Желание изменить (1/2)

Смеркло. Наконец, по скучно-пустому небу рассыпались маленькие белые точки. Хаотично, негусто, будто не хватило краски, но от этого не менее прекрасно. Дул прохладный ветер. Сколько помнит себя город, внутри его стен всегда веяли ветра. И чем ближе подходишь к собору Барбатоса, тем сильнее они наровились сорвать с голов дамские шляпки, словно по воле Архонта. Скажи так местным – поднимут на смех. Ведь, где такое видано, что б Великий Покровитель Ветров занимался столь детской забавой, не под стать его титулу?! Ох, как же они ошибаются…Но не стоит разбивать их представления о жёсткую реальность.

Кэйа и Розария спускались по ступенькам, рассказывая накопившиеся новости. Точнее, говорил только первый, а его спутница изредка давала короткие ответы. Неужели она скучает? Нет. Напротив – ей нравилось слушать голос этого молодого человека: сладок, как мёд, мелодичен, подобно колыбельной. Но даже при всей оттченной, наигранной интонации, слышались в этом голосе нотки чего-то холодного, неизведанного, чужого.

Эти тревожные звоночки могли заметить только такие же ”чужие”, ”холодные”, чьей сущности близки понятия отречённости, чужеродности, изувеченности души и тела. Розария была одной из них. Поэтому, столь маленькая деталь, в виде приторно-сладкого голоска с кислинкой послевкусия, – её не пугала. Скорее успокаивала.

— И всё же, позволь спросить, – приложив палец к подбородку, начал Кэйа. – Как ты незаметно сбежала? Мне известно, что вечерняя молитва – важный ритуал в Соборе, а пропуск – табу. Посему ведётся строгий контроль. Зная тебя, рядом с тобой вовсе должны были весь Ордо Фавониус поставить для наблюдения!

— Обижаешь, – интонация не менялась, звуча неизменно твёрдо, безэмоционально. – У меня свои козыри в рукаве. Зачем знать подробности?

– Ты упомянула там, наверху, что это далось нелегко на сей раз. Вот я и решил поинтересоваться, как же столь находчивой и рассудительной даме, как сестре Розарии, пришлось выкручиваться из ситуации ради встречи со мной? – глаз хитро сощурился.

Будь на месте этого наглеца кто-то другой, она бы не церемонилась, пройдясь всеми железками по лицу кулаком (особенно за ”сестра”). Но, к счастью или сожалению, перед ней стоял тот самый друг, чьи повадки монахиня изучила вдоль и поперёк за долгие годы знакомства. Ей было известно о любви Кэйи к вниманию; известно, что нравится заваливать других комплиментами, дабы услышать отклик. И в этом маленьком желании ему отказывала редко. Таков их несогласованный компромисс, о существовании которого, может, они не подозревают: она получает в адрес странные вопросы, а он – размытые ответы...Внимание на внимание. Неужто всё так просто?

— Начну с того, что я уже просила не называть меня сестрой, – бросила в его сторону укоризненный взгляд, – Закончу тем, что хоть в этот раз надзор оказался серьёзнее из-за пары инцидентов, но этого недостаточно, чтобы справиться со мной. Было бы позорно, если б моих навыков не хватило на развод парочки монахинь и стражей-зевак. Не в них дело. Барбара – вот корень проблем, – из уст вырвался усталый вздох. Парень поменялся в лице, став сосредоточеным. Скрестив руки на груди, он немо подталкивал на продолжение, мол: «я слушаю». Завидев одобрительный жест, Розария потёрла переносицу, оставив пальцы на ней, говоря уже себе в ладонь. Так голос казался более глухим, – В каждой бочке затычка. Где бы я не находилась, эта девчонка будет болтаться под ногами. Я сбилась со счёта, сколько раз намекала на то, что её речи не дают плодов, что она жутко раздражает. А скажи прямо – расплачется ведь, как дитя.

— Я думал, ты само олицетворение прямолинейности.

— Люди многогранны. Порой нужно отодвинуть на задний план свои принципы и желания, чтобы не нарушать баланс. Если человек ненавидет яблоки, но его терзает жуткий голод, а рядом лежат только они, то он их съест за милую душу. От яблок не умрёшь, а вот от голода – вполне. Поэтому мы делаем вещи, которые не хотим. Это не плохо. Так просто легче, тебе ли не знать.

«Знаю. Прекрасно знаю» – мелькнуло в голове, но язык выдал противоположное: