Вторая волна (2/2)

— Разве могу я чувствовать себя плохо в объятиях гэгэ? — Хуа Чэн едва заметно улыбнулся и умостился подбородком на плече Се Ляня. — Я так давно не целовал тебя…

— И правда, — осторожно согласился Се Лянь, бросив порядком смущённый взгляд на всё ещё находящегося в палате Мэй Няньцина. Тот, впрочем, смущённым себя не чувствовал и никуда уходить не собирался. Вспомнив, при каких обстоятельствах произошло знакомство, да и припомнив все те случаи, при которых Мэй Няньцин появлялся очень не вовремя, Се лянь понял, что стесняться уже нечего. Он осторожно коснулся шеи Хуа Чэна, заставляя того приподняться, затем разместил ладонь на щеке и нежно-нежно погладил ту большим пальцем. — Хочешь?

— Хочу, — уже в самые губы выдохнул Хуа Чэн и осторожно примкнул к тёплым губам. Поцелуй вышел с привкусом лекарств и сладкого терияки-соуса, но, кажется, он был лучшим из всех возможных. Губы касались губ нежно, бережно, словно целовали самое ценное и хрупкое сокровище этого мира. А может, так и было на самом деле?

— Завтра перед операцией, — тихо шепнул Се Лянь, вновь прижав Хуа Чэна к груди. — И после неё. Я поцелую тебя и буду целовать столько, сколько будет нужно. Я рядом.

— Спасибо, — чуть дрожащими губами улыбнулся Хуа Чэн, мягко целуя плечо любимого. — Я люблю тебя.

***</p>

Этот день настал. Он не пришёл внезапно, время до него не тянулось, подобно сладкой карамели, нет. Он настал как положено, но всё же начался довольно необычно для Хуа Чэна: он незаметно для себя заснул на груди Се Ляня и вцепился в него так, словно не собирался никогда отпускать. И так бы оно и было, если бы не пришедший как по расписанию Не Минзцюэ. Ровно в девять часов утра он вошёл в палату для осмотра, снял бинт с головы, чтобы убедиться, что рана больше не откроется и не побеспокоит, вручил последнюю перед операцией порцию таблеток и сказал, что в течение десяти минут сюда подойдёт медбрат, который отвезёт Хуа Чэна в процедурный кабинет. Сам такое расстояние молодой человек пройти уже не смог бы.

— Они отрежут мне волосы, — Хуа Чэн покачивался из стороны в сторону на кровати и полным паники взглядом смотрел куда-то в пустоту. Се Лянь старался сказать что-то про то, что это должно было случиться, что волосы ещё отрастут, что всё будет в порядке, но Хуа Чэн не слушал. Он словно мантру повторял единственную фразу и, когда медбрат наконец приехал, с яркой улыбкой вкатив инвалидное кресло в палату, Хуа Чэн дёрнулся от него, как от огня и вжался в стену. — Нет! Я не пойду!

— Это необходимо, — постарался убедить медбрат, но Хуа Чэн лишь замотал головой и обеими руками потянулся к Се Ляню, ища защиты. Се Лянь взял его ладони в свои и осторожно потянул на себя, чтобы помочь пересесть в коляску. Поняв это, Хуа Чэн вновь дёрнулся прочь и накинул сверху одеяло, словно то могло его спасти. — Пожалуйста. Вам сейчас нельзя нервничать, Вы знаете, что чем больше стресса перед операцией, тем ниже шансы на то, что она закончится хорошо?

Услышав это, Хуа Чэн мгновенно замер. Он осторожно, словно зверёк, выглянул из своего убежища и внимательным взглядом уставился на медбрата. Тот на ходу сочинял что-то о нейронных связях, гормоне стресса. Любому было понятно, что всё это глупости и едва ли подобное напрямую влияло на исход операции, но Хуа Чэн, не способный критически мыслить, сейчас готов был поверить в любую глупость. Он осторожно выпутался из-под одеяла и пересел в кресло, низко опустив голову. Ему было немного страшно смотреть в глаза Се Ляня, дело было в элементарном стеснении: Хуа Чэн считал, что слишком некрасив с этим бледным осунувшимся лицом, а скоро станет ещё хуже, ни к чему Се Ляню видеть его таким.

— Гэгэ, иди домой, — вновь попросил Хуа Чэн. Медбрат помог ему укутаться в одеяло, чтобы не замёрзнуть по пути, и медленно двинулся в путь.

— Сань Лан, я жду тебя здесь, — возразил Се Лянь и сел на край кровати. Теперь он был здесь один: Мэй Няньцин уехал на работу пару часов назад, но к началу операции должен вернуться. Кроме него, в скором времени собирались подъехать и друзья. Сегодня прогулять пары были все основания, друзья считали, что гораздо меньше прав они имеют на то, чтобы сейчас сидеть за партами и слушать преподавателей, вместо того, чтобы ждать под дверями операционной заветных слов об успешно прошедшей операции. О другом исходе никто старался не думать.

Полчаса спустя, Хуа Чэн, с головой кутаясь в одеяло, вернулся в палату. Он нервно перебирал край свитера, но ничего не говорил и даже не двигался после того, как пересел на кровать и оказался заключён в объятия. До операции оставалось ровно полчаса. Дверь в палату вновь отворилась.

— А кто тут у нас грустит? — с широкой улыбкой в дверь прошествовал Вэй Усянь. Следом за ним в палату зашли Сюэ Ян, Хэ Сюань с Ши Цинсюанем и, неожиданно, Цзян Чэн с Вэнь Нином. Вэй Ин первым делом уселся на кровать и сгрёб комок из Хуа Чэна и одеяла в объятия. — Давай, выше нос, красавчик, ещё немного и тебе полегчает!

— Мы пронесли сюда пирожное, — заговорщически поделился Ши Цинсюань, усевшись напротив. Он открыл молнию рюкзака и показал его содержимое. — Здесь на каждого, включая тебя, Хуа-сюн.

— Мне нельзя, наверное, — удручённо вздохнул молодой человек.

— Мы всё прогуглили, — вмешался Цзян Чэн. — Тебе можно, но совсем немного. И придётся не запивать, но, согласись, это куда лучше, чем ничего?

— Сладкое — это круто, а нелегальное сладкое — ещё круче, — философски изрёк Сюэ Ян.

В конце концов, когда каждый получил по пирожному и небольшой ложечке, воцарилась уютная тишина. Слова были излишни, важна была лишь атмосфера. Как бы друзьям ни хотелось, они понимали, что этот завтрак может стать для них последним в такой компании. Никто не знает, что будет происходить за закрытыми дверями операционной, и чем всё закончится, неизвестно, наверное, даже небожителям. Трапеза растянулась на десяток минут, в конце её разбавили лёгкие отвлечённые разговоры, которые прервались лишь тогда, когда в коридоре колёсиками заворковала каталка. Вот и всё.

Первым сомкнул объятия Се Лянь. Как и обещал, он коротко, но щемяще ласково поцеловал губы любимого, прежде чем уткнулся ему в шею и затих, позволяя всем остальным сцепиться в единых тёплых-тёплых объятиях. Хуа Чэн почувствовал, как защипало глаза. Все эти люди прошли с ним долгий путь от первых симптомов и первых срывов до признания и, вот теперь, операции. Неизвестно, предстоит ли и дальше всем вместе идти одной дорогой. Неизвестно, но отчаянно хотелось. Остаться рядом. Чувствовать тепло.

— Пора, — сказал Не Минцзюэ, позволивший своему пациенту провести в компании самых родных людей на несколько минут дольше. Хуа Чэн слабо кивнул, ощутив невероятный холод, когда крепкие объятия одни за одним начали расцепляться. Он медленно поднялся на ноги и сел на край каталки, чтобы после осторожно лечь. — Мэй Няньцин уже возле операционной.

— Хорошо, — отрешённо кивнул Хуа Чэн. Ему не было страшно. Только не сейчас. Се Лянь взял его за руку, а каталка тронулась с места. Друзья не отставали. Вэй Ин без умолку болтал обо всём на свете, убивая губительную тишину, способную породить самые ужасные мысли, а Се Лянь по-прежнему крепко сжимал руку. Операционная показалась впереди слишком быстро.

— Привет, негодник, — улыбнулся Мэй Няньцин, поднявшись с небольшого диванчика. — Готов?

— Готов, — вымученно улыбнулся Хуа Чэн. Он поднял голову и ласково улыбнулся друзьям. — Вы лучшие, ребят.

— Не говори так, будто прощаешься, — с напускным недовольством фыркнул Хэ Сюань. — Мне ещё тебе долг возвращать, забыл?

— Если я очнусь сегодня, то скину тебе десять процентов, — усмехнулся Хуа Чэн. — А если не очнусь, то будешь должен Се Ляню на тридцать больше.

— Только попробуй не очнуться, — выдохнул уже без тени смеха Хэ Сюань.

— Мы дождёмся тебя здесь, — Вэй Ин снова улыбался. Так искренне и ярко, как умеет только он. Его глаза заблестели.

— Я не называл тебя отцом, — обратился Хуа Чэн к Мэй Няньцину. — Потому что ты всегда был лучше, чем тот ужасный человек, который избивал меня и мою мать. Ты лучше… всех.

— Я знаю, Хуа-Хуа, — мужчина тихо выдохнул и постарался улыбнуться. — Ты лучший ребёнок из всех, что мне доводилось встречать. И… я принёс тебе апельсиновый сок. Выпьешь сразу, как придёшь в себя, ладно?

— Я люблю вас. Всех, — улыбнулся Хуа Чэн, вновь опуская голову на твёрдую поверхность каталки. — Гэгэ… Лянь-Лянь. Будь счастлив. Что бы ни случилось.