Жажда крови (2/2)

Мир рухнул, пал. Печалью покрылась родная земля, их души. И вдруг стало так пусто-пусто… И необычайно страшно.

Никто из них не мог понять до конца, что случилось непоправимое. Никто не хотел признавать трагедию. И в ясное небо никто не решался заглянуть, чтобы ненароком не увидеть там родную душу. Все они верили в загробную жизнь, в бессмертие души и существование тёмной и светлой энергии. Смерти не боялись. Своей — точно.

Яркое солнце покрывало дикие земли теплом и ласковыми лучами. День оказался несправедливо хорош, чтобы хоронить двух амазонок. Хоноу всё ещё вглядывался в неспокойную реку, проклиная её на чём свет стоит. Он злился. Так безумно злился… Не на неё. Но родных нужно прощать. Хоноу не уверен, что когда-нибудь сможет, но всё же поднял взгляд в небеса и послал Создательнице молитву за брата, чувствуя, как содрогается душа и сердце, вспоминая тот последний взгляд. Вымолил, чтобы ему было хорошо там…

И там Тэхёну точно бы понравилось больше.

***</p>

Сначала пришла боль. Резкая, всепоглощающая, сводящая с ума. После — жажда. Но уже не крови, а самая обычная, с ума сводящая не меньше. Сухое горло першило, душило и горело. Горело и в груди, и в спине, и где только можно. Боли было настолько много, что она выходила за пределы тела, попросту не умещаясь. Из-за неё он не мог сдвинуться. Из-за неё и чего-нибудь ещё… Тело отказывалось подчиняться, голова отказывалась соображать. С необыкновенным усилием удалось открыть глаза и долго-долго дожидаться, чтобы перед взором хоть немного прояснилось. От необычайно яркого и раздражающего дневного света слезились глаза. Всё плыло и кружилось, но он понял, что уже не в воде. И тем не менее, река была недалеко — шум слышался совсем рядом. Неужели его вынесло на берег, и он таким образом спасся? Тэхён бы очень сильно возрадовался, если бы не эта невыносимая боль и слабость.

И всё же руки не слушались. Их завернуло где-то за спину, где они благополучно затекли под неудобным углом до полного онемения. Но уже через мгновение пришлось притихнуть и замереть в подступающей панике, когда всё же осознал: он связан.

Тэхён похолодел.

Остаточный адреналин приударил в голову и заставил разомкнуть веки полностью, больше не опасаясь острых солнечных лучей. Судорожно огляделся и обнаружил себя сидя на небольшом берегу, действительно связанного возле дерева. Руки изобретательно завели за нетолстый ствол и немилосердно перетянули чем-то крепким. Ноги тоже обмотали тонкой, но прочной лианой. В голую спину упивалась шершавая кора, под ногами вился утоптанный ковёр из низкорослых растений и мелких опавших веток, а к воде рукой подать. Тэхён ещё не знал, какому именно хищнику попался в лапы, но одно предположение имел. Вот только альфы не видать по близости, и запах учуять невозможно. Связал и оставил умирать? Почему не убил? Имел ведь не одну такую возможность. Но с выводами пришлось повременить.

Из волнующейся воды возле самого берега вынырнула шершавая верхушка крокодильей головы с двумя желтющими глазами, среагировавшей на тонкий звук копошения и привкус крови в воде. Тэхёна заметил сразу, но глазам своим не поверил. Он не отошёл от первоначального шока, чтобы так быстро окунуться в новый. Сердце рухнуло куда-то в пятки, задев спусковой крючок. Тэхён что есть мочи начал вырываться, вновь ощущая прилив сумасшедшего страха, и задёргался пуще, остервенело пытаясь высвободиться. Хищник медленно приближался к лёгкой добычи, не сводя острых зрачков. У Тэхёна опять напрочь отбило чувство боли, только пульсирующее до безумия желание вырваться из пут, благодаря которым он полностью беззащитен и уязвим.

Обманчиво медлительное животное подплыло ближе, ткнулось носом в небольшой вымытый обрыв, притихло. А потом оттолкнулось громадным хвостом и в мгновение ока бросилось вперёд. Тэхён не успел даже вскрикнуть. Лишь выпустил из лёгких весь воздух и сжался, крепко-накрепко зажмурив глаза. И даже попрощался перед тем, как его кости затрещат в зубах чудовища.

Но этого не произошло. Слух резанул только резкий и короткий чавкающий звук.

Он, кажется, потерял на миг сознание от шока, а разум вспыхнул фантомной болью, которая так и не наступила. Когда мало-помалу пришёл в себя, боязно размыкая веки, немного заторможено проморгался, видя перед собой альфу с всаженным в хищника деревянным копьём. Зубастый убийца был намертво остановлен буквально в шаге от его стоп.

Тэхён не мог вспомнить, как дышать. Он весь взмок от пота и позорно выступивших слёз.

Бесстрашный и безумный.

Напуганный до смерти.

Силищи у альфы хватило, чтобы вытащить копьё одним резким рывком. Животное медленно сомкнуло пасть, но глазами уставилось на несостоявшийся обед, который в свою очередь уже не знал, кого опасаться больше. Другое животное — с двумя руками и ногами — бросило на Тэхёна короткий взгляд и, схватив добычу за хвост, потащило куда-то за спину в чащу джунглей.

Тэхён опять нервно задёргался, пытаясь обернуться и проследить за альфой, но из-за слишком ограниченного положения ему это не удалось. К тому же, руки и рёбра прострелило такой дикой болью, что даже в глазах потемнело.

Он попытался успокоиться, потому что паника только мешала, став перед глазами непроглядной пеленой. Внезапно появившиеся силы так же стремительно начали таять, так что стоило их приберечь, чтобы сосредоточиться на своём теле и среде, где оказался. Проблема в том, что он всё ещё находился возле реки, в которой крокодилы, к сожалению, живут не по одиночку, а значит опасность всё ещё сохранялась. Река казалась незнакомой: разлилась, отодвинув другой берег почти к горизонту, выровнялась и угомонилась. Каменистые склоны сменились песчаными берегами и поредевшими деревьями. Как далеко их унесло?

Тэхён ещё раз сдуру дёрнулся в оковах и очень сильно об этом пожалел. Вернувшаяся чувствительность наградила просто умопомрачительными ощущениями. Но кое-что насторожило сильнее: на месте ран, которые смог разглядеть, теперь красовались ожоги, коих прежде не было. К тому же… обработанные? Тэхён уставился на них, не зная, что думать. Факт, что альфа позаботился о нём, а не оставил на корм речным тварям, пугал даже больше.

Тем временем из-за спины повеяло дымом от костра, но Тэхён почти не ощутил запаха, лишь увидел. Забитый от воды и удара нос вообще практически ничего не улавливал, усугубляя и без того беззащитное положение. Он откинул голову к стволу дерева и прикрыл глаза, уступая безысходности. Силы иссякли, боль наступила на горло. Сейчас он мало что мог сделать. В какой-то момент даже начал неконтролируемо проваливаться в сон, но нарисовавшийся альфа не дал продыху. Тэхён уже даже не испугался его непонятных действий, настолько сильно клонило в мир сновидений. Он даже не заметил, что всё-таки уснул на некоторое время и как сильно солнце изменило наклон. Не заметил, что к запаху дыма прибавился запах жаренного мяса, не заметил хмурого взгляда, направленного на себя и свои раны.

Альфа отцепил вялого Тэхёна от дерева, но руки связал за спиной обратно. После этого подхватил под плечи и потащил вглубь леса, совсем как недавно убитую рептилию. Странное отрешённое ощущение окутало с ног до головы, словно вся боль, страх и ясность мысли сошли на нет разом. Вместо этого стало холодно, зябко. Тэхён всё ещё соображал, когда ему в губы ткнулся кусок стужённого мяса, и едва нашёл в себе силы посмотреть в удивлении на альфу. Тот усадил его точно так к дереву, оперев спиной к стволу, но наново привязывать к нему не стал. Он тоже был весь в ссадинах и царапинах, с глубокой прожжённой раной на груди, с большими синяками на коже, но при всём этом двигался совсем как невредимый.

— Ешь. Если не хочешь тут подохнуть.

У Тэхёна челюсть отвисла.

— Так ты… ты умеешь говорить?! — ошеломление отразилось на лице во всех красках. Воспользовавшись случаем, альфа сунул ему за зубы еду. Тэхёна захлестнуло волной возмущения, и втолкнутое в рот мясо тотчас полетело на землю. — И ты всё это время меня понимал? — Он не знал, чего хочет сильнее: наброситься и разбить этому альфе лицо или просто расплакаться от непонятного разочарования (то ли от какого-то странного чувства предательства).

Альфа молчал, бездушно наблюдая за покрасневшими глазами. Тэхён разозлился и растерялся одновременно, опустил взгляд, беспорядочно забегал им по земле, часто задышал. Он прокрутил всё от начала до конца и больше смотреть на альфу не смог. Крепко зажмурился и уронил голову, поджав колени к себе. Ни говорить, ни смотреть, ни слышать. Ничего не хотел.

— Подыхай, — бросил альфа и отодвинулся, принимаясь за обед. Холоден и безэмоционален, он знал, что ему необходимы силы, чтобы выжить, поэтому жевал жёсткое несолёное мясо и думал над тем, как и куда двигаться дальше. Ему повезло наткнуться на это место и дотащить сюда омегу. Давно заброшенное поселение людоедов не было хорошим убежищем для привала, но здесь Чонгук обнаружил такую необходимую сейчас верёвку, обрезанные доски, хилый и ненадёжный, но всё же кров над головой, и ещё несколько полезных и явно украденных когда-то вещей. Ночью температура воздуха в джунглях падает ощутимо, так что и трухлые лоскуты ткани обязательно понадобятся.

Он ни на миг не расслаблялся и не отдыхал. После того, как поел, затушил огонь, оттащил тушу крокодила подальше от убежища и закопал. Этого мяса могло хватить на неделю, но на запах сползались ядовитые твари, рядом с которыми попросту не выжить. Сегодня они переночуют здесь, а завтра Чонгук наловит рыбы и займётся строением плота. У него уже было достаточно материала для этого, оставалось лишь срезать немного бамбука вдобавок и смастерить что-то из примитивного оружия. Нож из кости хорошо выручал в быту, но в бою с ним тяжело, как показала практика.

По возвращении в убежище Чонгук обнаружил Тэхёна спящим, но что-то в его выражении лица и бледности кожи насторожило. Коснувшись щеки, понял, что тот горит. Омега даже не отреагировал на касание, что тоже не было здорово.

Чонгук вздохнул. Он больше не мог тащить его за собой. При таком раскладе шансы остаться в живых урезались вдвое. Но и бросить не мог. Пока что. Поразмыслив немного, принял решение избавить омегу от мучений одним точным движением клинка, если до завтрашнего дня его состояние не улучшится. Раны на худощавом, но крепком теле всё ещё оставались тяжёлыми. Хоть Чонгук и остановил кровь уже проверенным способом и попытался обработать теми немногочисленными лечебными травами, которые нашёл, но этого оказалось недостаточно.

До захода солнца оставалось ещё время, так что он перетащил омегу под хилое накрытие, избавил от верёвок, уложив ровно на спину, укрыл тем всем, что было под рукой, и дал немного воды. Тэхён страдал от боли и жара, так что идея прекратить его мучения гуманным способом только укрепилась в голове. А пока решил попытать удачу и поискать ещё чего-нибудь полезного и лечебного в окрестностях. Ночью, разведя новый костёр, попробует сделать травяной отвар. Чем чёрт не шутит, вдруг поможет? Заодно и себя подлатает.

***</p>

Поднявшееся из-за горизонта солнце разбудило птиц и разогнало первыми лучами холод. Новый день обещал благоприятную погоду для далёкого путешествия, так что терять времени зря не стоило. Несмотря на дикую усталость, Чонгук поднялся с рассветом, чтобы успеть сделать всё то, что запланировал. Над рекой гладким шлейфом вздымался утренний туман, водную гладь тревожили скользящие под самой поверхностью рыбы. Умиротворённая тишина после стольких дней сумасшествия казалась невероятным подарком судьбы. Но испытаний впереди предстояло ещё достаточно.

Чонгук размял мышцы и зашёл в реку по пояс, не опасаясь хищников. Умылся, ополоснул тело и волосы чистой прохладной водой, смыл с кожи грязь и остатки засохшей крови. Эта река настолько сильно его поколотила, что выбраться живым из неё он уже даже не мечтал. Сколько раз за этот короткий промежуток времени Чонгук успел мысленно попрощаться с жизнью?

В то, что он до сих пор дышит, верилось с трудом.

Сооружение плота заняло немало времени. Чонгук провозился до самого полудня, таская и скрепляя доски между собой. А когда поднявшееся высоко над головой солнце начало припекать, вспомнил про голод и жажду.

С помощью заострённого бамбука удалось поймать несколько крупных рыб, которые тут же выпотрошил и бросил костёр, разведённый из припрятанного в пепле тлеющего уголька. Место для ночлега оказалось надёжным и безопасным, поскольку ни один хищник за всю ночь не потревожил их сон — защитные ловушки, расставленные ещё со вчерашнего с вечера, до сих пор оставались нетронуты. Чонгук проверял их постоянно, оставаясь начеку практически всегда.

Проверить Тэхёна он пошёл сразу после того, как набрал в дряхлую деревянную пиалу питьевой воды, и, признаться честно, не ожидал увидеть омегу ещё живым. Положение и состояние того не изменились, не считая взмокшего лба и мелкой дрожи. Чонгук убрал «одеяла», чтобы осмотреть раны, но улучшений не заметил. От лёгкого прикосновения холодными пальцами к воспалённой коже Тэхён едва слышно застонал.

Чонгук достал нож.

Лучше сделать это сейчас, чем раздумывать и медлить. Ему тоже непросто. Жаль столько потраченных усилий ради спасения этого омеги. Амазонки — дорогая вещь во всех смыслах, и терять одного из таких — непозволительная роскошь. Но Чонгуку дороже собственная жизнь, и рисковать ради того, кто может не дожить до вечера, неразумное решение. Однажды он таким способом облегчил страдания приручённого в детстве ястреба, который поранился и изнывал в ожидании смерти. Убийство — большой грех, но чего стоят эти слова, если только таким способом можно срезать остаток жизни, в котором одни лишь мучения. Чонгук не успеет даже от берега оттолкнуться, как на беззащитное тело наползут черви и муравьи и начнут поедать плоть заживо.

Заострённая кость холодит ладонь, словно металл. Его мысли и помыслы тоже холодные, но не жестокие. Благородные, наверное, — невесело усмехается про себя Чонгук. И всё же он думал, будет легче. Убивать полностью уязвимого амазонку намного сложнее, чем того, кто явился убить тебя.

Взгляд скользит по обманчиво хрупкой талии, нешироким плечам, тонким конечностям. Когда ещё ему выпадет шанс разглядывать вблизи настолько редкое существо? Свободная рука тянется к лицу, слегка обхватывает подбородок и большой палец проходится по тёмной полоске вниз от губы, исследуя рисунок. Кроме него больше никаких на лице омеги не осталось, всё смыла река. Амазонки и вправду божественно красивые, словно внеземные существа, стоит убрать им отталкивающе-жуткий раскрас и маски (ну и сумасшедший нрав). Этот ещё совсем молодой, что стало очевидно ещё в плену. Юный и глупый, иначе бы не доверился и не оказался здесь, не получил бы такую нелепую смерть.

Хорошо, что его глаза закрыты, а то поднять нож оказалось бы намного сложнее.

Чонгук прикладывает остриё к шее, прямиком в ямку меж ключиц. Рука тяжёлая, сердце тоже. Он ещё долго будет вспоминать этот момент и, возможно, сожалеть.

Дыхание замирает, мелкая дрожь уходит, и Чонгук видит, как вслед за всеми этими изменениями омега сглатывает, чем себя выдает окончательно. Это удивляет достаточно, чтобы передумать добивать его прямо сейчас.

— Ну же, — не выдерживает Тэхён под изучающим взглядом, когда нож длительное время не протыкает шею. Едва-едва разомкнув веки, он направляет плывущий взгляд на палача и хрипит: — Давай, — никаких сил не хватает ожидать решающего момента.

Этой самой костью альфа убил Мо, и Тэхёну нестерпимо осознавать данный факт.

— Сделай это, — смелеет он, но опять начинает дрожать. — Как сделал это с ним.

Чонгук сразу понимает, о ком речь. Но вместо того, чтобы ответить, полностью убирает нож.

— Твоё стремление к смерти просто поражает.

И желание казаться смелым, когда страх проступает сквозь кожу.

Вместо оружия в руках теперь треснувшая глиняная тарелка с вчерашним отваром, и Чонгук помогает омеге приподнять голову, чтобы тот отпил немного. Только из-за безумной жажды Тэхён делает глоток за глотком, теряя на миг от облегчения рассудок. У него нет сил отпираться, нет сил говорить и даже моргать, нет сил ненавидеть в достаточной мере. Он так сильно устал…

Планы меняются. Чонгуку придётся укрепить плот, чтобы там поместились двое. И это в каком-то роде придаёт сил. Потому что он тоже не любит убивать.