эпилог. (1/1)
ноябрь, 1739 год, дворец Сан-Суси – Фридрих! – нежный голос, пусть сейчас и кричащий его имя уже в третий раз, заставил Фридриха улыбнуться и наконец отложить письменные дела. Прошло всего девять лет – а он так многому научился за эти годы, будто переродился заново. Тысяча мыслей роем вились в голове: как установить гегемонию Пруссии в Европе, как серьёзными шагами укрепить государственный строй, как войти в историю, не очернив своего имени. Единственное, о чем он иногда размышлял с улыбкой: проблем с наследниками престола у него точно не будет, потому что... – Фридрих! Если ты не погасишь свечи сейчас же, я клянусь, это будет твоим последним решением. Побойся Бога, уже третий час ночи, – улыбнувшись настойчивому голосу, раздававшемуся из комнаты напротив – кровать в покоях была расположена точь-в-точь рядом с дверью, и свет, вероятнее всего, попадал в залу чрез прозрачную мозаику с изображением двух молодых людей, держащихся за руки. – Я иду, – спокойно ответил король и, поднимаясь со стула, обитого алой тканью с золотыми нитями, аккуратно взял серебряный канделябр с длинными, только час назад сменёнными свечами. ?Девять лет прошло? – пронеслось у него в голове, и тень улыбки осела на устах.8 ноября, 1730 года Фридрих надеялся, что, если он никогда не откроет глаз, то просто умрет голодной смертью, и так, безусловно, будет лучше для всех. Пролежав в горячке полтора дня, каким-то чудом оставшись в живых после огромной температуры, охватившей истощенное его тело, ему казалось, что Катте стоит перед ним.
– Ваше...Высочество, – его снова потрясли за плечо, и, распахнув наконец очи, кронпринц увидел добрый десяток людей, стоявший над ним. – Что Вам надо? Решили поглумиться снова? – едко улыбнувшись, он леденеющими пальцами прикоснулся к горячему лбу. – А чего сам отец не пришёл? – Ваш отец...Когда Вы упали в обморок, услышав сигнал, – то был гонец из дворца. Ваш отец отдал Богу душу два дня назад. Врач предполагает– – Что с казнью? – из последних сил вскочил Фридрих с кровати, кидаясь сначала к окну, а опосля к выходу из камеры. – Где Катте? Что с ним? – Казнь была приостановлена, герр фон Катте находится под стражей в этой же крепости.
А дальше Фридрих и не слушал. На негнущихся ногах был доведён он к тому, ради кого просыпался все эти три месяца, и долго обнимал, уже не в силах сдерживать слез. Коронация прошла также стремительно и скучно, как похороны отца, и уже через несколько месяцев он принёс Хансу первые чертежи их будущего дворца.
ноябрь, 1739 год, дворец Сан-Суси – Фридрих, черт возьми, ты – бесчестный человек, я уже четвёртый час прошу тебя уйти ко сну, – от света, что лился из угла комнаты – именно туда нынешний Король поставил канделябр, – Ханс поморщился и потёр глаза.
Фридрих лишь по-доброму улыбнулся, наклоняясь и целуя недовольно бурчащего Катте. Тот сопротивлялся самую малость – спустя мгновенья уже обнимал того за шею, пытаясь опрокинуть на себя. Они никогда не говорят о случившемся: легче забыть, стереть из памяти, но не предаваться воспоминаниям. Только вот Фридрих всегда замечает, что Ханс никогда не затягивает туго шейные платки, и что даже к своей трофейной шпаге прикасается с дрожью в руках. Они никогда не говорят о случившемся, но, видя смятение в его глазах, Катте сжимает его руку – совсем по-детски наивно, как тогда, много лет назад в маленькой комнате со скрипящей кроватью и спящим отцом этажом ниже – и улыбается: – Я никогда не жалел о том, что произошло. Я знал, кого полюбил, и тогда и сейчас я отдал бы жизнь за тебя. Мне все ещё иногда кажется, что без меня твоя жизнь была бы правильней: не противься, Фридрих, страна ждёт, что ты будешь жить с австрийской иль испанской принцессой и детьми, а не с чудом избежавшим смерти мужчиной, но я знаю, на что шёл. Когда я смотрю на тебя, я всё ещё вижу того, кому однажды много лет назад отдал своё сердце. Ты никогда не будешь моим – в первую очередь ты принадлежишь Пруссии, – но я не боюсь этого. Потому что я любил тебя, потому я люблю, потому что я всегда буду любить тебя. – Катте...
Любовь – это любовь, она не терпит сослагательного наклонения. Нет преграды для любви: ни смерть ни кто-либо никогда не сможет отнять у вас этого чувства. Сколько бы испытаний не пришлось пережить, за любовь нужно бороться до конца. Потому что любовь – это любовь.