Часть 9 (1/2)

Пятница. Кажется, какая-то неподвластная Осаму сверхсила пыталась отнять его свежую любовь к этому дню недели. Хотя, этой неподвластной сверхсилой, по сути, являлся Мори, и нельзя было сказать точно: специально ли он выбирал пятницы для решения особенно важных и сложных задач (а ведь именно такие сваливались на плечи Дазая).

Небоскрёбы Мафии внутри кажутся вертикальными лабиринтами. Причём нижние этажи имели сходство ещё и с муравейниками. Именно внизу сновало много шестёрок, чистильщиков или подчинённых чуть более высокого ранга. Ну а чем выше — тем меньше подчинённых и больше охраны. Коридоры становятся мрачнее — яркий свет тут ни к чему — и тише за счёт дорогого коврового покрытия, потому что беспокоить кого-нибудь вроде члена исполнительного комитета не стоит: коридоры на верхних этажах зачастую вели либо в их личные кабинеты, либо в конференц-залы. Ну а на самом верху — как в любом лабиринте — непременно сидит минотавр. То есть Мори Огай.

Именно к нему Дазай и направлялся, по пути собирая косые, недоверчивые взгляды редко встречавшихся ему мафиози. Официально он здесь никто. Чужак, не понятно по каким причинам пользующийся благосклонностью босса и имеющий доступ к различным ресурсам (будь то оружие или люди). О нём знают абсолютно все от самых низов, но далеко не все питают к нему неприязнь. Отношение к нему среди исполнительного комитета, скорее, неопределённое. С одной стороны, Осаму в некотором роде подчинялся (лишь те, кто плохо знал Дазая, могли подумать, что он в самом деле подчиняется) воле их босса, а значит, был с ними заодно. С другой стороны, если он окончательно присоединится к Мафии, не отнимет ли он их хлеб? В конце концов, каждый из исполнителей метит занять однажды место босса, и появление нового соперника совсем ни к чему. Однако, учитывая насколько тяжкой может складываться иной раз ситуация, наличие ещё одного официального исполнителя могло бы облегчить участь остальных.

Перед массивной двустворчатой дверью его голова пуста. Мори хочет получить отчёт, и Дазай желает лишь побыстрее с этим расправиться: урок литературы начнётся всего через сорок с лишком минут. Но, кажется, у босса такой огромной организации с тысячами подчинённых либо недостаток общения, либо иные планы.

— Что тебя беспокоит, Дазай?

Осаму усмехается: «Не припомню, чтобы я к психологу записывался.» Разумеется, внешне он абсолютно спокоен, но Огай видит глубже. Он видит, что Дазай, стоящий перед ним, другой, что его мысли далеко за пределами небоскрёбов Портовой мафии.

— Квартира, что я тебе предоставил, больше не годится для проживания?

— В вентиляции сдохла крыса. По всей квартире жуткий смрад, — нарочито показательно сочиняет Дазай и широко улыбается.

— Ты волен делать что угодно, — мужчина, улыбнувшись лишь уголками губ, наклонил голову в бок, — но это не должно мешать нашей с тобой слаженной работе. У тебя внушающие перспективы, ты бы мог занять в Мафии любую должность, какую бы захотел.

— Если бы захотел, — поправляет Дазай.

Мори поджимает губы. Осаму прав, но согласиться с этим значит признать его превосходство. В конце концов, в том, что он, босс Портовой мафии, бегает за каким-то юнцом, признаваться не хотелось. И в первую очередь самому себе.

— Чёрт-чёрт-чёрт, — Дазай, тяжело дыша, взбегает по школьным лестницам.

Урок уже давно начался — из класса тихо доносятся голоса. Прямо перед самой дверью он замирает, беспорядочно шарит по волосам, лицу, а затем по одежде, желая убедиться, что его внешний вид в норме. На всякий случай вздыхает и быстрой дробью барабанит в дверь. Хорошо знакомый голос не обрывает прежде начатую фразу, а, подходя к двери с той стороны, продолжает её. Последнее слово Дазай слышит совсем чётко и громко — Сакуноске открывает дверь.

— Извините за опоздание, — выпаливает он, глядя учителю в глаза, и просачивается в класс.

Ода мимолётно улавливает хорошо знакомые ему в прошлой жизни запахи пороха, сырости и, кажется, крови. Прерванные неожиданными событиями ученики, пока опоздавший проходит к своему месту, таращатся на него. А Дазай, подойдя наконец к своей парте, готов зарядить себе по лицу: не додумался оставить своё длинное чёрное пальто в гардеробе и теперь вынужден нелепо раздеваться на глазах у всех. Сакуноске, спасибо ему огромное, внимателен и находчив, возобновляя работу учеников проходит в конец класса, к шкафам, и достаёт оттуда запасной учебник и тетрадь. Проходя обратно к своему месту, оставляет их на парте Осаму и, достав из нагрудного кармана своей рубашки автоматическую ручку, тоже отдаёт её ученику. Он, конечно, сомневается, что Дазай будет конспектировать, но обеспечить ученика всем необходимым — его обязанность.

Всю оставшуюся часть урока Осаму пытался унять зашедшееся в бешеном ритме сердце. Странно. Его физическая подготовка вовсе не страдала, да и ситуация не была экстренной — адреналин уже давно должен был «выветриться». Ему никак не удавалось уловить суть урока, поэтому всё, что ему оставалось — это неотрывно следить взглядом за Одасаку. Лишь его голубые глаза выдавали лёгкое беспокойство, вероятно, за опоздавшего проблемного ученика, но в остальном учитель был прежним: всё тот же ровный глубокий тон, который приятно слушать, те же сдержанность и концентрация.

Урок совсем скоро кончается, большая часть учеников уходит, но в кабинете остаются несколько. Дазай уже и забыл, что литературный кружок существует не только для него и не только по вторникам. Он неслышно подходит к учительскому столу, возвращает нетронутые предметы и сообщает, что будет ждать на парковке. Ода, кажется, виснет на секунду, но потом торопливо кивает.

Следующие пятьдесят минут Дазаю удаётся провести продуктивно: он успел сходить в ближайший минимаркет, полакомиться двумя онигири и попасть под дождь на обратном пути. Загнанный холодными крупными каплями под навес на парковке, пятнадцать оставшихся минут он таращился куда-то перед собой. Пульс, наконец, вернулся в норму. И вот, прикрывая голову тонким портфельчиком, к нему спешит Сакуноске. Его рыжие волосы кажутся насыщеннее в пасмурную погоду, наверное, потому что всё вокруг блекло-серое. Мужчина наконец добирается до навеса и встаёт рядом с учеником.