Часть 2 (2/2)

Возвращаюсь в дом — мальчишка настороженно смотрит одним глазом, прикрывая рукой второй. — Как твоё имя?

— Матс.

Матс — «подарок Богов». Вот уж «подарочек»… Лёд ему, что ли, дать от синяков?

— Оставайся, Матс.

Мой девятый ученик. Сын рабыни и одного из помощников ярла, живший среди дружины на щенячьих правах и сам по себе постигающий заложенную в нём силу. Попав ко мне в девятилетнем возрасте, он за девять лет освоил многое из того, чему я обучал предыдущих лет пятнадцать. Старательный в магической науке, но своевольный в практике. Да и я был слишком стар, чтобы дисциплинировать его, как предыдущих. А может, и не смог бы я быть с ним строгим, ибо привязался, как к правнуку. Молодой ученик платил мне усердием и благодарностью, здорово помогал с домашними делами. Сильный и здоровый — разве что правый глаз остался подслеповатым, но в нашем деле это почётная отметка. Для какой судьбы Боги одарили Матса способностями, мне не открылось. Надеялся, что, когда придёт пора отпустить его, и меня заберут из этого мира.

Тем временем в наш край с юга пришла новая вера. Мой ученик однажды пришёл с торжища и, швырнув на пол котомку с пищей (раньше не позволял себе таких вольностей!), уставился на угли в печи.

— Новой верой они хотят растить из людей слабаков! — воскликнул Матс, и угли вспыхнули искрами.

— Отчего ты думаешь подобным образом?

— Новая вера говорит, что бог защитит всякого, стоит лишь молить его — где же сила самого человека? Что всякий проступок может быть прощён — где же ответственность? Что всё решает один бог, а человек лишь подчиняется — где воля?! Она называет людей рабами и говорит, что их бог — добрый господин. Но даже если один господин добрый, его наследник может быть злым. Или же господин может продать своих рабов другому господину! Чтобы добровольно назвать себя рабом, нужно поистине потерять разум!

В целом, я был согласен с ним, только с возрастом утратил пылкую категоричность.

— Альрик, прими крещение! — порой уговаривал Видар. — Вот что тебя сейчас ждёт после смерти? Мрачное царство Хель<span class="footnote" id="fn_32421654_3"></span>? Если крестишься, в рай попадёшь. Там вечное лето, птички поют, еды вкусной много…

— Пища от Богов для меня — знания. Я не вижу обилия за столом хозяина твоего — что же он даст рабам?

Дружинник плевался и уходил. Я же смотрел ему вслед и думал: если такие, как он, имеющие всё земное, жаждут сладких яств в раю, чего ждать от людей, которые здесь не всегда ели досыта? Так ли они сильны, как я хочу их видеть?

Однажды Матс ворвался в дом ещё более возбужденным, чем в день нашей встречи.

— Делай защиту! Я спалил их часовню! — воскликнул он.

Сам принялся чертить некие символы на первых попавшихся камнях, которые собирал на побережье моря в особые дни. Я же понимал, что сейчас разумнее всего будет скрыться, а потому начал спешно открывать портал.

Толпа во главе с дружинниками, где были Видар и его старший сын-подросток, ворвалась в дом быстрее, чем я предполагал. Матс с диким возгласом швырнул в кого-то камень размером с ладонь — в следующий момент я успел затащить его за собой в портал.

Это место было похоже на наш дом, только совсем свободный, даже без печки. Вдруг я заметил, что мой ученик осел на пол — из груди торчала стрела, правый висок был подбит камнем, который кто-то кинул в ответ. Теперь его правый глаз был залит кровью.

— Ещё увидимся… — шевельнулись губы на прощание.

Отпустив его тело, я вышел из портала к толпе — и вскоре моя душа также покинула растерзанный земной сосуд. Боги, которым я служил десятки лет, осудили меня за то, что я не окончил обучение Матса и не уберёг его. В утешение я получил лишь надежду на встречу.

Следующие две-три жизни не хочу вспоминать. А потом я даже был бароном, покровителем искусств, который особенно благоволил талантливому музыканту-сироте. Я относился к нему, как к сыну, чувствуя необъяснимо сильное внутреннее притяжение, но общество приписало нам совсем иную связь. Даже моя тогдашняя жена думала, что неспроста я поселил Флориана на одном с нами этаже замка. А когда и я ощутил порочное влечение, предпочёл выпить яд, чтобы не осквернять нашу искреннюю связь.

И вот судьба дала нам третий (значит, последний) шанс. Отец и сын, маги в пятом и в шестом поколении — снова учитель и ученик.

Из глубоких ментальных погружений выходить нелегко — чувствую, даже дышать тяжело стало. Ан нет, это сын так крепко обнимает меня. Кажется, он стал ещё бледнее, на глазах блестят слёзы — значит, всё ему открылось то же самое. Наконец, Святослав открывает глаза и отстраняется на другой конец дивана:

— Выходит, сегодня я поступил так глупо, как тогда…