3.8. Две шутки, одна обида, маленькая истерика без сахара и зачатки взаимопонимания, это ваш заказ? (2/2)

— Женя, неужели ты решил водить дружбу с боякой врачей? Он трусишка, как зайчонок. Я войти не успел, а он уже готов под кровать залезть! — второй мужчина в этой комнате оказался очень проницательным, ведь он смог прочесть мысли кудрявого негодника, что последнего очень разозлило.

— Я не трусишка! Вовсе я не трус! И не зайчонок! Я Антон! Очень храбрый! И Вас я тоже не боюсь! Вообще никого не боюсь! — мальчик, сжав непроизвольно ручками колено Арсения, выглянул из-за его спины и показал лечащему врачу Жени язык. Попов покачал головой и, подцепив мальчонку за пояс рукой, легко вытащил его из укрытия, и поставил между своих ног, мягко обнимая и придерживая, будучи готовым остановить подростка в нужный момент, а Воля лишь саркастично усмехнулся с легкой, но не издевательской улыбкой:

— Прямо ничего не боишься? Это очень хорошо! Арсений, там у нас в процедурной уколы подготавливают для ребятишек, что плохо себя ведут, думаю, твоего не помешало бы туда сводить. — с самым серьезным выражением лица сказал щуплый мужчина, после чего подозвал к себе Женьку, который тут же послушно подошел, набрав в руки свои вещи: фонарик и карты «UNO». — А ещё этот укольчик заставляет непослушных мальчиков говорить правду. — мужчина кладет руку на плечо мальчишки и незаметно подмигивает педиатру.

Арсений сразу понял уловку своего коллеги, потому быстренько решил подыграть, надеясь в глубине души, что Антон не станет обижаться и все поймет. Арсений почти всегда любил поддерживать такие выходки друга, в то время как Пашка никогда не упускал возможности пошутить, даже если шутка не была удачной. Когда эти врачи были вместе, то скучно не бывало ни на одном собрании или на действительно утомительной конференции.

— Правда? Уколы? Было бы просто замечательно, а то мой Тошенька совсем уже избалованный стал! — Арсений вернул свой взгляд на ребёнка, что испуганно повернулся и боязливо таращился на врача, как на главного предателя, переминаясь с ноги на ногу. Педиатр мягко притянул мальчишку ближе, слегка хлопая ребенка по бедру. Он все еще придерживал мальчишку за талию руками, как бы обнимая, в то время как ребенок уже пытался отойти назад и выбраться из оков, забавно перешагивая руки старшего. Павел Алексеевич, заметив, что произвел все-таки эффект на чужого пациента, улыбнулся и направился к выходу:

— Пойдём, Женя, у нас же с тобой свои процедурки, но сначала завтрак и разговор о твоих ночных похождениях. Спасибо, Арс! — не забыв поблагодарить педиатра, кивнул и вышел из палаты вместе с Женькой, спокойно ведя мальчишку за спинку.

Арсений тяжело вздохнул, смотря в сторону двери. Этот весь разговор не был для него простым. Особенно напрягло, когда эндокринолог в своем стиле пошутил над Антошкой, а тот в свою очередь стал свойственно себе защищаться и чуть не начал его оскорблять. А до этого, как Арсений знает, было совсем не далеко. А ведь Попов только-только утихомирил этого бойца «за справедливость».

Мужчина переводит взгляд перед собой и, не заметив своего капризного пациента, выпрямляется, внимательнее оглядывая всю палату. Детские ножки в тапочках сверкнули под кроватью и в последний момент исчезли в темноте.

— Антош, ну что за дела? — устало вздохнув еще раз, ласково возмущается Арсений и чуть наклоняется, чтобы увидеть ребенка. Но мальчишка уже закатился где-то за середину кровати, тщательно спрятав свое тельце. — Вылезай, давай! Сейчас уже завтрак принесут, а потом на процедуры пойдем… — мальчишка ничего не отвечает, лежа максимально тихо. Кажется, что ребенок даже и не дышит, что заставляет мужчину нахмуриться, но через несколько тихих секунд из-под кровати доносится легкое шмыганье, после чего ребенок снова затихает. Арсений приподнимает одну бровь в легком удивлении и задумывается. Во-первых, потому что не ожидал такого игнора, а во-вторых… Потому что насморк у ребенка уже должен был пройти, и последнее время мужчина его уже не замечал. — Ну и что ты замолчал? — спрашивает Арсений будто у стены, потому что со стороны кажется, что в комнате кроме врача больше никого нет.

— Не пойду я никуда! — через несколько секунд тишины протестующе выкрикивает мальчишка с твердым настроем, но под конец голос слегка срывается на высокую ноту. А после слышится еще один шмыг носом. — Ты предатель! Ты обещал! — врач непонимающе сводит брови, пытаясь сложить все факты. Кажется, что мальчишка плачет, но в голове это как-то не сходится. В голове у Арсения сейчас в принципе поведение ребенка не сходится.

— Это еще откуда такие новости? — чуть строже спрашивает мужчина и присаживается на корточки, заглядывая под кровать, где валялся мальчишка, желая проверить свою теорию и увидеть эмоции на лице мальчика. Шастун лежит на боку ближе к дальнему краю, а когда видит мужчину, сразу прячет личико в рукавах пижамы, как прячутся маленькие детки. Ведь главный принцип пряток у детей до трех лет: «Если я тебе не вижу, значит и ты меня не можешь видеть!». — Антон, вылезай! Там же пыльно! — твердо произносит мужчина, желая уже поскорее вытащить ребенка, который тщательно прячет свое личико, как не вертится. — Мне же неудобно с тобой так разговаривать! — из-под кровати в ответ сразу доносится такое же твердое и слегка истеричное «Нет». Врач медленно выдыхает, раздумывая. Посидев спокойно несколько секунд, мужчина неожиданно и быстро подрывается, перепрыгивает через кровать и, оказавшись с другой стороны, успевает ловко захватить подростка за талию, что не успел вовремя откатиться подальше. Мальчишка, очень пугается такого резкого выхода и сразу пытается снова заползти под кровать.

— Нет! Отпусти! — ноет мальчишка, пока мужчина аккуратно вытягивает ребенка на свет. Шастун отчего-то дергается, хнычет и изо всех сил пытается освободиться, и ни секунды не сидит спокойно.

— Антош, тише, что ты тут начинашь? — Попов с легкостью подхватывает ребенка и ставит на ножки, при этом крепко держа его за руку, но тот вертится в разные стороны, старается вырвать запястье, снова садясь на пол. Голову ребенок все время отворачивает, не давая мужчине взглянуть на себя, и по голосу подросток действительно почти плачет. В какой-то момент, устав, ребенок перестает дергаться, благодаря чему врач все же замечает слезинки возле глаз мальчишки, но тот резко тянет свою руку ко рту, за которую крепко держал старший, собираясь укусить его и выбраться. — Оп-оп. Тихо… — быстро сообразив, мужчина обнимает Антона поперек живота, тем самым отдаляя свое запястье от детских зубов и фиксируя Шастуна в неподвижном положении. — Кусаться он мне еще тут вздумал! — строго отчитывает Арсений, крепко обнимая мальчика, что вдруг начинает всхлипывать и плакать.

— Отпусти. — хнычет Антон от безвыходности. Сейчас он уже не в силах сдерживаться. Если до этого он мог выплеснуть свои эмоции в гневе, пытаясь вырваться, то сейчас он и рукой не мог пошевелить. Только ноги слегка касались пола носочками, потому что врач держал подростка почти на весу, обнимая одной рукой и держа руки. — Н-не надо уколов… Пожалуйста… — тут же тихонечко шепчет мальчик, всхлипывая. Мужчина аккуратно ставит его на ножки, приводя свои прикосновения постепенно в мягкие, а не грубо фиксирующие: — Ты мне обещал! — обиженно стонет ребенок, отворачивая голову, и начинает действительно реветь. Оказывается, ребёнка было очень легко заставить верить в такую чушь, а Попов только сейчас это действительно понял.

— Тише, мой хороший… — сладко тянет Арсений, мягко и осторожно притягивая к себе ослабевшего ребенка. — Никто не собирается ставить тебе уколы. Тише… — ласково обнимает мальчика, медленно разворачивая к себе и уже совершенно не держа. Антошка ревет, стесняясь своих слезок, поэтому просто утыкается носиком мужчине в грудь, пытаясь прийти в себя. — Я же тебе обещал! А значит я сдержу слово! Обязательно. Не сомневайся в этом… Ох, ребенок мой. — нежно гладит рукой по кудрявому затылку, спускается рукой ниже, мягко переходя на спинку, которая дергается с каждым всхлипом. Надо же было так придумать, чтобы шутить про уколы с мальчишкой, что до ужаса их боится. А ведь он даже не знает Пашку, вот и воспринял все всерьез. Откуда ему было понять, что тот шутит девяносто процентов раз, когда открывает рот. А остальные десять процентов — это он зевает и спит с открытым ртом… — Мы же не всерьез это все говорили, а ты так напугался… – усевшись на край кровати, он усаживает на свои колени ребёнка и легонько целует того в макушку: – Напугался, мой Тошенька… Ну-ну, сейчас ведь все хорошо, верно? Давай мы с тобой утрём наши слезки! Нужно успокоиться, солнышко! – легонько качая на своих руках малыша, поглаживает его тельце.

Мальчик потихоньку начинает успокаиваться, но все равно сидит и время от времени шмыгает носом, всхлипывает и тяжело дышит ротиком, утирая бегущие по щекам слёзы.

Факт того, что мальчишка устроил истерику удивлял обоих, и только сейчас появилось время подумать обо всем. Арсений явно не ожидал, что такой хулигашка, как Антошка, по факту разревется на пустом месте... А Антон потихоньку пытается разобрать причину такой жесткой обиды и появления неконтролируемых слез. Подросток ясно понимает: если мужчина сказал, что будет делать укол или другую страшную процедуру, то Антошка не сможет ему никак помешать. Еще ни разу не смог. Все разы Арсений добивался своего. И, осознавая свою безвыходность, ребенок просто стал бросаться в слезы каждый раз, чтобы хоть как-то выпустить эмоции, и ничего Антон с этим поделать не может.

Мужчина достаёт из тумбочки ребёнка упаковку бумажных носовых платочков и подносит к его носику один беленький платочек. Тоша незамедлительно высмаркивается с характерным забавным звуком, а мужчина улыбнулся на это:

– Ты у меня прямо как слоник! Ты слышал, как слоники дуют в хобот? – стараясь хоть немного отвлечь мальчишку, разговаривает с тем Арсений, бросая использованный платочек в мусорное ведёрко. Получив на свой вопрос отрицательные качки головой, удивлённо похлопал глазками: – Тогда нам с тобой кроме кинотеатра нужно будет ещё и в зоопарк сходить! Там, конечно, не всегда есть слоники, но есть много других зверушек! Как тебе такое, м? – прижав макушку ребенка к себе поближе, бережно поглаживая, аккуратно целовал то в макушку, то в виски, ощущая, как ребёнок расслабляется потихоньку, а шмыганье прекращается совсем.

– В зоопарк? – Антон поднимает заинтересованный взгляд на старшего, а затем, утерев последнюю слезинку, улыбнулся: – Я там не был! Хотя один раз я перелез через ограду и ходил по месту, где было много зверей, но я не знал, что это… – сознался старшему в своих проделках, чем очень его удивил и вызвал пару тихих смешков, а затем ребёнок приобнял того и тихонько, настороженно спросил: – Точно больше никаких уколов не будет? Ты обещаешь? На мизинчиках поклянешься?

Этот взгляд зелёных глазок, что так и пытается прочитать эмоции на лице старшего, заставляет его таять.

– Не будет ни одного укола. И на мизинчиках поклянусь! – вытянул тому мизинчик одной руки, пока Антошка медленно сделал то же самое. Два пальчика сцепились вместе, словно в рукопожатии, и, кажется, они нашли примирение: – Так, ну все, солнышко! Уже пора умывать свою мордашку, и тебе сейчас уже завтрак принесут! Давай, малышок, топай умываться! – поставил Антона на ноги, снимая со своих коленей, на что мальчик кивнул и, получив напоследок легкий поцелуй в лоб от Арсения, отправился умываться. Старший тоже не сидел без дела, отправляясь к остальным своим пациентам, параллельно печатая SMS-ку Павлу Алексеевичу.