько их будет после Второй?

Впрочем, Барти все это не грозит. Все уже придумано до нас. Крестный! Отличное и вполне естественное для магического мира решение. Куча обязательств для меня, зато сколько плюшек для малыша! После того как я принесу клятву, безродный младенец с точки зрения Магии становится членом рода Крэбб! Это заткнет многие глотки, любящие подрать себя о всякие ”грязнокровки” и ”магглорожденное отребье”. И самое смешное: благодаря тому, что мой род намного старше семьи безродной проститутки, я могу делать что угодно. Согласно нынешнему законодательству, я имею право спокойно отобрать мальчишку, выставить его не состоящую в браке вынужденную мать на улицу (ни за что не поверю, что пробить многослойный магический барьер от оплодотворения, который, как профнеобходимость, есть у каждой проститутки, особо хитрому сперматозоиду помогла простая случайность) и самому воспитывать ребенка. Этим правилом раньше вовсю пользовались, чтобы поправить свои дела, пошатнувшиеся количеством членов древние магические семьи. Перефразируя известную фразу: ”Он конечно, бастард, но это — наш бастард!” Кровь — не водица, особенно если служба нового, непритязательного члена рода обходится в сущие сикли.

Полностью погрузиться в новые и необычные для меня ощущения: ”Как же, я буду крестным отцом! Какой интересный опыт!” мне не дал вызов Волдеморта.

— Ты очень сильно разочаровал меня, ученик, — совершенно спокойно проговорил сидящий в тронообразном кресле Волдеморт, и что-то намекнуло мне, что я только что очень серьезно ”попал”. Вот только что-либо поделать с этим было уже нельзя. Слишком поздно. А Волдеморт тем временем продолжал свою лекцию: — Похоже, ты посчитал меня аналогом доброго маггловского Санта-Клауса, разносящего подарки детишкам на Рождество. Я вижу, тебе смертельно не достает правильного осознания твоего положения и дисциплины.

— Но…

— Молчать, ученик! Замри! Круцио!

Не знаю, каким он там был Темным Лордом и мастером-дуэлянтом, но в применении Круциатуса Волдеморт был профи. Настоящим. Эту боль невозможно было терпеть. Боль испепеляла и замораживала. Боль накатывала одной огромной и безжалостной стеной цунами, стараясь погрести и растворить меня… Хотелось орать и кататься по полу. Хотелось броситься на этого гребаного учителя и зубами вцепиться ему в горло… Хотелось, на крайний случай, вырвать себе сердце, лишь только чтобы не терпеть эту муку лишнюю секунду! Волдеморт давил Круциатусом с такой силой, что я вплотную подходил к черте, за которой находилось блаженное безумие. Подходил, но… не переступал ее, ибо для этого не хватало самой малости. Сущей капли боли! А когда пределы моего терпения были преодолены и я с радостной яростью сам рванулся вперед, в объятья благословенного сумасшествия, пытка внезапно закончилась.

Сквозь кровавую пелену я посмотрел на своего учителя и хозяина.

Волдеморт… улыбался.

— В следующий раз, ученик, ты должен прежде всего выполнять мои приказы, а только потом заниматься своими личными делами. Ренервейт. Вставай!

Я, полный злобы, но с облегчением, что жестокое наказание закончилось, поднялся на ноги. Но не успел я чего-либо сделать, как совершенно неожиданно услышал:

— Круцио.

Волдеморт, судя по всему, был не только мастером применения Круциатуса, но и отменным, опытным палачом. Чтобы жертва не привыкала к боли — а человек такая скотина, что может привыкнуть абсолютно ко всему, даже к тому, к чему, казалось бы, в принципе привыкнуть невозможно — он давал мне короткие передышки. Во время которых радовал меня великой мудростью вроде: ”Я не собираюсь вытирать тебе сопли. Круцио!”; ”Ученик, запомни, ты обязан выполнять мои приказы. Круцио!”; ”Ученик, ты должен слушаться только меня. Круцио!” — и так далее в таком же роде.

Все когда-нибудь кончается. Закончилась и эта пытка. Произошло это до того момента, как я превратился в овощ. Волдеморт… ”экономил” своего ученика. Хотя, честно говоря, я не дошел до того состояния совсем немного.

— Иди, занимайся, — отпустил меня Волдеморт. — Внимательно прочитай, что я тебе дал, и готовься. Вскоре прибудет учебный материал. Если плохо, возьми у Питера зелья. И да, ученик. Я запрещаю тебе покидать пределы этого мэнора! Завтра… продолжим.

Это были очень, очень, очень длинные дни. Тянувшиеся вечность.

Вечность.

Утром я вставал, завтракал, занимался изучением записок Волдеморта и, когда становилось совсем скучно или противно, открывал школьные учебники. Читал (и даже кое-что пробовал делать) из того же зельеварения… ”Как все оказывается в этом мире относительно. Те противные на вид и мерзкие на ощупь и запах реагенты, которые используются в любимой науке Снейпа, — милая и смешная ерунда по сравнению с темномагическими ритуалами. Там ингредиенты встречались такие, по сравнению с которыми пресловутая кровь девственницы, собранная в полнолунье на алтаре, — веселая шутка…” — думал я.

Незаметно подходил обед, за которым следовал здоровый сон-сиеста, и снова чтение. А потом наставал вечер и меня вызывал к себе Волдеморт. Иногда расспрашивал, что я уяснил из прочитанного. Иногда легилиментил, просматривая второстепенные сюжеты моих школьных и не только школьных приключений. Иногда позволял мне задавать вопросы и отвечал на них. Иногда сам чего-то рассказывал. Иногда даже меня не тянуло от этих рассказов сблевать прямо тут же на месте, Волдеморту на мантию. Но одно оставалось всегда неизменным. Круцио. Учитель пытал меня, причем пытал безжалостно, каждый день. Пытал целую вечность.

И не одну.

Легко сказать ”пытал”. А как это описать словами? Как слепому от рождения рассказать про цветовую гармонию радуги? Как полностью глухому передать красоту музыки? Как тому, кто не испытывал на себе, описать всю мощь Круциатуса Темного Лорда? Причем самое страшное в этом было то, что Волдеморт пытал меня не только и не столько ради насыщения своей патологической жажды наслаждения чужой болью. Нет. Он проводил, если это можно так назвать, научные исследования на тему ”расширение ученической клятвой диапазона переносимости заклинания Круциатус”. Доктора Менгеле и Исии оценили бы моего учителя по достоинству… Ну и воспитывал, конечно же. Точнее, ”воспитывал”. Ломал, желая превратить в полного бездумного раба.

А вот с последним у Волдеморта образовалась серьезная проблема. Ну никак не получалось у него меня сломать! И дело не в том, что я такой уж сильный и волевой человек. Нет. Увы, совсем нет. Я даже, может быть, с удовольствием и сломался бы, поскорее-поскорее, лишь только бы не терпеть постоянные пытки, но… не было счастья, да несчастье помогло. Преградой Волдеморту стала… моя ученическая клятва!

Если Волдеморт приказывал мне сопротивляться пытке, то я, как и положено, изо всех сил, уж как мог, терпел и сопротивлялся. Но при этом получалось так, что Темный Лорд боролся со своим собственным приказом! Если он приказывал подчиниться, не сопротивляться… что тут ломать? Где воля? Как сломить то, чего нет?

Нет. Ни о каком сопротивлении ученической клятве даже речи и не шло. За этим пристально следила Магия. Но Волдеморту этого было мало. Ему мало было простого безусловного выполнения своих приказов под магическим принуждением, аналогичным Империусу. Ему хотелось — искреннего и разумного безусловного выполнения любых своих приказов. Чем-то его мое слепое подчинение не устраивало. Наверное, все же некоторые идеи из моей речи перед приемом в ученики в душу Темному Лорду запали. Или не в душу, если у него после хоркруксов от нее остались лишь жалкие обрывки.

Кстати, Волдеморту пришлось, чтобы не получилось как тогда и чтобы я хоть как-то смог различать безусловные приказы и пожелания, выработать специальные формулировки общения со мной. Когда говорилось ”ученик”, то исполнение — обязательно, а когда ”Винсент, лорд Крэбб, мой молодой друг” — то у меня сохранялась иллюзия свободной воли.

К сожалению, клятва не может заставить меня сделать то, что я не могу сделать физически (магически) в принципе. Увы. Не смогу я по команде Волдеморта взлететь или стать сверхсильным магом. В очередной раз осознавая границы ученического обета, Волдеморт моей дрессировкой (на этот день) наскучивал, и меня отсылали прочь, в мою комнату. В которой я на ночь, приняв набор различных успокаивающих и болеутоляющих зелий, читал книги по некромантии и темной ритуалистике. Отчего мне всю ночь снились такие яркие сны, что утром я просыпался с криком счастья, что это было всего лишь сном. И все повторялось по новой.

После недельной вечности жизни по такому насыщенному расписанию, я с ироничной улыбкой стал вспоминать прочитанные на первом курсе книги про ”расширяющие магический резерв и усиливающие магию Круциатусы”. ”Этих бы писак сюда! Посмотрел бы я, какими великими они стали бы после недели непрерывных пыток! Эх… Обычно я всегда говорил, что даже в самом плохом опыте есть зерна пользы. (”Нас ебут, а мы крепчаем”, м-да…) Но найти пользу в этом… Разве что теперь у меня не дрогнет рука кинуть Круциатус на любого: маггла ли, мага ли… Разве что на ребенка… Хм… Такие мысли внушают надежду. Это означает, что как бы ни пытался Волдеморт, несмотря на все усилия, все равно до конца он меня не доломал. Но… Может и доломать…”

”Сколь веревочка ни вейся, а совьёшься ты в петлю…” — так поется в известной песне, сочиненной по старой русской народной пословице. Вот и со мной день этак на десятый после вселения в Крэбб-мэнор младшего Крауча произошло то, что рано или поздно должно было случиться.