#8 (1/2)

Брюнет подошел к бортику. В следующую секунду возле него со стороны льда остановился его друг и с улыбкой протянул ему руку. Он быстро пожал её. С Ваней Абрамовым он был знаком уже давно. Они учились в одной школе, несмотря на то, что он был на год младше, они общались и даже очень хорошо. Жили Абрамов в соседнем доме, поэтому они часто ходили утром в школу вместе. Ваня был настоящим ботаником: никого не трогал, сидел за книгами вместо тусовок с друзьями, ходил в музыкальную школу, да ещё и успевал на тренировки по фигурному катанию. В своем классе он прослыл отличником и знал гораздо больше своих сверстников, поэтому Арсению с ним было совсем не скучно. Сам Попов был хорошистом и таким же любителем книг как и его сосед. Они часто засиживались друг у друга дома и делали вместе свою домашку. Сергей Матвиенко, тогда лучший друг Арсения, часто ревновал его к Абрамову. Поначалу Сережа с Ваней подружились, но потом стали общаться чересчур холодно. Между ними что-то произошло. Голубоглазый ходил то к одному то ко второму, не пытаясь свести их вместе. Ни с кем из них о другом он не заговаривал. Ему, конечно, было неприятно от этой ”холодной войны” его друзей, но ничего поделать он не мог. Иван постоянно разъезжал по олимпиадам и на некоторые их них попадал и Арсений. Ему нравилось приходить к нему домой и слушать его игру на фортепиано, которые занимало половину его комнаты. Абрамов был верным, наблюдательным, умным, музыкальным и вежливым. Это-то и нравилось брюнету. Их дружба продолжалась и в фигурном катании. Им повезло, что их тренера были приятелями и иногда устраивали чаепитие, брав их с собой. До этой встречи на льду они виделись полгода назад. Ваня, безусловно, был хорошим фигуристом, но никогда не мог достичь серьезных вершин и не был слишком известен зрителям. Пару раз он получал серебряные медали, но золотая у него была всего одна. Это его ничуть не расстраивало и он всегда поздравлял своего друга с успехами. В этом году Абрамов похоже набрал форму, потому что выиграл уже две золотых медали. Друзья с интересом разглядывали друг друга. Никто из них не заметил особых перемен.

— Я так рад тебя видеть! — радостно проговорил Иван и его глаза засверкали.

— И я тебя, Вань, — с улыбкой ответил тот, — давно тренируешься?

— Уже час как, — быстро сказал Абрамов, — я слышал про твою травму, но не было времени написать, как ты? Вижу, твое зрение стало лучше, — кивнул он на очки.

— Да, я медленно реабилитируюсь, — со вздохом проговорил голубоглазый.

— На коньки вставать уже пробовал? — спросил у него друг.

— Да, совсем недавно, — сглотнул Попов, — вроде, все прошло хорошо.

Пару минут они простояли молча. Абрамов сначала смотрел на него с задумчивым видом, а потом обернулся к своему тренеру с немым вопросом. Тот его понял и кивнул. Друг снова повернулся к нему. В его глазах Арсений прочёл какую-то идею и весь подобрался. С тренером, Геннадием Васильевичем, он поздоровался кивком головы.

— Не хочешь со мной потренироваться? — раздался оживленный голос фигуриста рядом.

— Нет, что ты! — нервно замахал руками тот. — У меня же даже коньков с собой нет.

— Если только это причина, то есть прокат, — спокойно ответил ему Ваня.

— Абра, я не знаю, — опустил голову в нерешительности голубоглазый.

— Не бойся упасть, Арс, — проницательно взглянул на него собеседник, — если что, я рядом.

— А Геннадий... — начал было тот, посмотрев в сторону тренера.

— Он не против, — понял его Иван, — ну так что, ты идёшь? — и показательно отъехал от бортика.

— Ладно, — все ещё с сомнением ответил Арсений и увидел по-детски ослепительную и широкую улыбку в ответ.

Что-то а улыбаться Абрамов умел красиво. Смех у него вообще был очень заразительный - парень был с юмором и никогда не давал ему скучать. Брюнет пошел брать коньки. Вернувшись через пять минут, он стал медленно зашнуровывать их. Тренер и фигурист терпеливо его ждали. Попов с напряжённой миной на лице встал на лёд и оттолкнулся от входа. Друг сразу же возник рядом. Сначала они просто, не спеша, катались по кругу. Потом Абрамов стал постепенно наращивать скорость и вскоре уже летал надо льдом, в буквальном смысле. Голубоглазый с невыразимой грустью следил за ним. Сам-то он ускоряться не собирался. Держался не так далеко от бортика, так, на всякий случай. Друг опять подъехал к нему и аккуратно взял за обе руки. Когда он встретил на себе напряжённый взгляд, то ответил лёгкой улыбкой и непомерно серьезным взглядом.

— Не бойся, — тихо сказал он, — мы просто прокатимся.