2.2. Или не спят?.. (1/2)

Антон, что удивительно, послушно лег на мягкий диван и, укрывшись пледом, мирно прикрыл глазки. Каким бы бойким ребенок не был днем, он только сейчас понял, как же сильно вымотался за день. Спинка сладко застонала, отдавая приятной болью, расслабляя все свои мышцы, и Антошка сонно зевнул, широко раскрыв рот. Одеяло натянулось до самого лица, и мальчишка, как всегда и делал, подложил уголок к себе под щечку. Где только и не бывал сегодня этот ребенок. Целый день ходил по городу, заброшкам и периодически грелся в больших магазинах. С самой предыдущей ночи мальчишка все время на ногах. Спустя пять минут буйный и непоседливый подросток уже сладко спал. Арсений, выйдя из ванны, перед тем как лечь спать, аккуратно заглянул в гостиную, чтобы проверить ребенка. Одеяло немного сбилось и уже не выполняло своей функции. Мальчишка спокойно лежал на бочку и обнимал плед одной рукой. Другая рука расслабленно откинута на диване. Рот слегка приоткрыт, ведь носик за это время все же забился. Так мило и беззащитно мальчишка выглядел сейчас. Никто бы и не подумал, каким он может быть врединой, когда находится в сознании. Арсений, улыбнувшись, еще раз рукой проверил температуру, осторожно потрогав лобик, и со спокойной душой, наконец, ушел спать.

Заснул мужчина довольно быстро, но вот достаточно выспаться с первого раза не получилось. Буквально через час-два мальчишка в соседней комнате стал ворочаться сильнее, как будто решил поиграть в шашлычок. Негромкие шаги, легкий кашель, а через минут пять и вовсе включился телевизор. В динамиках довольно громко для ночи заиграла какая-то реклама, Арсений, тяжело вздохнув, нахмурился и слегка злой направился к подростку в комнату, уже раздумывая, как сейчас заберёт у непоседы пульт, завернет в плед и уложит снова спать.

Мальчишка сидел на диване, прижав ножки к груди. Покрывало накинуто на голову, плотно прижато к спине, и края его перекрещены спереди, как у халата, что мальчишка оказывается полностью укутанный в плед. Лишь одна рука вылазила наружу, с пультом в руке, и Антошка с вдумчивым лицом смотрел то в телевизор, то на кнопки в руке. Заметив Арсения, подросток перевел на него совершенно невинный чистый взгляд детских глазок и, протянув пульт, попросил:

— О, сделай потише, а то так громко! — кажется, ребёнок даже улыбается, хотя сонному и явно недовольному мужчине это понять очень даже сложно. Выглядит эта улыбка, будто очередная насмешка. Забрав у того протянутый пульт, мужчина выключает телевизор и убирает его подальше:

— Антон, ну что за дела! Ночью никаких телевизоров. Ты должен отдыхать. Неужели тебе уже полегчало, и теперь все хорошо? — сложив руки на груди, он проходит к ребёнку и касается опять-таки тыльной стороной ладони его лба, который, кажется, даже немного вспотел. Антон недовольно мычит, когда вместо громкости выключился весь телевизор, и обиженно дует губки. — Черт… Ты очень горячий… — Антон, довольно улыбаясь, отвечает «Я знаю!», но остается проигнорированным и заваленным другой кучей вопросов: — Так значит, проснулся из-за температуры? Почему ко мне не пришёл? Тебя морозит? — уместив одну ладонь на его макушке, ласково поглаживает через плед пару раз.

— Нет. Мне просто холодно. — отвечает мальчик и отчего-то макушкой тянется выше, сам того не до конца осознавая, только чтобы старший подольше не убирал руку. Мужчина ненадолго отошел за градусником, включив небольшой светильник у дивана. Арсений умещает его в подмышке ребёнка, а сам раздумывает, что стоит делать, если температура окажется слишком высокой… И только сейчас, когда врач успокоился и присел рядом с мальчонкой, заметил, что тот дрожит всем телом и кутается в плед сильнее. Не смея поступить никак иначе, бережно приобнял того за плечи, поглаживая, словно пытаясь согреть, и покрепче прижимая его руку, чтобы градусник был плотно прижат. Таблетка не подействовала, температура продолжает расти, а значит уже придется ставить укол.

Спустя три минуты, за которые мальчишка уже успел покапризничать по поводу телевизора, замерзнуть и спрятать всю голову в одеяле, уткнувшись носом в коленки, Арсений аккуратно достает градусник. Столбик ртути добрался до отметки тридцать девять и пять. Мужчина вздыхает и убирает термометр на место, понимая, что работа достала даже дома.

— Что ж у нас с тобой за беда такая… Ложись, Антош, тебе лучше сейчас лежать. Ложись на животик и приспусти штанишки. — поднявшись с дивана, старший отходит в кухню, находя в холодильнике ампулу «Димедрола». Мальчишка опешил, услышав эти слова, и уже собирался возразить, но мужчина скрылся за дверью. Антошка, закутанный в плед, встал на ноги, нервно крутясь вокруг себя, параллельно стараясь придумать, что же делать. Неужели правда свечи поставит? Нет, подросток их не боялся, просто они очень… Неуютные. Мальчишка взлохматился, получше укрываясь пледом, и боязливо отошел назад, терроризируя взглядом входную дверь. Проверив на всякий случай срок годности, Арсений отходит за аптечкой, откуда достаёт шприц в упаковке, ватку и спирт, положил все необходимое на столик у дивана и уселся с тем рядышком. Завидев иголку, Антон испуганно расширил глаза и сделал два небольших шага назад, хмуря бровки. — И почему это мы ещё не лежим? У нас с тобой сейчас очень важная миссия — поставить укольчик. Давай быстренько поставим и будем спать. Тебе станет легче, я обещаю.

— Не. Нет. — мотает головой ребенок. Голос звучит сначала довольно тихо и робко, но затем повторяет уже увереннее, при этом голос, кажется, дрогнул. — Не надо! — капризно произнес Антон и с опаской осматривает старшего пристальным, немного обиженным взглядом. Мальчик посильнее закрепляет внутри рукой плед, надеясь, что это его спасет, и, не поворачиваясь к Арсению спиной, боязливо отходит к окну, опираясь на него.

Мужчине явно было не до игр и отнюдь не до каприз ребёнка. Пока тот отошел к окну, Арсений отломил верхнюю часть ампулы и, вскрыв шприц, набрал во внутрь необходимую для ребёнка дозу препарата:

— Антон, хватит уже. Неужели мне за тобой по всей квартире гоняться? Быстро ляг на диван и приспусти все, что внизу. Или ты хочешь мучаться от большой температуры? — с нотками строгости в голосе приказал мужчина и похлопал ладонью рядом с собой. Мальчишка молча мотает головой и, посмотрев в сторону двери, собирается уже дать деру, но мужчина вдруг резко встает с дивана. Испугавшись, мальчишка дергается и прижимается к подоконнику спиной. Строгий, немного злой взгляд предупреждает подростка о всей серьезности намерений старшего: — Я считаю до трех! — холодно произносит мужчина, сердито прожигая зеленые капризные глазки. Парень понимает, что ослушаться не получится, Арсений слишком упертый — мы это выяснили, — но ведь укол ставить он очень не хочет и боится! — Раз!

— Не-ет. — тоненько пищит мальчик. Он шмыгает носом и сильнее забивается в угол, по-детски смотря старшему в глаза, будто вымаливает пощады. Но мужчина непоколебимо считает дальше:

— Два. — мальчишка тяжело сглотнул и немного завис, прожигая одну точку глазами, прижал к себе плечики. — Антон, я же тебя предупредил! — эти слова, сказанные спокойно, но предельно строго, вывели парня из некого транса, заставляя вздрогнуть. — Ляг на диван по-хорошему. — Антон, закусив губку, обреченно шмыгает носом и медленно-медленно шагает к старшему, опустив головку.

— Вот молодец, сразу бы так. — вроде бы мужчина хвалит, но голос при этом все такой же строгий. В голове невольно проносятся мысли насчёт «актёрской игры» Антошки, как считал сам Арсений. Откуда ему было знать, что за искренним страхом ребёнка не скрываются очередные капризы и простое «не хочу»? — Это быстро. Будет немного жечь, но скоро пройдёт. Давай, я очень хочу спать.

На зеленых глазках парнишки наворачиваются солёные слезки, которые вот-вот побегут по покрасневшим щечкам к подбородку. Настолько для него было страшно слово «укол» и один только вид в чужих руках шприца. Голова опущена вниз. Если бы этими глазами он сейчас взглянул на старшего, то, может быть, Арсений бы ещё унял свой пыл, сжалился, издав хоть каплю сочувствия, решив успокоить подростка, но Антон думает по-своему: показать свою слабость перед кем-то - для него слишком. Тем более, когда ещё ничего не произошло. Потому он, даже чуточку подрагивая, ложится на диван животиком вниз, укутавшись поплотнее в плед и обняв подушку, куда уткнулся всей своей мордашкой, ожидая «смертный» приговор.

— Нужно приспустить шорты и белье, бояка. Раз уж лежишь, давай это сделаю я. — закатав его плед до поясницы, раскрывая нижнюю часть туловища, подтягивает резинку трусов и шорт почти до коленей. Взяв ватку, которую смочил спиртом, он протирает выбранное на ягодице местечко, замечая, как ребёнок внезапно вздрогнул и весь напрягся: — Эй, я ещё даже не начал. Просто обработал, не придумывай. — холодно произнёс мужчина и, проверив отсутствие воздуха, слегка постукивая по шприцу и нажимая на поршень, снял колпачек с иглы.

Мальчишка еле слышно хнычет, зажимая лицо в подушке и чуть елозя ножками по простыне. Он непроизвольно напрягается, когда пальцы врача прикасаются к нежной коже, и осторожно пытается отодвинуться. Арсений свободной рукой помассировал ягодицу рядом с обработанным местом и, дождавшись, когда мышца расслабится, взял кожу в складку. Игла одним отработанным жестом мигом оказалось внутри.

— Ай! — Антошка тоненько пискнул и приподнял голову, выгибаясь в спине. Препарат начинает потихоньку поступать в мышцу, и мальчишка уже открыто стал похныкивать. Он от испуга напрягает ягодицу, чем сам себе делает больнее, и начинает плакать сильнее.

— Антош, расслабься! — строго просит мужчина, не повышая тона, и придерживает рукой без шприца плачущего мальчонку, что пытается отползти. «Антош» в таком тоне прозвучало больше снисходительно, чем утешающе, хотя сам мужчина будто не верит этим слезам. Антон падает головой на подушку, продолжая реветь всё сильнее и сильнее.

— Не надо больше… Больно. Хватит. — всхлипывая в перерывах, просит мальчик тоненьким голоском. Он уже знал, что точно проиграл, но остановить себя не мог. Боль потихоньку распространялась в мышце и иногда становилась сильнее, что и пугало мальчишку. Он не знал, будет ли в следующее мгновение ещё больнее или это уже пик.

— Антон, ну тише. Соседей всех разбудишь! — мужчина вздыхает, наблюдая, как подросток пытается перевернуться, спрятать личико в подушке и пледе, но дышать становится нечем, и ребёнок снова вылазит наружу. — Я уже почти закончил… Тише… Осталось пару миллилитров. Знаю, больно, но терпи. — доводит поршень, вытаскивает иглу и сразу тщательно массирует место укола через ватку. Антон продолжает сопротивляться, ведь это не из приятных, но врач непреклонно доделывает дело до конца, зная, что так будет лучше: — Вот и готово… Ну что за концерт со слезами? Ещё и весь в соплях… Антош, ты хочешь спать на мокрой подушке? — подержав немного ватку на месте укола, вскоре выбрасывает ее и шприц с пустой ампулой, а ребёнку приносит стакан с водой и салфетки. Мальчишка продолжает плакать в подушку, лёжа на животе, и аккуратно, не торопясь, пока старший ушёл, натягивает одежду на место. Шорты то и дело стопорились, ведь одеваться в таком состоянии и положении неудобно, но подросток справился. — Быстренько высмаркивай свои сопли, вытирай слезы и спать. Никакого телевизора, понял? А то снова температура подскочит. — теперь уже бережно помогает тому улечься, но подросток одёргивается ото всех прикосновений, чем слегка удивляет старшего, и, шмыгая носиком, пытается натянуть плед. — Ну сам — так сам, чего капризничать-то? Ладно, давай засыпай. Приятных снов. — легонько провёл ладонью по его макушке, получше укрыл одеялком, чтобы ножки тоже были закрыты, и отправился в свою спальню.