3.8. Две шутки, одна обида, маленькая истерика без сахара и зачатки взаимопонимания, это ваш заказ? (1/2)

Для Арсения рабочее утро началось немного иначе, чем обычно. Обеспокоенные врачи носились по коридорам в поисках одного единственного ребёнка — Евгения Тихова, что пропал из своей палаты и на утро не был обнаружен своим лечащим врачом и детьми-соседями по палате. Никто и подумать не мог, что дети решили устроить ночёвку прямо в больнице, но почему-то Арсений, узнав о пропаже и вспомнив череду вчерашних событий, сразу решил заглянуть в палату к своему непоседливому воробушку, обнаруживая на кровати не одну детскую кудрявую макушку, а целых две! Более того, одна такая макушка была темной, и кудряшки там вились не так хорошо, как отросшие волосы Антона.

Мужчина облегчённо вздохнул и сразу вынул телефон, написав в общий чат, что все хорошо, позволяя всем врачам успокоиться. Арсений попросил лечащего врача Жени пройти к палате номер тринадцать, позвонив по номеру своего знакомого.

Педиатр прошёл в глубь комнаты и улыбнулся, разглядывая двух этих непосед в кровати. Арсений аккуратно положил ладонь на русую макушку, поглаживая своего подопечного по волосам. Отчего ребёнок недовольно зажмурился, забавно фыркнул и потерся щекой об подушку, причмокнув губами. Мальчишки так и лежали в обнимку друг с другом, с легкостью укрываясь одним одеялом. Дети выглядели вместе как настоящие братья. Женька был нежным и скромным мальчишкой, что всегда старался слушаться. Чего явно не скажешь при первом взгляде на Антошку. Шастун был дерзким, смелым и неким защитником для младшего, что делало его похожим на старшего братика.

— Ну что, хулиганы, поднимайтесь! — усмехнулся Арсений, наглядевшись на милых детишек, что сладко сопели, и стал осторожно стягивать одеяло. Яркий солнечный свет из окон стал раздражать закрытые глазки, заставляя детей слегка поморщиться и потихоньку приходить в себя.

Антошка сонно промычал, обнимая Женьку крепче, и на секунду сладко выгнулся в спину, разминая мышцы, а после успокоился, вновь проваливаясь в сон. Женька открыл глазки быстрее, стараясь разглядеть и понять всю обстановку, а заметив Арсения, ребенок немного испугался, насторожившись, и стал аккуратно и незаметно будить друга.

— Доброе утро, Жень… — улыбнулся врач, переключил внимание на спящего подростка. — Антош, вставай! — легко похлопал по попе мальчишки, что находилась достаточно рядом, и стал аккуратно трясти ребенка за спинку.

И последний был явно не рад тому, что внезапно его стали будить, пытаясь лягнуть единственного взрослого ногой в полусне, но это не удавалось, тот стоял рядом, и, чтобы попасть, нужно было постараться: — Отстань! Дай поспать… — мальчик выдергивает из-под своей головы и из-под головы Жени подушку, заставляя того подняться, после чего кладет ее на свою голову, зажимая ушки. Арсений вздыхает и присаживается на стул рядом, понимая, что он здесь не на одну минуту задержится.

Врачу уже не до смеха, потому он обращается к Жене, сидящему на кровати обнимая свои коленки, решив пока что провести разъяснительную беседу с ним, но он и рта раскрыть не успевает, как темноволосый мальчишка первый начинает:

— Простите нас! Мы просто хотели провести хорошо время вместе! Мы не живем вместе, и потому часто должны друг от друга отходить и бегать из палаты в палату! Потому мы решили переночевать, но мы никого не потревожили! Простите, что мы никого не предупредили и заставили волноваться! — взволнованно верещит Женька, а Арсений на это смотрит удивлённо. Какие же эти два дитёнка разные… Одному и ремня иногда бывает мало, а другого и ругать не хочется… Это заставляет старшего вновь стать мягким и хорошим. Он легонько гладит по макушке только что проснувшегося мальца и объясняет, почему так не стоило делать:

— Женя, ты ведь и сам понимаешь, что тебя ищут не от безделья. Вдруг бы у тебя поднялся или понизился сахар в крови? Или тебе просто стало плохо? Где бы твоему врачу пришлось тебя искать? А если бы он или я опоздали? — серьезным, но мягким тоном объясняет все педиатр, пока Женя виновато опустил голову вниз и согласно кивнул.

— Эй! Не ругай Женьку! Он не при чем! — приглушенно возмущается спящий красавец, выглядывая из-под подушки. Словно не выспавшийся злой львёнок с растрепанной шёрсткой, Антошка приподнялся и уселся на кровати, зевая протяжно: — Это не он придумал, а я! Не ругай его! И вообще ничего же страшного не случилось? Значит не беспокойся, дедуля, а то ещё давление поднимется. — подросток взял в руки свою белую подушку и несильно кинул в Арсения. Мужчина без усилий словил ее, не дав упасть, и с удивлением и строгостью в глазах глянул в зеленые глаза. Мальчуган, видимо, решил снова выпендриться перед Женей, показывая, какой он смелый и крутой. Однако второй мальчик это не оценил, а данные «пламенные речи» заставили Попова терять самообладание.

— И тебе доброе утро. С каких это пор я стал дедом? — нахмурился мужчина и, кинув подушку ровно в Антона так, чтобы не задеть Женьку, заставляя парня от неожиданности припечататься спиной к изголовью кровати, сложил руки на груди. Голос снова становится строгим, а все выражение лица разом потеряло всю свою мягкость и доброжелательность: — Я и не ругал его. И тебя не собирался.

— Ага, конечно, не собирался! Сейчас вон снова своим каменным тоном говоришь! — Тоше, конечно, стало страшно, когда он услышал строгий голос Арсения, но он не может внезапно стать трусом при Жене! Мальчик хмурится в ответ и складывает руки на груди, присаживаясь обратно. Запустить подушкой снова мальчишка не решился. — Да, собрались мы на ночёвку! И что в этом такого? Это же не противозаконно! Мы просто захотели повеселиться! — по-детски бурчит мальчика и отводит взгляд, побоявшись сталкиваться с глазами врача.

— Какой же ты ещё ребёнок… — тяжело вздыхает Арсений и пытается и тому объяснить, вернув голосу спокойный тон: — Антон, я сейчас так говорю, потому что у Жени серьёзное заболевание. Я вам не запрещал устраивать ночёвки, но нужно было хотя бы поговорить со мной и предупредить… — однако Тоша снова его перебивает, пока Женя за всем этим испуганно наблюдает, натягивая одеяло по подбородок:

— Да ты бы не отпустил нас ночевать вместе! Не ври даже! И жить вместе ты бы нам не разрешил! Я тут и сгнию один! А тебе… — Попов, уже не смея сдерживаться, хлопнул рукой по тумбочке, заставив одного мальчика со светлыми кудрями вздрогнуть, а второго — темноволосого забраться целиком под одеяло. — Ты зачем его пугаешь?! А если я тебя так напугаю! Я ведь правду сказал! — словно маленький петушок злится Антон и фырчит недовольно. Антошка поднялся на колени, стоя на кровати перед Арсением, и уверенно выставил ручки вперед, чтобы защитить друга позади себя. Мужчина усмехнулся, глядя на этого взъерошенного подростка и мельком посмотрел на время, примерно прикидывая, где идет врач Женьки.

— Так! Иди-ка сюда. — произносит Арсений твердо, стараясь погасить свои эмоции, чтобы успокоиться и утихомирить ребенка.

Врач захватил ладошки ребенка, стоящего на краю, и резко потянул на себя, заставляя мальчишку потерять равновесие. Ребенок испуганно мычит и пытается найти опору хоть одной конечностью, но руки в плену мужчины, а ноги стоят на кровати таким образом, что быстро достать и поставить на пол не получится. Врач, готовый к такому, подхватывает испугавшегося мальчишку под подмышки и аккуратно усаживает к себе на колени, сразу же прижимая к себе. Антошка растерянно оглядывается и сначала прижимается к старшему, успокаиваясь, но, осознав ситуацию, сразу пытается слезть с колен. Врач быстро захватывает обе руки подростка в одну ладонь, фиксируя и не давая дергаться.

— Тихо… — Арсений крепко обнимает ребенка, давая точно понять, что не отпустит, в то время как Шастун недовольно мычит и пытается соскользнуть с колен, обиженно бурча: «Отпусти». Это же надо, чтобы Антон сидел на коленях у взрослого человека! Да еще и при Женьке. Подростку это жутко не нравилось, и он включил капризный режим на полную, пытаясь вырваться. Арсений это прекрасно понимал, поэтому и зафиксировал ребенка почти сразу, чтобы переждать небольшую бурю эмоций. Но зато с ребенком потом можно будет нормально поговорить! Безо всякий понтов перед другом. — Поговорим, и я отпущу… — спокойно произносит врач на капризы мальчишки, что дергался в разные стороны и даже тихонько похныкивал, когда ничего не получалось. — Все малыш, тише… Спокойно. — ласково и очень тихо шепчет мужчина, чтобы услышал только Антон, и мягко гладит подростка по бочку, когда тот почти перестал дергаться и лишь обиженно опустил голову, смиряясь с обстоятельствами. — Антош, ты знаешь, как называется болезнь у Жени?

— Знаю… Но я не помню. — хмуро отвечает мальчик, не поднимая головы, немного обижаясь на старшего, что насильно усадил к себе на коленки. Хоть мальчишке это внутри и нравилось, но вслух он это, конечно, не скажет, тем более при друге.

— Ну вот видишь, Антош. А что бы ты мог сделать, если у него сахар понизился? Ты даже название болезни не знаешь, а значит и правильно объяснить ситуацию ты бы не смог. А это если бы ты заметил, что другу плохо, а если бы нет? Если не знаешь, то очень легко ничего не понять, поэтому диабет опасен! Хотя бы только поэтому надо было предупредить кого-нибудь… — спокойно разъясняет Арсений, мягко обнимая маленького буку на своих коленях. — Понимаешь? — мальчишка тихонько кивает и робко укладывает головку на плечо старшего, так и не подняв взгляд. А Женька все это время молча наблюдает за капризным другом и добрым врачом, что так легко смог его усмирить.

Спустя несколько секунд тишины дверь в палату резко открывается, заставляя детей вздрогнуть, а Арсения повернуть голову. В палату заходит молодой врач, стройный высокий мужчина, на вид немного старше Арсения, со светлыми волосами, спокойно проходит в глубь кабинета, спрятав руки в карманы белого халата, сразу замечая Женю. Антошка, вздрогнув и испугавшись, резко спрыгивает с колен врача на пол и разворачивается лицом к вошедшему, слегка пятясь назад и недоверчиво смотря на врача.

— Павел Алексеевич! — высунувшийся из-под одеяла Женя подал признаки жизни, а заметивший своего подопечного тем временем стоял около входной двери, разглядывая всю эту картину. Глянув на испугавшегося мальчишку, что презрительно смотрел в ответ, мужчина легко усмехнулся и с легкой улыбкой произнес: