Глава 39. Барти (1/2)

Увы, в этот раз мои ожидания не оправдались.

Возвращение в Хогвартс не принесло мне ожидаемого облегчения: болезненная тяга к леди Забини ничуть не утихла. Защитная печать работала, но ничего не могла сделать с моими чувствами. Истинными чувствами. И это было невероятно пугающе и… восхитительно. Пугающе — потерей контроля, а восхитительно… Кто любил, тот легко поймет, а тому, который никогда не любил, у кого в груди вместо сердца мертвый кусок камня или льда, тому это и не нужно. Как же я всю жизнь искренне… завидовал таким людям! Слишком много проблем по жизни у меня случалось из-за чрезмерной отзывчивости, а мертвому куску камня все откровенно ”по барабану”. Как это ни прискорбно, но жить злым гораздо проще и ненапряжнее, чем добрым. Быть добрым — быть слишком сильным и слишком требовательным к себе. Уродский мир!

Как я и подозревал, в этой маленькой деревне — я имею в виду Магическую Британию — все уже все знали. Со всеми вытекающими из этого последствиями.

Бедная Трейси только взглянула на меня издалека и с блестящими от слез глазами убежала прочь. Мне по-человечески ее было жаль, но помочь ей я ничем не мог.

Хаффлпаффцы проявили истинно хаффлпаффское участие и пытались хоть как-то поддержать меня. Причем что самое удивительное, в основном меня старались утешить девушки, а не парни. Ох уж эта пресловутая ”женская солидарность”. Парни наоборот, аккуратно и корректно, по-хаффлпаффски, завидовали мне. Глупцы. Чему тут завидовать? Впрочем, было из этого правила и одно исключение. С совершенно неожиданным пылом и возмущением на меня насел… Эрнест Макмиллан.

— Как? Ну как так можно, Винсент? — взывал он к моему разуму.

— Что я не так сделал?

— Да все! — крик души Эрни услышали все сидящие в гостиной Хаффлпаффа.

— Поясни, — опрометчиво попросил я и в ответ получил развернутую лекцию по Праву Магической Британии. Один лишь только перечень моих ошибок заставил меня скрежетать зубами от невозможности вернуться в прошлое и дать себе подсказку, а список упущенных возможностей и вовсе вгонял в краску стыда и гнева. Пришлось выделить время и потратить несколько вечеров на хотя бы поверхностное ознакомление с настолько важным предметом. Ведь, как известно, незнание законов от ответственности не освобождает, а знание — иногда наоборот. Эх, где была моя голова раньше?!

Эрни, кстати, молодец. Так четко и доходчиво объяснять сложные вещи может далеко не каждый профессор, не говоря уже о пятнадцатилетнем юноше. Аристократические порода и воспитание во всей красе, да.

В ответе ли сын за отца? Некоторые говорят, что нет. А отвечает ли за тетю племянница? Еще как отвечает! Понаблюдав на процессе, как легко ”икона непредвзятости” топит неугодного Министерству, причем используя его любимые законы, Эрни, похоже, свои розовые очки спустил в унитаз. А вместе с ними и излишне трепетное отношение к подруге Сьюзен. Нет, нельзя сказать, что у них началась война, но отношения заметно похолодели. И кто в этом, не без некой логики, оказывается назначен виноватым? Правильно! Естественно — не кто иной, как бедный Винсент Крэбб! Кстати, после каникул Боунс-младшая мне без своей компаньонки Ханны вообще ни разу не попадалась. Боится… дура! Не понимает, что ли, что своей опаской она оскорбляет меня гораздо сильнее, чем показным неудовольствием? Будто у меня когда-нибудь на нее поднимется рука!

С потенциальным приемным сыном новых, более близких отношений у меня не сложилось. Более того, тот чуть было не набросился на меня с кулаками, хорошо еще Нотт и Гойл его удержали. Говорить со мной Забини отказался наотрез, хотя я сделал все возможное, чтобы не ссориться и упросить его хотя бы передать письмо своей матери. Я бы реакцию Блейза, поставив себя в этой ситуации на его место, понял и полностью одобрил, если бы… Если бы не тот факт, что сейчас его юношеская гордость и спесь стояла преградой между мной и моим счастьем! И только понимание того простого факта, что начинать отношения с женщиной, искалечив ее единственного и любимого сына, как-то слегка… бесперспективно, скажу так.

Естественно, в Хогвартсе, как и везде, тоже существовали люди, ну или маги, без разницы, живущие по принципу: ”падающего — толкни”. Рон Уизли не мог остаться в стороне от такой шикарной возможности поглумиться над человеком, находящимся сейчас в тяжелой жизненной ситуации. Скажу честно, на данный момент я против рыжих ничего не имел, так как все свои долги они мне отдали. Ну, почти все, это если их младшую и василиска вспомнить. Да, Уизли мне были и продолжают быть неприятны, как неприятны шакалы или опарыши, но я не собирался свою личную неприязнь переводить в прикладную плоскость. Во всяком случае, пока они снова не заденут лично меня. От юношеского максимализма, выражающегося в неуемном желании непрерывно сражаться с ветряными мельницами, я избавился в слишком зрелом возрасте, так что этот жизненный урок был еще относительно свеж. ”Бог с ними, с рыжими крысами, и без их воспитания мне есть чем заняться…” — думал я.

Зато вот Рон, судя по всему, имел по этому вопросу совершенно противоположное мнение. Не знаю я, с чего бы это он так осмелел. Быть может, удачная попытка травли Поттера взвинтила самооценку до невиданных высот и отбила ему память? А может, на зимних праздниках он перебрал домашней наливки, или близнецы протестировали на младшем братишке очередную свою ”веселую шутку”? Могла и старая ссора после второго курса всплыть, хрен его знает, что там в рыжих головах творится, однако факт есть факт. Рон посмел на меня наехать! После первого обеда Уизли-младший-номер-шесть, в сопровождении своих закадычных приятелей Финнигана и Томаса, как бы случайно пересекся со мной в коридоре.

Шестерка со своими шестерками преградила нам троим проход. Стоявший чуть впереди своих компаньонов Уизли глумливо ухмыльнулся и произнес, небрежно помахивая заранее приготовленной волшебной палочкой:

— Я слышал, что вы, мистер, — с максимально для него возможным презрением выделил он это слово, но до чопорного Снейпа или правильно воспитанного Малфоя, которого он явно сейчас и пытался скопировать, рыжему было как до Китая раком, — Крэбб, весьма и весьма, как это говорят магглорожденные, утонченная личность. Мало вам увлечений некоторыми мальчиками-рейвенкловцами, так ты еще ко всему прочему оказался любителем перезрелых ш… Хр-р-р, — договорить бранное слово Уизли не успел. Сделав очень быстрый шаг вперед, я с такой силой сжал ему правой рукой горло, что тот не то что ругаться, хрипеть не мог. Про то, что мы оба вообще-то маги, и я, и он забыли. Я — в приступе бешенства, который моментально стер благоприобретенные рефлексы волшебника чуть что хвататься за волшебную палочку, а Рон — потому что обеими руками пытался отодрать от своей шеи мою руку. Мы оба настолько сильно вцепились друг в друга, что и Томас с Финниганом, точно так же как и мои Макмиллан с Финч-Флетчли, вынуждены были растаскивать нас по-маггловски, руками. Благодаря тому, что делали они это очень несогласованно, я умудрился подставить Уизли подножку, опрокинуть его на пол, с удовольствием по ходу дела в этот пол вмяв, и вцепиться в горло уже двумя руками.

— Я вырезал язык и взорвал сердце предыдущему, — орал я прямо в лицо лежащему Уизли, — кто попробовал оскорбить меня так! Хочешь стать следующим? НУ! ДАВАЙ!

— Ступефай! — меня отшвырнуло от Уизли. — Совсем очумел? — разозленный Диггори убрал волшебную палочку. — А вы что стоите и смотрите? Он же задушил бы его! Уизли, ты как? — склонился Седрик над гриффиндорцем.

— Отстань! — просипел Уизли и оттолкнул руку Седрика. — За психом своим лучше следи! Чертово смертожорское отродье, — потирал Рон горло.

— Он совсем без тормозов, — добавил Финниган.

— Да на него намордник надевать пора! — согласился Томас. — Мы все расскажем Макгонагалл!

— Десять баллов с Хаффлпаффа. — Седрик воистину был хорошо подкованным старостой и отлично знал, что дважды за одно и то же не наказывают. — И пять — с Гриффиндора. Помолчите! Сами хороши. Что не остановили Уизли? Куда он вообще лез? Или не знаете, кто такой Крэбб? Молчите? Вот и молчите тогда дальше! А лучше - возьмите пострадавшего товарища и отведите его в Больничное крыло, — приказал Седрик. Гриффиндорцы, что-то тихо ворча под нос, подняли с пола своего приятеля, подхватили его под руки и наполовину повели, наполовину потащили несдержанного на язык Шестого в вотчину мадам Помфри.

— Ренервейт! Мистер Крэбб! — Седрик присел рядом со мной. — Как староста факультета я запрещаю тебе калечить учеников, даже если они совершенно не дружат с головой! Пожалуйста, — уже не так официально, мягче, — глава моей охранной дружины, держи себя в руках. Винс! — помог подняться мне Диггори. — Ну давай, возьми себя в руки! Я понимаю, тебе сейчас непросто, но это не повод срываться на идиотов! Мне не их жалко, а тебя! Мало, что ли, у тебя сейчас проблем, чтобы добавлять к ним еще и это? Ты слышишь меня?

— Хорошо, — кивнул я головой. — Я постараюсь.

— Винсент!

— Ладно-ладно. Буду держать себя в руках…

Вот только как я ни старался, сдержать свое обещание у меня получалось далеко не всегда. Все вокруг: и дети, и профессора, абсолютно все как сговорились только и делать, что непрерывно задевать меня. Темы насмешек были разные. И сам факт, что я влюбился в женщину значительно старше себя (знали бы они, что совсем не старше, а как минимум — в ровесницу). И то, что я регулярно, каждый вечер посылаю леди Забини письма из Хогвартса (впрочем, смеялись над этим только совсем пацаны, юноши постарше не смеялись, им, из зависти к такому вниманию к своей возлюбленной, выносили мозг их пассии). Естественно, реакция на раздражители у меня была, хм, соответствующая. И из-за этих естественных реакций факультет заметно потерял в баллах, а в отношениях с деканами, особенно факультета Гриффиндор, сильно похолодало.

Любопытный факт. Дамблдор меня… не трогал. Совсем. Либо сам знает, что такое любовь опаляющая, либо данная ситуация его абсолютно устраивала. Тут для меня главное — не стать заменой Драко в курощении Поттера. Зато остальные преподаватели продолжали пытаться приструнить меня, взывая к самоконтролю, сейчас взявшему отпуск по болезни, и стыдя иностранными гостями. Пытаться, потому что ничего другого, действенного, взрослому лорду сделать они согласно Кодексу не могли. Попытки их, кстати, оставались по большей части безрезультатными.

А что я мог сделать? Есть болезни, которыми следует переболеть в детском или юношеском возрасте. Потому что во взрослом они приводят к серьезным осложнениям в психике, общественном положении или содержимом кошелька. А такая, в сто раз сильнее, чем классическая первая, навеянная магией любовь по степени воздействия вообще сродни по последствиям с легилименцией от Волдеморта и Основателей вместе взятых. Чертовы чувства! А ведь я так надеялся, что задавил этот розовый туман еще лет пятнадцать назад!

В итоге произошло то, чего рано или поздно следовало ожидать. Подождав пару недель и видя, что все словесные уговоры бесполезны, на меня нажали тем, кто с одной стороны имел у меня хоть какой-то авторитет, а с другой — был ежегодным расходным материалом. Да-да-да. Профессором ЗОТИ. Моуди-Краучем. Именно им самым.

В один тяжелый, скучный и беспросветный без моей леди субботний день Моуди отловил меня после обеда и отвел в уголок.

— Так. Хватит киснуть! Лорд не любит сопляков, которые не умеют держать себя в руках. И неважно, по каким именно причинам: убил ли кого, умер ли кто у тебя, без разницы. А поэтому, раз ты не можешь справиться сам, меня просили тебе помочь. Собирайся, надевай нормальную одежду, и пойдем.

Перейдя по каминной сети в бар Тома, мы, к моему глубочайшему удивлению, из него выходить не собирались. Молча поднялись на второй этаж, где сдавались комнаты. Молча сели за стол. Я не успел еще внимательно осмотреть весьма неплохую для такого задрипанного кабака обстановку, как после стука и короткой разрешающей реплики Крауча открылась дверь. В номер молча зашел хозяин, поставил на стол огромный поднос с тарелками и бутылками и так же молча ушел, плотно закрыв за собой дверь.

Крауч навесил на дверь какое-то запирающее заклятие, после чего с довольной ухмылкой глотнул из небольшой мензурки, которую вытащил из одного из карманов, которые во множестве усеивали одежду старого опытного аврора. Правда, ухмылка очень быстро пропала, сменившись гримасой отвращения и боли. Даже просто наблюдать обратное превращение — удовольствие не из самых приятных, а уж отходить от оборотного зелья… По себе помню, как это не здорово.

— Фу! Ну и мерзость! — передернулся Барти и стал из безразмерного мешка швырять на пол нормальную одежду. — Что оборотка, что это вот зелье, возвращающее в естественную форму. — Быстро одевшись и с удовольствием подвигавшись в своем настоящем теле, Крауч наконец вернулся за стол и бухнулся в кресло.

— Хорошо-то как! Запомни на будущее. Никогда не принимай оборотку больше, чем трое суток подряд. Иначе… а впрочем, тебе-то что до этого… Давай лучше, — Барти протянул руку, схватил первую попавшуюся бутылку, свернул ей ”голову” и быстро разлил напиток по бокалам, — расслабимся. Бери, — протянул он мне один. — Ну, — Барти поднял свой бокал, — за возвращение Господина! До дна!

Я поднес жидкость со смутно знакомым запахом ко рту и, повторяя за Краучем, залпом проглотил ее… и поперхнувшись, выплюнул почти половину обратно! Сливочное пиво или максимум вино — вот что по моим прикидкам могло оказаться в стакане, принимая во внимание мой сопливый возраст. Но вот чего уж точно там не могло быть, так это самого настоящего крепкого джина! Пытаясь продышаться и остудить обожжённое горло, я укоризненно посмотрел на Барти, на что в ответ тот лишь весело рассмеялся.

— Ха! Это тебе, парень, не магический огневиски, который, несмотря на свою крепость, пьется мягче сливочного пива. Это классический маггловский горлодер! То самое, что так нужно тебе сейчас, чтобы прийти в себя! ”Vodka ili bliadee”, как мне когда-то говорил Долохов, это лучшее лекарство от разбитого сердца!

— Но я не хочу!

— Заткнись и молча слушай то, что тебе говорит старший и гораздо более опытный товарищ! Ты в своем крайнем эгоцентризме думаешь, что только ты — единственный на всем свете оказался с разбитым сердцем? Думаешь, другие до тебя никогда не были отвергнуты? А теперь ты сидишь тут и хнычешь, вместо того чтобы либо пойти и решить свои проблемы, либо…

— Как?

— Как? Пойти и трахнуть ее, либо, если силенок нет, упиться отворотным, чтобы из всех дыр у тебя оно хлестало! Ха-ха-ха! Неужели и я таким смешным был тогда?..

”Бля! Стыдоба-то какая! Действительно, со стороны это так по-детски выглядит, что просто жуть. Блин! А если бы я сейчас был во взрослом теле? Как бы противно это выглядело тогда? Фу! Ненавижу любовь! Одни только проблемы от нее! Да еще и этот! Советчик, бля, нашелся. Вот только, поучать других — все мы умные, а справиться с самим собой…” — подумал я и спросил:

— Раз уж ты такой умный, то поведай мне, как справился ты сам? Если, конечно, ты когда-нибудь любил!

— Хм… — смутился Барти. — Там… Ну… Неважно.

— Что, не смог трахнуть?

— Нет! Она чистокровная из древней семьи. И замужем… И обеты при свадьбе приносились, сам понимаешь… Не изменить… Ну и…

— В кого же ты был влюблен?

— Неважно. Жизнь с ней и так поступила достаточно… жестоко, чтобы еще и отвлекать ее своей любовью. И кто бы что бы там ни говорил, она не всегда была… такой, — Барти тихо пробормотал последнюю фразу себе под нос. — Но это совсем не важно. Важно то, что у тебя ситуация совершенно другая…

— Я пробовал. Но с ней никак не связаться! Даже не поговорить, не то что ”трахнуть”!

— И что, так и будешь тут сидеть в слезах?

— Когда это я плакал?

— Ну не плакал, так бесился. Так дело не пойдет. Давай, — Барти налил мне полный бокал джина и пихнул в руку. — Пей и изливай душу. Выплесни это из себя, и тебе станет легче.

— С чего бы это? — удивился я. Ну не был Крауч мне не только близким, а хотя бы и просто другом, чтобы я мог допустить использование его жилетки для вытирания своих соплей.

— Пей! Или я наложу на тебя империо, и ты упьешься принудительно. А потом, когда ты дойдешь до нужной кондиции, пойдем к девкам. Приласкают тебя, глядишь, все как рукой снимет! Да и в Азкабане будет что вспомнить, если что. Когда нет дементоров, там очень скучно.

— Но я не собираюсь…

— Ха! Постоянная бдительность! Но даже она все равно не спасет тебя, в случае чего. Думаешь, все, кто попал в Азкабан, заранее планировали там оказаться? Не-е-ет. Я помню, как про это как-то говорил Долохов. Что-то вроде ”от нищеты и Азкабана не клянись”, так как-то звучит их московитская поговорка.

— Но…

— Твой выбор? — Барти нацелил на меня внезапно появившуюся в его руках волшебную палочку. — Пьешь сам или?

— Сам. Но только, чур, ты со мной…

— Ха. Думаешь, споить меня. Ну-ну!

”Посмотрим, — подумал я про себя. — Уж что-что, но я пьяным могу не держаться на ногах, зато держу свой мозг на привязи. Всегда!”

Увы мне. К сожалению, опьянение — многоплановый, психо-физиологический процесс. Как бы я ни хвастался тем, что в прошлой своей жизни мог легко держать водочный удар, в силу современного состояния моей тушки от чисто биологического влияния этанола на клетки мозга деться мне было некуда. И, соответственно, рано или поздно опьянение все же накрыло меня с головой.

Сколько мы пили, не помню, так как ощутимый кусок памяти остался потерянным. Какие-то куски вспомнились, но весьма и весьма фрагментарно:

— Как они меня, ик, все достали! Убить бы их все-е-ех!

— Так. Понятно. Пей.