7.11 (1/1)

Marilyn Manson – RedeemerОчередной бесполезный день испивал себя, рискуя войти в десятку рейтинга самых бесполезных дней моей жизни. Догорающие огрызки осени не предвещали ничего утешительного и только то и приносили, что абсолютнейшее ничего. Еще вчера покончив с ежемесячными отчетами, я тем самым выполнил свою работу и чуть ли не всю следующую неделю собираюсь добросовестно валять дурака, ведь ничего другого, собственно, мне и не остается. С начала ноября и до зимних праздников город до безобразия спокоен, оно и понятно: Стрейны тоже люди, и в такую холодину лишний раз предпочитают не высовываться.Офис до краев заполнила пустая болтовня бездельников-соклановцев, от бессмысленности которой хочется взвыть или бежать, и чем дальше, тем лучше. Вчера я еще как-то пытался их заткнуть, ведь в таком шуме работать невозможно, но строк действия моего аргумента истек с момента окончания той самой работы. Но какого черта тогда вообще было приходить, если дел как таковых нет? Но у начальства, видите ли, свои причуды, и мое предложение по поводу нескольких выходных в альтернативу тупому бесполезному сидению на рабочем месте не было оценено должным образом.Был даже соблазн скорчить заболевшего и всю неделю проваляться дома, но после вышесказанного это смотрелось бы не сильно убедительно. К тому же, вряд ли в моем рвении многие бы поддержали меня, ведь большинство присутствующих вполне довольствуются этой самой болтовней и атмосферой всеобщей халявы, парящей в офисе. Да и не все последовали моему примеру по выполнению за день недельной работы, предпочитая вместо этого обмениваться своей нескончаемой чушью. Желания присоединяться к этому безобразию не возникало совсем, еще и, как назло, телефон сел, поэтому приходится развлекать себя собственными нерадужными мыслями, ведь заняться панически нечем. Или забить на все и просто нагло уснуть?Хотя со сном в последнее время мы не ладим. После злосчастной хэллоуинской ночи любые мысли о погружении в забытье отлетают сами собой, как будто сознание боится отключаться, дабы снова не попасть в подобную околесицу. Мне и раньше снилась всякая чушь, но эта побила все рекорды. Да как же это стоило обдолбаться вечером, чтобы фантазия забросила в такие невообразимые дебри? В любом случае, что капитану, что лейтенанту стоило бы сделать выговор за все эти подозрительные мешочки и ?зелья?, впихнутые нам фактически насильно. И бестолочи очевидно, что начальство малость перестаралось с праздником, а с этими ?ритуалами? так вообще благополучно наплевало на все мыслимые и немыслимые рамки.Только вот утром мне было слегка не до выговоров. Туман в голове, ватные ноги и сухость во рту, как после хорошей пьянки, хоть и вечером обошлось без алкоголя – что самое смешное. Но стоило сдвинуться с места, как мир содрогнулся и чуть было не погас, не завались я обратно в постель. Чувство было более чем паршивое, и я твердо решил, что больше никогда не поддамся на безобидные уговоры еще хоть что-то отпраздновать ?в дружном рабочем коллективе?.В итоге фактически весь день я провалялся на кровати, благо, хоть выходной. На следующий же пришлось подняться и хоть чем-то себя покормить, пусть поначалу это и казалось невыполнимым. Ведь после не внушающих доверия блюд лейтенанта, которые непроизвольно всплывали в памяти при каждой мысли о пропитании, любая еда смотрелась тошнотворно. Адскими усилиями воли я заставил себя поглотить первый попавшийся под руки полуфабрикат, оказавшийся лапшой – основным источником моей энергии последние несколько лет.Но сбежать от следующих будней, требующих непосредственного подавания признаков жизни, увы, не удалось. Причем каждая встречная водоросль из офиса поспешила обвинить меня в излишней бледности и приписать к заболевшим, но все они были дружно посланы к чертям. Кто-то особо остроумный даже ляпнул о разительном сходстве с вампиром. И когда эта неудачная, но вполне безобидная шутка ввела меня сначала в ступор, а потом в панику, я понял, что со мной не все в порядке.Проклятый сон все не хочет выползать из головы, как бы я не старался забыть эту ахинею. Да ведь обычно любой кошмар со временем выветривался, если только утром я не уделил достаточно времени на детальное вспоминание. Тогда же я был слишком занят приведением себя в чувство, чтобы забивать свои полусонные мозги чем-то еще. Но сейчас замороченное видение ни в какую не желает уступать мое внимание чему-то еще. И вот что примечательно, – каждая чертова мелочь настолько дотошно закрепилась в памяти, что ничуть не уступает в реалистичности самой реальности. Даже больше – вряд ли я сумел бы дословно воспроизвести в памяти какую-то случайную беседу, а этот же абсурд знаю наизусть, точно заученный.Жутковато все же.Особенно напрягают воспоминания об этом то ли Мисаки, то ли Зельмане – как там его называли. Да и вообще, откуда в моей голове могло затеряться это имя? Как бы ни пытался, ничего подобного на ум не приходит, ассоциаций ноль. Но ведь надо же было ему там откуда-то взяться, да еще и в таком незаурядном колорите. Дожились: в своих кошмарных ночных фантазиях я вижу альтернативного Мисаки-вампира, обладающего силой похлеще Суо Микото, да еще и…Так, стоп. Еще переживать это заново сейчас не хватало. Я на работе посреди офисного планктона, и это явно не самое подходящее время и место для подобных воспоминаний. Да для этой чепухи вообще не должно быть ничего подходящего, ведь ей и самой не место в моей голове.А тем временем день истекал издевательски медленно, мучил шумом глупых бесед сотрудников и до ужаса непреодолимой скукой, обещающей следовать за мной еще ближайшие несколько дней, если только город не помилует каким-нибудь заманчивым преступлением. В такие вот моменты даже временами ловлю себя на позорной мысли о возвращении в Хомру, ведь там, при достаточном желании, проблем можно набраться по горло, а потом – добросовестно их решать. А если наскучило, вполне можно отсидеться дома – зарплату не урежут.Но, увы, на данный момент мне только выпало счастье наблюдать, как Хидака ловит самолетик из какого-то чернового отчета, запущенный Домеджи. И всякая подобная дурь длится уже полдня, и будет длиться еще не меньше, пока этот несчастный бесполезный день не соизволит наконец-то закончиться.И на этой веселой ноте в кабинет занесло капитана Мунакату с каким-то внезапным поручением. Я, не желая оставаться в этом дурдоме больше ни минуты, ухватился за него как за занудный, но хоть какой-то билет наружу.Каким неимоверным облегчением стала чья-то посылка, которую нужно было притащить в штаб. Я не фанат лишних бумажных забот, но я бы и годовую документацию Скипетра-4 вручную переписал, если бы это избавило меня от нелепой компании синих.Даже мерзкая ноябрьская погода казалась райской, а болотная каша под ногами радовала куда больше синих офисных ковров. Дорога до метро сопровождалась сырым ветром и жалкой пародией на дождь, и я в очередной раз пожалел, что забыл зарядить телефон. Тащиться на улицу и, тем более, в метро без наушников – совсем дикость. Но даже это я со спокойной душой предпочел идиотам-соклановцам.Пятнадцать минут с унылыми ноябрьскими прохожими в замкнутом помещении подарили долгожданный покой моим вконец убитым нервам, и я даже почти попытался уснуть. Но как только дурманящий туман начал пробираться в мысли, испуганное сознание тут же гнало его ко всем чертям, не позволяя уснуть. В который раз уже, проклятие. Пожалуй, с хеллоуинской ночи мне так и не удалось нормально поспать. Всю неделю только пялился в потолок, пока кошмарным мыслям не надоест судорожно метаться в голове и они не отпустят меня в глухой сон минут на сорок.Получив на руки тяжеленную коробку, вернулся в слякоть, которая уже не показалась мне таким спасением, как по дороге сюда. Еще и чуть не пропустил ступеньку, что отлично дополнило приключения неудачника.И когда я уже было решил, что этот день просто не может быть еще более дерьмовым, на меня вдруг из ниоткуда налетело что-то быстрое и знакомо раздражающее. Пока до мозга дошло, из-за кого я уронил злосчастную коробку, рот уже вовсю сыпал ругательствами, которые, по сути, давно заменяют нам приветствие. – Какого…?! – и не я один. – Сару, мать твою!Внезапно подвернувшееся орущее недоразумение поспешило окончательно добить этот покалеченный день, подкинув очередную причину ненавидеть его еще больше. – Я тебе этот скейт когда-то в зад запихну, маленькое ты дерьмо! – когда я полез к коробке, та устрашающе звякнула. – Вот же хрен. Если в этом ящике Пандоры могло что-то разбиться, зарежу к чертям. – Эй, нехрен тогда носиться как злобный псих, не глядя по сторонам! – вякнул ненавистный сюрприз. – Ну, знаешь ли, оглядываться в поисках ядерножопого Мисаки мне в голову не приходило, – отрезал я, тайно молясь, чтобы в чертовой коробке не оказалось чего-то жизненно или смертельно важного. – Да пошел ты, ублюдок! – вот и главный аргумент, вечный и неоспоримый как сама великая Хомра.Подобная реплика не сильно обидится, если останется без ответа, поэтому обойдется. К тому же, мне все еще надо отнести в штаб… неведомое ?это?, если от него еще что-то осталось. – Э? – а вот Мисаки, похоже, еще не все сказал. – Куда уже валишь? – Ты меня послал, вот я и иду. – Какая честь! – проклятая доска плюхнулась об асфальт, наделав шума и брызг. Дерьмовая погода, дерьмовая встреча. – Всегда пожалуйста, – просто развернуться и уйти куда шел. – Да постой ты! – Ну и чего тебе еще?Мисаки замешкался, будто я спросил его, почему он рыжий. Недоумевающие глаза сначала тупо уставились, а потом беспокойно полезли по сторонам и вниз. – Не… ну… это же… – Ничего? – по своему усмотрению закончив фразу, я снова предпринял попытку пройти мимо, что должен был сделать еще несколькими минутами ранее. – Вот и славно.Ответом мне послужила благоговейная тишина, чему я был несказанно рад, как и возможности оставить это недоразумение позади. Но как только я сделал пару шагов, толчок локтем в спину меня остановил. – Поздравляю, что ли… – неожиданно адекватным голосом промямлил Мисаки, с непонятной пристальностью глядя куда-то в сторону пустой дороги. Я тоже попытался найти там что-то, цепляющее взгляд, но когда трехсекундные поиски не увенчались успехом, обнаружил, что недоразумение смотрит мне в глаза, и никуда больше. – С чем? – а вот меня переклинило. – С рыбьей памятью, дубина, – внезапный смешок и иронично-снисходительный взгляд, не так неприятный, как странный, удивили, не могли не удивить.– Ну… и на этом спасибо, – ляпнул я просто потому, что надо было что-то ляпнуть, дабы хоть как-то скрасить выражение ни черта не понимающего лица.А засранец доволен до безобразия, а когда он доволен, мне всегда не по себе. И все, что я мог сделать, чтобы хоть как-то себя потешить, – это посильнее толкнуть его скейт ногой, откатив раздражающее ухмыляющееся лицо с глаз подальше. Мисаки от неожиданности неуклюже дернулся, но, зараза, удержал равновесие, хоть и отъехал метра на два.И после этой нелепой детской выходки мне оставалось только с невозмутимым лицом пошагать подальше с места преступления, подхватив мученную коробку, которой тоже наверняка осточертело общество придурка. – Увидимся, мразь! – донесся позади полный навязчивого, ничуть не приунывшего веселья голос. – И не надейся.***И почему только Мисаки не может походить на того древнего клыкастого джентльмена в спортивном костюме не только лицом, а и поведением? Вести беседу с непонятным существом из моего сна, по крайней мере, было гораздо приятнее, и собеседник из него – чудо, пусть и обсуждали мы какую-то неведомую чушь.А интересно все же, чего такого тогда нанюхался мой разум, чтобы выдать подобную картинку? Видеть Мисаки в подобном образе еще более странно и нелепо, чем разговаривать с лейтенантом в костюме ведьмы. Или мне подсознательно стало грустно, что его не было на бредовом торжестве, вот и сочинил себе продолжение банкета? В любом случае подсознание мое явно не в своем уме, как бы глупо это ни звучало.Хэллоуин был неделю назад. С чем тогда он меня поздравлял? Сегодня день как день, только чудовищно пустой и унылый, но это отнюдь не придает ему уникальности. Благо, что пятница, а по субботам, благодаря гуманности капитана, бездельники могут радостно упиваться бездельем более тотальным. И я, всю сознательную жизнь считавший себя прирожденным бездельником, но позже пришедший к выводу, что лучше пожертвовать своим бездельем, чем маяться дурью вместе с остальными, в эту субботу собираюсь добросовестно выспаться. В конце концов, надо же хоть когда-то это сделать. С предстоящей субботой он меня поздравил, что ли? Во всяком случае, эта глупость кажется единственным разумным объяснением.С другой стороны, у Мисаки могут быть свои праздники, у него хватает заскоков. Не обязан же я все их помнить. Нас давно уже друзьями не назвать, как и, впрочем, врагами. Просто два идиота, которых связывает слишком многое, чтобы окончательно порвать эту связь, и слишком неопределенное, чтобы и дальше поддерживать ее.А число?…Оттого ли, что почти не сплю? Конечно, давай, ищи оправдания своей безголовости! Тормоз тормозом, и бессонница тут не виновата. Даже Мисаки вспомнил, чтоб его… И надо же было так удачно его сегодня встретить, дьявол. – С днем рождения, Фушими-кун!Не успел я зайти за порог кабинета, как многочисленные визги стремительно врезались в мои уши, отчего захотелось залепить их хоть чем угодно, пусть даже болотом, которое еще минуту назад было повсюду. Полчища улыбающихся морд подползли к двери, выкрикивая всякую праздничную чушь. Хоть без дурацких колпачков, сопровождающих многие скипетровские мероприятия, обошлось, и на том спасибо.Чертово седьмое ноября нахлынуло тем еще шоком, и надо же было вспомнить о нем только после обеда. Проклятие, сегодня ведь рабочий день вообще без бумаг обошелся. Если бы пришлось ставить дату, неожиданность уже не стала бы такой удручающей. Я бы отпросился пораньше, притворившись приболевшим зомби. Хотя… чего притворяться-то…И ведь крутилось же в памяти смутной тенью, что незадолго после Хеллоуина всегда есть что-то еще. Но в этом году по причине изобилия прочих постхэллоуинских теней в голове, данная среди них совершенно затерялась. – Вам все еще нужна эта штука? – перебил я суетливую болтовню, указывая на судьбоносную коробку, которая мало того, что вытащила меня из провонявшего идиотами помещения, так еще и умудрилась напороться на четырехколесную беду, напомнившую мне о дурацкой дате.Кучка синих не выразила по этому поводу особого интереса и предпочла бы и дальше обмениваться любезностями со мной, не первый год мечтающем пустить их на органы, но заткнулась; а невесть откуда явившийся капитан просиял. – Может, сам откроешь? – если бы у самодовольства был голос, он звучал бы примерно как у капитана Мунакаты.Его выжидающий взгляд и благоговейное молчание соклановцев не внушали доверия, так что до меня дошло, что пока я этого не сделаю, они так и будут пялиться. Достав карманный нож, разрезал промокший сырой картон. Внутри оказалась еще коробка, но круглая и металлическая. И синяя. С безвкусным белым бантом. Вот же хрен. Влип так влип.Толпа зевак с воодушевленными лыбами уставилась на неведомую штуку, ожидая раскрытия великой тайны. Я бы любезно оставил их наедине с ящиком, и пусть молятся на него сколько угодно их добропорядочным душонкам, но раз уж весь этот балаган для меня, так и быть.Разрезав белое лентообразное уродство, открыл подарок. Внутри синей коробки, в синих, опять-таки, тряпках лежали – кто бы мог подумать – шесть синих чашек и синий же заварник, на крышке которого красовалась белая эмблема Скипетра. – Благодарю, но это лишнее. Я пью чай один. – Насколько я слышал, тебе пожелали покончить с одиночеством, – важно припомнил капитан. А, мне еще, оказывается, что-то там желали… – Если не ошибаюсь, это был Акияма-кун, верно?Акияма-кун на это кивнул и зачем-то улыбнулся, что, впрочем, на моем выражении лица не сказалось, ведь вышеупомянутому Акияме-куну, как и всем присутствующим ничего хорошего сам я не желаю.А капитан все продолжал. – Мы собирались послать за подарком кого-нибудь другого, но раз уж ты сам проявил инициативу… – и опять это вездесущее ?мы?, которое, как всем уже давно ясно, обозначает ничто иное как ?я?. То ли дело привычки, то ли мнит себя коллективным бессознательным. – Мы рады что в этом году ты наконец-то с нами в этот знаменательный день, – ведь предыдущие три года ?знаменательному дню? не удавалось застигнуть меня врасплох, и я находил повод оказаться где угодно, но не здесь. – Приму это за признак того, что ты осознал всю важность нашего коллектива и больше не отдаляешься. В этом году мы столько всего пережили вместе, и это просто не могло не оказать влияния на наше…Выслушивая парадную речь, я успел достать каждую из шести чашек, осмотреть со всех сторон, протерев несуществующие пятна, уложить обратно и приняться за заварник. И только когда помеченная Скипетром крышечка вернулась на свое первоначальное место, капитан соизволил закончить. – Я так понимаю, рабочий день окончен? – Ну, разумеется, – смилостивилось начальство. – Сегодня ведь праздник. – Чудно. В таком случае всем счастливо оставаться.Закрыв синий сервиз в синей коробке синей крышкой, я подошел к двери синего кабинета и собирался добросовестно свалить на правах именинника, но кто-то из синих почти жалобно завопил: – Но… Мы же собирались устроить вечеринку! – Так устраивайте, – одобрил я, не оборачиваясь, – Мешать не стану.Если и кому-то из присутствующих было что добавить, меня это уже не касалось, да и за дверью слышимость не очень. Подхватив под руку на удивление крепкую коробку, я принялся за осуществление своей маленькой мечты – вернуться домой. Благо, дорога до общежития Синего Клана достаточно короткая, чтобы не свалиться с ног по пути, но достаточно внушительная, чтобы за мной не потянулось неуместного хвоста с несостоявшегося ?праздника?.Странно еще, что это фарфоровое чудо, которое я нес как свой крест, осталось невредимым после стычки с Мисаки. Я-то всю дорогу боялся, что внутри окажется какое-нибудь важное приспособление, сыграющее решающую роль в отлове Стрейнов или в состоянии самого офиса, да хоть в переработке макулатуры! И если бы оно разбилось или сломалось, было бы грустно. Но чертов сервиз… Нет, стоп. Сервиз вполне сносный. Он не виноват в том, что он синий. Как и в том, что на нем один из самых раздражающих символов на свете. Как и в том, что его вручили мне. Это как оказаться не в то время не в том месте.А значит, этот сервиз такой же неудачник, как я. К тому же он встретил Мисаки и чудом после него уцелел. Хах, а у меня с этими чашками уже достаточно общего. И на них тоже ненужное ему безвкусное клеймо Скипетра, без которого, впрочем, их бы здесь и не было. Конечно, в этом мире есть еще куча других, кто бы не прочь налепить на сервиз что-то свое, но сервиз не выбирает, что на нем калякать, а других клиентов уже дожидаются другие сервизы.А тем временем унылая улица решила подыграть моему настроению и запустила дождь. Не ту пародию, больше напоминающую местами протекающий потолок, а настоящий. Как будто намокшую вату облаков всю разом выжали и пустили мне на голову.За высоким забором гоняют рычащие машины, добавляя дню такой же нелепый саундтрек, как и он сам. Чем ближе подбираюсь к себе, тем ближе звуки дороги. Еще и голоса какие-то. Что за идиоты вылезут из дома в такую дерьмовую погоду? Подойдя ближе, вслушиваюсь в громкую беседу. Многочисленные деревья по ту сторону забора и кусты по эту закрывают от меня ее участников, но похоже на подростков. Речь об уровнях, очках, противниках…Неотвратимые воспоминания о школе даже умудрились вызвать у меня подобие улыбки, которую я, не без удивления, заметил в отражении окна одного из служебных помещений Скипетра. Там то ли охрана, то ли инвентарь… Черт его знает. Все, что удалось разглядеть, кроме себя любимого, – это предсказуемые синие шторы.Но внезапно улица подала еще один знак. Звук, который я расслышу где и когда угодно и никогда ни с чем не спутаю! Колеса скейта!Мгновенно нахлынуло изумление от такого, не будет преувеличением сказать, волшебного стечения обстоятельств уже второй раз за день! Действительно, каков был шанс, что когда я снова вылез, он и сейчас окажется где-то рядом? Как и возле почты, что уж там! Разве только, если он не следил за мной, что окончательно разобьет здравый смысл в пух и прах…Остается только дойти до места, где деревьев достаточно мало, чтобы рассмотреть ту сторону улицы за черной ажурной решеткой.Дошел.Да уж. Скейтера-то вижу, но это оказалась какая-то малолетняя хрень еще ниже Мисаки. Вот и верь во всякую чушь после этого. А я даже почти обрадовался. И с чего бы вдруг? Встреча днем принесла исключительно раздражение. Как и, впрочем, большинство встреч до этого. Но одна только вероятность того, что за этим забором окажется он, принесла мне столько радости, что на ее год хватило бы, раздели неведомый бог это чувство на 365 кусочков.Так и рехнуться недолго. Дело в настроении? Или в кошмарной погоде? Давненько я уже не ловил себя на непреодолимом желании кого-то встретить. Может, и прав был этот… как там его? Акияма?Но о том, чтобы возвращаться на ?вечеринку? ко всем этим ?акиямам?, и речи быть не может. Они слишком… улыбаются? Ага, вспомни неунывающего рыжего черта. Может… шумные? Да по сравнению с Мисаки – немые! И сколько бы я не называл их идиотами, мозгов там явно побольше, чем у того единственного, кого я хочу сейчас видеть.Проклятие, Мисаки…Сколько бы лет не прошло, только он один остается в моей голове и ни разу не соизволит оттуда вылезти. Носится вечно от извилины к извилине на своем проклятущем скейте и орет как недорезанный. И какого демона он там так прижился? То ли так уютно ему в моем депрессивном хаосе, то ли слишком тупой, чтобы найти выход…Просто какая-то часть меня вдолбила этот образ в голову и держит, как чертового пленного, уже и не замечая, как поработила все остальное и всего меня в плен своего же пленного загнала… Да уж, накрутил ахинею. Сам ни хрена не понял.Да и вообще, это не я, это… кровь? Вот же годное Зельман подкинул оправдание моему бреду. Теперь во время очередного приступа тоски по кошмару, из которого я три года назад еле выскочил, вместо того, чтобы проклинать свою несуразную манию, я буду винить во всем кровь. Вот и решили, чудно.Вылить ее, что ли? А что, донорство – штука неплохая. И людям пользу принесу, и пару дней выходных получу… Нет, если кровь, которая думает о Мисаки, попадет кому-то другому, я сам его прикончу. Так что во благо общества, так сказать… придержу свою кровь при себе.Да что я мелю? Вконец уже сбрендил. Так, мне срочно надо поспать, и чем раньше, тем лучше…***Темно. Над головой висит грязно-желтое пятно, чьи попытки осветить путь приносят больше грусти, чем пользы. Если бы только Луна могла закричать вслух и позвать в нужном направлении… Но даже будь у нее голос, вряд ли она стала бы распоряжаться им подобным образом, скорее уж взвыла бы от своего тысячелетнего одиночества, ведь ей нет дела до случайных ночных путников.Впрочем, я не тот, кому она стала бы помогать, даже если вдруг ее любовь к микролюдям пересилит груз застоявшейся гнилой боли. Я не нуждаюсь в услугах Луны, ведь и сам знаю, куда идти.Этот путь мне незнаком, он покрыт черным туманом и зарослями мокрых липких трав, до ужаса вонючих. Но я точно знаю, что иду туда, где ждут. Меня пригласили, было бы невежливо заблудиться.Мягкая скользкая земля расползается и хлюпает под ногами, а местами натыкаюсь на что-то твердое, что изредка с хрустом ломается. Ветки?Сюда бы огонь. Побольше огня. Громкого и смеющегося огня, который я уже целую вечность ненавижу, но оттого люблю еще нещаднее и еще беспомощнее. Чувство, разрастающееся гниющей кровоточащей язвой. Огонь способен прижечь его, остановив стремительный побег обнаглевшей красной жидкости, но этот огонь не умеет останавливаться. Он будет прожигать на месте язвы сквозную дыру, пока я не прекращу эта саморазрушение, затушив языки его пламени своей свежей кровью.Я все тот же, но Луна заметно постарела. Она, наверное, и не узнает меня уже, мы ведь и так почти не знакомы. Когда я был тут в последний раз, она была еще злой, теперь же – просто грустная.Луна все понимает, ведь и сама влюблена в огонь. И если бы Солнце пригласило ее в пустой незнакомый омут, она тоже утопила бы себя там целиком, поскользнувшись на каком-нибудь загнившем мире, но Солнцу не изменила бы. Только, увы, ее поиски пути тщетны, ибо она не способна слышать его зов сквозь время и пространство. У нее ведь нет крови.Удар.И еще.Живое тепло под ребрами вздрогнуло и ударило снова. Эхо его конвульсий растекается по телу загустевшей за годы молчания жаждой, а в голове кричит одичавшее счастье.Я пришел. Он здесь. – Ну привет, Гость.Родной до одури голос впитался затосковавшей кровью через уши, глаза, кожу… Пусть только первым досталась честь непосредственно наслаждаться говорящим пламенем. Вторые же воткнулись взглядом в темно-красную дымку, а третья все еще не распрощалась с холодом. – Здравствуй, – попытался сказать я, но слова растворились в дымке, оставшись неуслышанными. – Ты не только слеп, но также нем и холоден, – твой голос сыплет словами из чужого разума. Разума, имеющего с твоим не больше общего, чем это выпотрошенное небо с нашим переполненным.Но стоит ли принимать на веру его диагноз? Я ведь чувствовал удары тепла и разговаривал с Луной! – Глупый-глупый Гость… Не доверяющий даже чутью собственной крови, – а может, мне опротивело выслушивать от нее одно и то же? – А ей не опротивело терпеть от тебя одни и те же страхи? – чушь. Я не боюсь ее, просто игнорирую. – Не потому ли, что боишься правды, которую она тебе уже всю жизнь талдычит?К чертям эту правду. У нее нет для меня ничего нового. А оттого, сколько раз ею будут долбать мне мозг, она не станет менее отвратительной. – Ну, вот ты и упустил из виду, что теплом били мои шаги. А Луна тебя и не слушала. Сам же ты слышал лишь собственные мысли. Думаешь, Луна станет разговаривать с лишенным голоса? Не смеши меня, за миллиарды лет она нажила ту еще гордыню.А эта пульсирующая хреновина не могла бы хоть как-то дать понять, где в ее бессмысленном бреде заканчивается нелепая чушь, и начинается что-то содержательное? Молчи. Ты сейчас скажешь, что кровь сама знает, что важно, и получше своего обремененного разумом вместилища. Да-да, а сейчас ты опять улыбнешься его губами, ведь я в кой-то веке признал, что не во всем прав. И можешь обойтись без очередного режущего душу напоминания об этом.Помнится, чтобы прозреть, мне требовалось закрыть глаза. Но как вернуть речь и тепло? – Вернуть? – ты не стал акцентировать внимание на моем маленьком поражении. Что ж, и на этом спасибо. Пусть невидимое мне лицо и не пыталось скрыть ухмылку. – Хах, думаешь, ты не был лишен их и раньше?Был ли я хоть когда-нибудь полностью честен с кем-либо? Слушая монотонные голоса чужих истин, проносящихся в пространстве слов бесформенным потоком, слушая и насмехаясь… – Твой собственный голос спал, придавленный сотней ?заткнись?.Обжигаясь тем, кого ненавижу почти так же, как себя, интуитивно ощущая искрящийся жар его крови, но не в силах избавиться от его удушающего влияния… – Ты ищешь спасения в ледяных доспехах, которые цепляешь на онемевшую душу.И я все еще спрашиваю, куда пропали мой голос и мое тепло? – Ты прав, это довольно нелепо, – твое лицо расплылось в невидимой, но неизбежной улыбке.Вот ?он? опять теперь ?ты?. Есть ли смысл отслеживать эти местоимения? Имеется ли в подобных мелочах какой-нибудь очередной намек крови, тайно пробравшийся сквозь годный крепости барьер, заглушающий любые ее попытки выйти на контакт? Да ну. Никакая это не отсылка. Просто тот, кто здесь и сейчас – это всегда ?ты?, а другой, который везде и всегда – недосягаемый ?он?. – Это пока вас окончательно не свяжет путами крови. И да, Гость, учти, первый узел уже затянут.Свяжет нас? Издеваешься? И какой еще, к демонам, узел? Да у Луны с Солнцем больше шансов, чем у нас с ним. – Вот тут ты ошибаешься. Луна не способна слышать зов Солнца. У нее ведь… – …нет крови. – О, браво, Гость! Ты покинул одну из своих тюрем. Осталось еще пару сотен.Густое нечто, не пропускавшее мои слова наружу, развеялось, а артерии впервые за несколько вечностей наполнились живым теплом. Теперь ты уже лучше ее слышишь, не так ли? Если до этого тебе приходилось прислушиваться к голосу моей крови, доносящемуся черт знает за сколько миров отсюда, теперь она прямо перед тобой, избивает и рвет стенки сосудов. – Поверь, – усмехнулся ты, – это было несложно. С ее-то воплями…Да чтоб вас… обоих. – Но… я все еще тебя не вижу. – Твоя кровь меня видит, – с чем-то новым и неожиданным в тоне отрезал ты. – Этого достаточно.Почему ты не хочешь, чтобы я смотрел? Почему не позволяешь мне закрыть глаза и наконец-то увидеть тебя? – Ты не хочешь этого видеть. – Что за бред? Я всегда хочу тебя видеть, – и не только. – Меня ты и без того ощущаешь, не так ли? Эти путы гораздо древнее и крепче, чем Гость может себе представить, – тогда почему твой голос умудряется дрожать, даже оставаясь спокойным? – Дело не во мне. И даже не в твоей крови. Но она ведь уже понимает это, не так ли?Она понимает многое, даже слишком, но я с ней не особо дружен, как ты знаешь. И не все ее прихоти я способен перевести на человеческий. – Сейчас это не просто прихоть. Уже инстинкт. Ты не хочешь этого видеть, повторяю.Да что же там такое? С чего бы вдруг даже ты, повидавший и ощутивший больше любого проклятого сердца, закрываешь от меня картину реальности? Да и разве не ты сам бросал мне в глаза мою мерзкую правду? – Теперь речь уже не о твоей правде. Прежде я лишь озвучивал пожелания твоей крови. Но сейчас все изменилось. Это не пожелание, а приказ.?Не смотри!? – Ну вот, теперь ты и сам ее слышишь.И что с того? Я полжизни благополучно плевал на всю ее пульсирующую болтовню. Но прежде она сама вырывала с мясом мою и без того небезупречную защиту от мира, а теперь столь громко запрещает открывать глаза? Это уже не просто становится интересным, оно прямо-таки вынуждает меня взглянуть на причину ее заскока. – Ты не хочешь этого видеть! – в третий раз прорычал ты, прожигая словами парочку не успевших укрыться вселенных, дым от которых отчетливо доносится даже до моего нюха. – Потому что это все изменит. Да ты и сам знаешь…Не знаю, в том-то и дело. Только чувствую. Как все мое яство кричит от ужаса, не позволяя коснуться того исхода событий, которое вгоняет его в петлю тошнотворного кошмара. Но разве мне когда-то хватало доводов крови? Если ослушаться ее – ошибка, то в этом я и без того преуспел. – Я посмотрю.Раздосадованный вздох и покрывшаяся испариной пустота, которая еще мгновение назад пылала диким несогласием. Ты больше не пытаешься меня уговаривать, только бессильно смотришь в мои пустые глаза, которые настолько желают наконец-то тебя увидеть, что рискнут в очередной раз пойти против воли крови. – Ну что за идиот…Ты знаешь, что я уже готов. Меня ждет странное, верно? Ну, и пусть. Я уже полпути прошел во тьме, а теперь напротив стоит и заметно нервничает ходячий источник света. И зря. Худшее, что могло быть, осталось там, где нет тебя, где есть только ?он?. Нет, я все еще люблю его имя, пусть даже у тебя оказалось свое. И если бы я мог выбросить его из мыслей, мыслей как таковых не осталось бы. Но здесь только ?ты?, уставившийся на меня его глазами, которые странной шуткой судьбы по истечению столетий сменили цвет.Огонь приближается медленными обреченными шагами, хотя, казалось бы, реальность не способна испепелить его, ведь он сам уже не раз обращал ее в пепел.Я… могу видеть.Но как только глаза ощутили, что более не скованы защитной пленкой слепоты, на них тут же легла прохладная ладонь. Даже странно, что у самого пламени во плоти могут быть холодные руки. – Ты уверен? – дрожащий шепот у самого уха. Тебе сотни лет, а нервничаешь как ребенок.Я прикоснулся пальцами к напряженной кисти и аккуратным движением опустил ее, все еще не решившись воспользоваться наконец обретенным зрением. Затем неожиданно для себя поцеловал холодную ладонь с приятным запахом дыма, и вздрогнувшие тонкие пальцы невесомо прошлись по моему подбородку. – Тогда смотри.Темно-красную тьму мгновенно сменила яркая вспышка. Твой огонь все еще здесь, и он с непривычки режет отвыкшие глаза. Несколько мгновений я щурился, борясь с приступом боли в висках, но все же сопротивлялся желанию – нет, инстинкту – закрыть их обратно, пока еще не поздно. Но кровь зря старается, ибо поздно.Уже поздно.Свет стал терпимым, да и я опустил глаза к земле. И все же это ночь.Мягкая скользкая почва под ногами, по которой раскиданы твердые иногда хрустящие ветки, всплыла в мозгу единственной, да и вполне очевидной ассоциацией, когда я только направлялся на встречу и следил за погрустневшей Луной, которая, не смотря ни на что, единственная не побоялась явиться в поле моего зрения.Понятное дело, что… такое не сразу пришло мне в голову.…Из под ног на меня смотрели чьи-то пустые глаза. В загустевшем красном месиве, которое когда-то было лицом, копошились маленькие жирные черви.Рядом с ним в копне чьих-то длинных волос лежала оторванная ступня. Ах да, волосы тоже без головы. Только кусок кожи у корней, который сжимал в костлявой руке очередной труп…Я поднял глаза. Заросли липкой и вонючей травы, сквозь которую мне пришлось пробираться?…Над головой свисали с невысоких деревьев части пробитых ветками тел, кишки некоторых вывалились вниз и невольно попадались под руки.Под ногой хрустнула чья-то ключица…Сзади еще что-то шмякнуло. ?Будто кто-то прошелся по болоту? – сказал бы я, будучи слепым. Теперь же я знаю, что кто-то прошелся по разлагающимся остаткам.Уставшие красные глаза. Плотно сжатые губы. Я хотел просто еще раз увидеть это лицо, и теперь оно передо мной. Почти не изменившееся. Только непривычно опустошенное. – Ты не хотел этого видеть, – зачем-то повторило лицо.***Черные дыры в памяти, которые прежде были лишь причудливым надоедливым фоном, теперь вернули место привычным мыслям и воспоминаниям. То же ощущение бывает, когда просыпаешься после очередного бреда и осознаешь всю его нелепость, которая во время сна казалась такой естественной и само собой разумеющейся.С единственным отличием – я все еще не проснулся.Лежу на чем-то твердом и холодном… Каменные плиты? Похоже на то… опять. Проклятие. Та горища трупов и опять этот вампир с лицом Мисаки. Воспоминания довольно отчетливые, только все равно будто не отсюда. Сказал бы, что сон, но как-то не сильно это место на мою кровать тянет.Сон во сне? Или все тот же сон, только следующая серия. Но этот какой-то поразительно реалистичный. Или же меня спящего кто-то похитил и зачем-то затащил в темный склеп.А рука затекла вполне даже по-настоящему. Попытавшись встать, зацепил что-то мягкое. Нет-нет-нет, не надо этого… Только не еще один труп, только не возле меня, да хватит уже!Пожалуйста, окажись чем-то другим, окажись чем-то другим… – Очухался? – предполагаемый труп заговорил, чем невероятно меня осчастливил. – В-вроде того.Тот самый голос. А значит либо я все еще сплю, либо Мисаки решил меня похитить и завалился рядом. – Думал, уже не вернешься, – протянул оживший сон. А странно, раньше я знал, что он скажет еще за мгновение до этого, а теперь даже присутствия не ощутил. Хотя, стоп. Это еще тут странно? Да и он обратил бы на меня внимание еще до того, как я зашевелился, ведь прежде свободно мысли читал. Телепатия пропала? – Где мы? – только и смог выдавить я, хотя непреодолимо тянуло спросить: ?Что ты такое и что за херня со мной творится?!?. – Все там же, – скучающе ответил… кто? Мисаки? Зельман? Моя шизофрения? – только в дом переехали. Я не фанат солнца. Прискорбно, да? – Ага, – ну а что еще ответить чертовому вампиру, который не фанат солнца? Как вообще принято с вампирами разговаривать?Так значит, в этом неведомом мире уже утро. А в нормальном? Славно, что выходной, ибо что-то я не чувствую, что способен проснуться по желанию. Я вообще себя спящим не чувствую, но валяюсь посреди склепа с вампиром, до ужаса похожим на Мисаки, а с такими фактами не поспоришь. Как раз вчера решил выспаться на выходных, вот и получил, чего хотел. Да и проснусь ли я вообще?Кстати, а дерьмовый день рождения-то уже закончился. Хоть какая-то приятная новость. Черт, да такого двадцатилетия ни Мисаки, ни бедовым соклановцам не пожелаешь. – Ну, говори что-нибудь, – подал голос тот, в чье существование я все еще силюсь поверить. – Я больше не читаю твои мысли, и мне скучно. – Что вообще это все за хрень? – не выдержал я. – Думал, уже не спросишь, – рассмеялся, вот же зараза. – О, кстати, с прошедшим. – Откуда ты…?! – меня чуть не передернуло, но потом дошло: – Хотя, ты же в моей голове, куда уже удивляться… – Эй, рехнулся? Вообще-то раз мы на моей территории, то скорее уже ты в моей голове! – выпалил он таким явным тоном Мисаки, что я окончательно провалился между сном и реальностью. – Все же не совсем так. Нет, ты реальный, конечно… Ну, ты и сам это знаешь, вроде как. Короче, мы сейчас оба не здесь, это, типа как, наши проекции… Ай, да хрен я тебе это объясню!Вампир раздражительно замялся, ожидая, пока нужные слова свалятся ему на язык. Да уж, а он изменился, когда перестал мысли читать. И этим еще больше, до осточертевшего скрипа в сердце, напоминает его. Как будто я по очередной нелепой шутке судьбы попал в какую-нибудь бешенную переделку с Мисаки, а сейчас мы отсиживаемся в засаде. – Бросай молчать, это бесит, знаешь ли, – вот так и тянет ляпнуть какую-нибудь очередную чушь в ответ, но не время ностальгировать. – Что это за человеческая свалка была? – воспоминания о кошмаре удачно перекрыли неуместное ощущение старого доброго дерьма. – А поприятнее ничего не нашел? – вздохнул вампир и нехотя потянул: – Ладно, слушай сюда…Было одно славное местечко… Специальной зоной его звали. Что-то вроде вампирского городка. Большую часть времени там было вполне уютно, да и мне еду спихивали без особых проблем. Но после одной крупной заварушки о нем пронюхали люди. Раньше и в Гонконге подобная нора для черной крови имелась, но закончилось там все довольно плачевно, но… это уже другая история.Первые лет десять самые недовольные пытались докопаться до сути, но до них докопались раньше и закопали самих. Подобное место, знаешь ли, не ликом шито. С одного глобального кошмара выпутаться удалось, но ему на смену не замедлил следующий, ставший прямым последствием предыдущего. Несмотря на все наши усилия, скрыть существование Специальной зоны все же не удалось. Паника еще не настала, но уже неизбежной тучей повисла над городом.Еще и одна стерва, сговорившись с очередными ?несогласными?, любезно подлила масла в огонь… Дьявол, надо было испепелить ее, пока был такой шанс, а я, высокомерное дерьмо, не посчитал необходимым. В итоге она продолжила то же гнусное дело, которое начала еще десятью годами ранее. Мы, тупые клыкастые недоумки, засиделись в своих уютных подвалах и не заметили как на рынки проползла старая добрая коулунская дрянь…Рехнувшиеся от нее вампиры набросились на соседское поселение людей, которое уже давно собирало и копило порох, только и выжидая подобной искры. Чертова красная кровь всегда паникует, атакует, а потом уже думает…

В тот день у меня что-то вроде банкета было. Сам не знаю, за какими демонами я вообще их устраивал, но народ тащился, а мне, раз уж угораздило стать главой огромного клана, полагалось время от времени его радовать.Гости развлекались, как того пожелают. Пищу им подавали и в бокалах, и в телах – на любой вкус, как говорится… Вот только в тот раз в меню без моего ведома добавили новый пунктик. Ту самую кровь, от которой у вампиров едет крыша. Таким образом, веселье приняло новые обороты… А тут так ни с того ни с сего туда завалилась куча ослепленной жаждой убийства красной крови из того самого соседского городка, а большинство гостей уже не в своем уме…Вот тогда и начался настоящий банкет! Не реши я только в тот день слинять из дома… Дьявол, да я бы мигом их угомонил! А кто не пожелает угомониться, сгорел бы нахрен! Но когда я вернулся, там осталась только горища трупов и пепла.О моем скромном празднике уже узнали все, у кого только были глаза и уши, сбрендившие люди не оставили бы это место в покое. Все, кому была дорога их черная кровь, разбежались кто куда видел… Да и я понял, что легче свалить, чем участвовать в этой бессмысленной мясорубке против всего чертового мира, и честно свалил, ибо я уже слишком стар и слишком ленив для таких забав. С тех пор еще лет тридцать прошло, никому до этого места больше дела нет, вот я и вернулся. С этим местом связано достаточно многое, чтобы просто взять и отпустить его. – Ладно, допустим… – если это все же сон, то явно с приколом, ведь до такого я бы ни под чем не додумался. – Но, если говоришь, трупам около тридцати лет, то почему ночью они выглядели как свежие? – мерзкая картина все-таки нехило въелась в голову и ни в какую не желает отпускать. – Нашел, о чем спросить, бездушная ты скотина, – ?скотина с душой? рассмеялась. – А трупы не такие уж и свежие, им не меньше недели было. Когда я все же туда вернулся, скелеты остались. Еще удивился, что их так и не вывезли, потом узнал, что какой-то важный церковный хер объявил это место проклятым и запретил туда соваться. Ну, и славно, мне же лучше… Ах, да, трупы. В общем, банкет-то необычный был. Еще и в тему так, зараза… – Погоди, неужели… – и тут меня как ошпарило, – Хэллоуин, что ли? – Он самый, – хмыкнул вампир. – А я ведь, в отличие от некоторых, даже за восемьсот сорок с хвостиком лет не забыл, что следует через неделю после Хэллоуина, хах. – П-погоди, – нет, это не может быть взаправду, просто не может. – Хочешь сказать, что… – Ты мог явиться только там, где уже бывал раньше, – вообще-то я не об этом, ну, да и ладно… – А в этом мире ты был только у меня дома. Но если в прошлый раз наши измерения просто столкнулись и находились рядом, позволив относительно беспрепятственно увидеться в реальном времени, то на этот наши проекции перебросило в самый энергетически мощный отрезок времени поблизости предыдущего места встречи (ведь ты уже оставил тут след). Как молния, которая всегда долбанет в самую высокую точку. Дата тоже, как видишь, не случайная. День рождения по энергетике с тем же Хэллоуином потягаться может… А у тебя еще так совпало, что рядышком совсем. Поэтому тебя выхватило из ближайшего к нашей предыдущей встрече дня рождения и забросило в ту же дату, только самого жесткого для этого места года. – Э, д-допустим, – да тут бы и капитан, пожалуй, свою могучую голову сломал бы. – Но ведь здесь и сейчас ты нынешний (или же, по отношению к этому месту и времени, будущий), а не тогдашний. – Да потому что я тебя и призвал, дубина. Именно здесь и сейчас. – А? Зачем? – самое глупое, что я мог спросить после всего услышанного, но слова обратно в глотку уже не запихнешь.Странный черт-знает-кто красноречиво вздохнул, и если бы не темнота я бы, пожалуй, увидел, как он закатил свои красные глаза. А, проклятие, точно же! В прошлый раз он достаточно хвалил мою кровь, вот и решил вернуть, нет? Но зачем было ждать полвека? Да, кстати, он много любопытного тогда рассказал. Его плющило от самых ранних воспоминаний, насколько помню. А что если он все же… Но каким дьяволом вообще такое возможно? Хотя молчал бы уже. Гораздо проще было считать все это дурным сном, а не астральным перемещением во времени и пространстве. Теперь все мои прежние представления о ?возможном? благополучно полетели к демонам. – Решил, что тебе не помешает кое о чем знать, – после непонятной паузы последовал не менее понятный ответ. – Думал, что когда придет время, сам допрешь. Но побывав в твоей голове, убедился, что ты скорее сожрешь свой ненавистный овощной салат вместе с палочками и блюдом, чем заговоришь сам. Да и вспомнив некоторые очень-очень давние подробности, понял, что ты все заранее знал. Да я воспроизводил тот день в памяти сколько себя помню, но только сейчас дошло… – да какого дьявола? Мой день рождения, даже чертовы овощи! Откуда он вообще все это может знать? А я-то думал, что его слова не могут быть еще более невразумительными… – Ну, давай, спроси ты уже! – О чем? – да и так ясно ведь. Но только если он имеет в виду то же, что и я… Никогда не думал, что когда-нибудь это скажу, но, проклятие, как же все-таки неудобно без телепатии! – Тугодумом прикидываться необязательно, Сару.…А?!Это… все же…Дыхание перехватило, и по коже прошелся холодок… Пугающее, жуткое чувство рвало на части и подгоняло бешено колотящееся сердце, в которое будто молотом били…Правда…? – Мисаки?Тихий и невероятно близкий смех из абсолютной тьмы довел до новых мурашек… Я вздрогнул, чтобы сбросить с себя оцепенение, наросшее на мне тоненькой корочкой льда… – О боги, ну, наконец-то! – раздался торжествующий голос. – Не будь я в твоей голове, решил бы, что ты вконец отупел. Но, как я понимаю, мыслей-то у тебя дохрена, но ты сам их от себя гоняешь… – Заткнись… – Э? – звуки из тени воспринимались как нечленораздельные наборы странных букв, черная темнота, в которой мы утонули, вздрагивала и наполнялась диковинными узорами… – Обиделся, что ли? – Заткнись, черт побери!!!Слова вылетали из меня, как из клетки птица, я не в силах ни обдумать, ни удержать их. Только бессильно слышать свой крик, доносящийся будто из под воды, да еще и со странным неуместным эхом…Неуловимое, пугающее нечто повисло над мыслями, блокируя их малейшие попытки слепиться хоть в что-то содержательное… Но, проклятие… Мне ведь надо что-то ответить… Ну, надо же…Или… Внезапно рука из темноты потянула меня вниз…А в следующий момент губ коснулся мягкий лед, и все, что было в голове, взяло и… продало все место этому ощущению…Мисаки……Поначалу было странно, будто после вечности в воде вдруг… начинаешь дышать воздухом… Его холодный язык медленно и осторожно касался моего, я попытался ответить, но… зацепил клыки. После чего он на мгновение замер и… отстранился. А потом снова нахлынул, как пламя, воспылавшее ярче после дуновения ветра.Уже и не важно, кто первый углубил поцелуй и притянул другого ближе, скользя ладонями по лицу, волосам, плечам, шее… Я уже чувствовал привкус крови во рту, но лишь когда сам то и дело задевал клыки то языком, то губами… Он глотал мою кровь вместе со слюной, но пока не кусал. И опять он так…Его губы становились все теплее, а моя кровь все громче… То же самое… ощущение, как во сне… В том, предыдущем сне… Да и не сон это вовсе, ха… Он настоящий, и он здесь – это так, я ощущаю это, пусть… Пусть мы оба не совсем настоящие и не совсем здесь… Да плевать уже на чертову реальность, ведь это Мисаки, и он такой… Такой Мисаки…Неожиданно потеплевшие руки стащили с меня рубашку. Мельком пронеслась пустая мысль, почему в этом не совсем сне я в рубашке, ведь не в униформе заснул же… И если это почти сон, то я, вроде как, могу влиять на реальность происходящего по своему усмотрению… Или… не здесь… нет, это же не совсем сон. Это же вовсе не сон… почему же до меня это раньше не доходило… В своих прежних снах, которые действительно были снами, и в которых я тоже повсюду видел его, но не мог дать себе свободу даже там, если бы я только…Тупой идиот, цеплялся за свои нелепые страхи и еще демон знает что, когда можно было просто… вот так… – Я хочу… видеть… – пробормотало что-то похожее на мой голос. – Хах… Тогда смотри… – прошептал он и щелкнул пальцами. Где-то загорелся огонь… На потолке? В воздухе? На подсвечнике? Плевать… Куски-отблески огня были повсюду, переливались и танцевали по самому желанному на свете лицу, отражались в красных глазах… Пусть они и красные, это все еще его глаза, и его губы я целую… Губы, о которых даже мечтать боялся…Теперь, при свете, стало проще найти молнию от спортивной кофты и снять сначала ее, а потом черную майку, до умиления напоминающую ту самую, в которой он лет пять проходил…Проклятье, какой же он… Мне хочется целовать эту шею и эти плечи, пока прямо здесь и сейчас не умру от оглушающего голоса крови… Но он просто оторвался от меня и сел сверху, вцепившись своими глазами в мои, вырывая из них чувства кусками…Я не в силах выдержать жар этого взгляда, снова потянул его на себя, обнимая и целуя, как не хотелось никого больше прежде и впредь… Только Мисаки… Всегда был и будет единственным, без которого мой мир просто разойдется по швам…Сдуревшее пламя вздрогнуло перед глазами и с новой силой пустилось в свою безумную пляску. Долгожданные клыки резко впились в шею, и я захлебнулся в эйфорических криках своей же бесящейся крови…Картинка мира растворилась в ее одержимом голосе, который никогда еще так громко не вбивался в мой разум… И звуки, и ощущения, и запахи заполнили грызущую душу пустоту, которая родилась вместе с самым опьяняющим чувством на свете, столько лет подавляемым и наконец-то выплеснувшимся из прокушенной артерии…Губ коснулись потеплевшие пальцы, которые хотелось мягко и трепетно целовать, но получалось только пропустить в рот, позволив им и дальше сводить с ума… Вторая рука полезла к брюкам… Да что она там… Сколько же проклятых вечностей должно было пройти, чтобы до меня дошло, как сильно я одержим им…Утонувшее в удовольствии тело жило своей жизнью, оно… узнавало Мисаки… чувствовало Мисаки… помешалось на Мисаки… хотело Мисаки… всегда хотело…Клыки отстранились, пусть кровь вопила, что жаждет быть испитой, и он слышал ее, не мог не слышать! И пока дрожащая реальность искала пути восстановления, я почувствовал, как… он уже… я уже… в нем…И опять он… все… сам решил, пока… кусал, ха…Глаза… закрыл, как и… я, но все же… продолжал его видеть, я… слышал и чувствовал его… его мысли… Кровью… Наши обезумевшие миры… сплелись в голове, наливаясь личностями друг друга, как горячим вином, я… живу и за него, и за себя, и… моя кровь – его кровь… его тело – мое тело…Губы… окровавленные… но они просто… божественны… Как же я их люблю… И эта кожа… Эта мягкая, потеплевшая под руками кожа… Но… белая… Совершенно белая… И это должно пока…заться… странным, но… это… Мисаки… Всегда Мисаки… Сколько бы… веков не прошло, в какой забытый богами и демонами мир нас бы не занесло… Мисаки… остается Мисаки, даже если… станет пить кровь и наречется новым именем…Опускаю его на каменную плиту, которая… должна быть… холодной, но, как показалось… уже успела потеплеть под нами… Влажные красные глаза… зачем он… открыл их… это же… я же… обезумею так…Прикоснулся к его лицу, но он… перехватил руку и… укусил… Вот же… чертов ублюдок… Ха… Ну, давай… глотай же… Еще…Все равно ведь… все картинки, звуки и запахи… сбились в один пылающий образ из нашего общего… сознания, который ускоренно пульсирует и растекается по сосудам… Наполняет… каждую клетку тела, чтобы в итоге все равно влиться в него, оставив живые темно-красные капли мыслей на твоих губах…Чувствую, с каким неудержимым желанием впиваешься клыками глубже, дико раздирая запястье…Ничего так рана… но не боль… Во всей этой гамме ощущений боль лишь отдаленно порхает невесомой бабочкой… блуждая по наименее забитым закоулкам внимания и… оставляя за собой полупрозрачную тень… Голос крови сливается с нашими, играя в моей голове странную симфонию удовольствия вперемешку с чем-то… туманным и неуловимым, что закралось вглубь сознания и посылает какие-то неразборчивые импульсы… да и я все равно не стал бы их разбирать, когда подо мной так… громко дышит… смысл моей жизни…А этот дьявол… смотрит… Пьет мою кровь и просто смотрит, чтоб его… Рехнуться можно от этого взгляда… Да я и рехнулся, давно уже… Как же я его обожаю…Причудливые вспышки огненного чудовища за спиной размыто отражаются в глазах цвета крови, для которого огонь – не более чем яркая игрушка… Огонь питает его и подчиняется ему… Мисаки и огонь всегда были неразделимы, даже еще до Хомры… пламя всегда жило в нем и было самой его сутью…Но… вот же… что за?В глазах темнеет и мигает красным, точно как… в игре при смерти… Но если это и смерть, то… лучшей мне и желать нечего…Клыки резко выходят из запястья, дав дорогу нахлынувшей боли. Туман слегка развеялся, но окружающий мир все еще неконтролируемо кружился, как сломанная карусель… – Ивини… Выпил… многовато…Эй! Ты… чего?Да пусть бы и убил…Все равно мы здесь… ненадолго… А там, снаружи… Да, там еще один Мисаки, но он бы никогда… Нет… никогда.Мисаки, которого я знаю… Он бы… не стал таким… как ты…

Это все просто какая-то чушь!Я не верю… проклятие… не верю! Это не может быть… правдой… Я просто… опять свихнулся… от этих ядовитых мыслей о нем!Он ведь всегда в моей голове! Постоянно! Безвылазно! А теперь он… он… Нет, меня просто переклинило и… Я жалок… Ахахаха! Черт побери, как же я все-таки жалок! Это просто… нелепый, дурацкий сон, который… который важнее всей моей гнилой жизни…Но я… просто люблю его. До безумия… До отчаянного крика, до вырванного вместе с ребрами сердца…А этот… пусть и почти он, но… не он все же… Или уже другой он… да что бы там ни произошло, какой чокнутый бог не допустил бы всего этого убийственного недоразумения, я… благодарен ему… Правда…Не совсем Мисаки выглядел изнеможенным и еле живым. Да еще и убийственная бледность добивала картину… Вот же проклятие, и стоило на нем свою дурость вымещать?! Это же Мисаки… Проклятие, мой Мисаки! А я просто… нет… Как я только вообще… – Нет, это… ты… извини…Прислушавшись к его ощущениям, которые все еще блуждали в моей голове, я уловил дикую боль, которую сам же и причинил…?Не морочь себе голову, идиот… Просто… продолжай…?Чужая мысль громко и точно врезалась в душу, зацепив что-то волнующее, и снова вывернув ее наизнанку… В конце концов… это ведь он… И он здесь… Что еще, черт побери, вообще может быть важно?А ведь он сам уже… все… Проклятие, как я вообще мог… не заметить? Да и мне вот… недолго… Только еще… немного… Да… Вот так…Мисаки… Кем бы еще ты… ни был, ты… все же Ми…са…ки…И я… всегда…а… только тебе…Все…Вышел и… краем чужих мыслей заметил… облегчение? Ха… Оно и не странно… И надо же мне было так… Проклятие… Нет на свете существа, которое я бы любил больше, и по такой глупости причинить ему боль… Чертов тупой болван…Как только я повалился на холодную плиту рядом с ним, пламя, прежде бешено полыхавшее над головой, теперь уменьшилось до размеров свечи. Да и камень раньше как-то теплее казался.?Все же надо было переехать на кровать, наверное…? – кровь транслировала очередную случайную мысль. – Извини, – виновато промямлил я. – О боги, – последовало раздраженное, но усталое возмущение, – ты хоть можешь себе представить, с какой скоростью я регенерирую?Я попытался прочувствовать это с помощью снова приобретенной телепатии, но подобный процесс не являлся ни образом, ни словами, ни ощущением как таковым.Все же нет, не могу. – Но, тем не менее, я идиот, – мрачный факт застрял поперек горла, требуя наконец-то его выплюнуть. – Еще раз ляпнешь такое – стукну. И если не этот я, то другой, – очень грозно пробормотал он. – Только я могу называть тебя идиотом, понял? – Понял, не идиот, – усмехнулся я.Мисаки-Зельман удовлетворенно хмыкнул. Затем резко хватанул меня за волосы и притянул к себе. – Сейчас же выброси всю эту хрень из головы, – прошептал он прямо мне в губы. – Ты – единственный засранец, которого я любил за всю свою тошнотворно длинную жизнь. И трахни ты меня хоть кулаком, это никогда не изменится.Все, на что меня хватило, – это тупо уставиться на него, силясь поверить, что он говорит правду. Пока не очень удачно.– Потому я тебя и призвал, – он отстранился и продолжил, глядя в потолок. Оно и правильно, ведь из меня сейчас ни слова не вылезет. – Чтобы предупредить. Ведь после того, как я… исчез… только те твои слова не позволили мне сдохнуть как падали. И все, что удерживало меня в мире более-менее живых, – это желание вернуться… не к тем, из сраного клана, чьих имен я уже и не вспомню… только к тебе, – он нервно сглотнул, отгоняя прилипшие воспоминания. – Ну, дальше, конечно, я свыкся (как же без этого?), но было это далеко не сразу. А первое время мне нужно было просто верить. И тем гребанным стимулом выжить в том непонятом безумии, в которое я какого-то дьявола влип, стал именно ты.Этого мне хватило. Все прочие подробности я проследил в его мыслях и… продолжаю прослеживать сейчас, ведь ему все же не удалось сбежать от нахлынувшей ноши прошлого…Он, мой Мисаки, из моего мира, исчезнет. Попадет в какую-то странную вспышку и… исчезнет! Его просто больше… не будет… Там.Вместо того, он все же появится… где-то… Без помощи и без малейшего представления о том, где он оказался и какого черта … Затем попытается вписываться в этот средневековый кошмар, сживаясь с откуда-то взявшейся жаждой крови, появившейся после пробуждения… Но сила Хомры останется при нем, а вампиризм значительно ее усилит. И тем не менее… Все, чего он будет добиваться, – это возвращение. Он будет искать любые способы, цепляться за самые смешные и нелепые зацепки, но их не будет… Он ничего не найдет в итоге, но влипнет во все дерьмо, которое только попадется ему на пути. Его даже попытаются сжечь… Но как можно сжечь само пламя? Глупцы, они и поплатятся…В конце концов, он осознает, что все без толку. И следующие двадцать лет просто будет выпивать досуха, а затем сжигать… даже не десятками, сотнями. Целые деревни будут исчезать с лица земли после его пиров. Отчаянный, злой и абсолютно неубиваемый… Он станет кошмаром того места, в которое его закинет глупая шутка судьбы.Но потом его найдет принц. Глупый и самодовольный отпрыск великой династии вампиров, он решит, что этот мир принадлежит ему. Возможно, отчасти так и было… Но не одичавший убийца из чужого, который уже испил столько крови, что самому опротивело…Королевская кровь окажется ничуть не лучше крестьянской… Но она таит в себе живые воспоминания даже не вампира, ребенка… Капризного двадцатилетнего ребенка, у которого было все, но он захотел себе новую игрушку… А потом эта игрушка убьет всех, кто знал его в лицо, а для прочих сама предстанет наследником. Оставит себе только глаза, семейную черту… Приживутся они не сразу, но впечатление производить будут.Остальное доделают легенды, которыми он сам оплетет и себя, и свой новоявленный род. А все, кто знал больше, чем следовало… Ну, их кровь будет на вкус как дерьмо, но весьма познавательной.Влияние принца на какие-то несчастные годы подарит ему очередной клочок надежды найти то, что он ищет. Но даже королевское слово не заставит вселенную извернуться под таким углом, чтобы исправить свой же сюрреалистичный провал… Пройдут века, а он просто продолжит устало тянуть груз вечности, с полнейшим безразличием к себе и ко всем, кого встретит. Даже к собственным воспоминаниям. Он больше не будет за них цепляться, просто соскребет, как надоевшую плесень…Как там говорят? Что любовь длится три года? Чушь. Его любовь длилась триста лет. Потому что после он уже просто не был способен на это чувство вообще. Или для бессмертных свои строки годности?– Ну? – уныло протянул он. – Уже покопался в моей памяти? Думаю, с тебя хватит.Его мысли тут же сменились воспоминаниями о последних часах, и я поспешил прекратить их читать.– Ты… Проклятие, да ты просто… – язык заплетался от нахлынувшей штормом информации, голова раскалывалась до крика.– Есть малость, – хмыкнул он, и после странной паузы спросил: – Еще вопросы?Сомневается. Стану ли я помогать ему выжить после увиденного? Если в последнюю нашу встречу я просто оставлю все, как есть, он не станет с таким уж рвением бороться за жизнь, и борьба не заведет его на тот путь, возможно даже, он вообще не станет вампиром. Пусть и слабо верится, что мои слова способны так на него повлиять, но воспоминания говорят сами за себя, если только у него с тех пор не появилось ложных…Или же я просто могу прикончить его еще до того, как он вообще попадет в эту вспышку. Тогда сотни или, скорее уж, тысячи тел точно не пострадают от его сумасшествия по ту сторону.– Хах, ты слишком хорошего обо мне мнения, – надо же, он даже видит во мне какое-то подобие благородства. Самому не смешно?– Да выметайся ты уже из моей головы, черт…– Не получится, – пожал плечами, – раз уж я в твоих венах.Да я скорее собственноручно сожгу заживо всю ту кучу народа, вместе с долбанными детьми и даже котятами, чем позволю ему умереть.

– Когда это произойдет? – но все же у меня другие планы.– В течение года где-то, – он задумался. – Или полугода… Или месяца, хрен уже вспомню. Но явно до следующего Самайна.Я бы решил, что он издевается, если бы не его мысли. Прошло более восьмисот лет, чего удивляться… Странно, что он вообще еще не потерял счет времени.– Я спрошу тебя о картине. И это будет моим последним вопросом, на который ты так и не ответишь, – черт, точно. Первое, что он спросил меня во время предыдущей встречи. – Похоже, это все, что я могу сказать.Вот же дьявол… Леденящая тоска вцепилась в душу, отгрызая ее по кускам. Я полжизни бежал от него, вырывал его из своих дней и мыслей, а теперь…– Мы… больше не увидимся? – обреченные слова вырвались прежде, чем я успел их осмыслить.– Это вряд ли, – он мрачно улыбнулся. – В ближайшую тысячу лет наши миры больше не смогут пересечься как на тот Самайн. Только благодаря этому мы вообще смогли встретиться.– Но для тебя ведь с тех пор уже сорок лет прошло. Тогда… каким образом?– Думаешь, я все эти века дурью маялся? Мне попадались весьма интересные ведьмы, чья кровь поведала много полезного, – и вправду, неужели я думал, что все его воспоминания за те полминуты поместятся в мою голову? Да то, что я видел, даже сотой частью не назовешь. – Я нашел единственную лазейку и создал это измерение. Ну как измерение… Скорее мост между ними. Нестабильный, дырявенький, но хоть какой-то… И, как я уже говорил, твой близкий к Самайну день рождения позволил использовать его еще раз. Но, понятное дело, не сразу. Сорока четырех лет вполне хватило, да и во мне все еще была твоя кровь…?Первый узел уже затянут?. Так ведь? Ему оставалось лишь схватить меня за кровь, как за невидимую, но прочную нить, и просто потянуть на себя.– Почему, несмотря на телепатию, я не понял все еще тогда? – я ведь… видел Мисаки… после того дня… О боги…– Говорю же, измерение нестабильное. Оно поддерживало между нами только подсознательный контакт. Впрочем, ты и в тот раз что-то заметил, не так ли? – да вы же одинаковые, не заметишь тут. – Но тогда твоему подсознанию не было до этого особого дела, оно не стало вникать, и других прихотей хватало, – тупое, тупое подсознание! –Но когда ты испытал шок от местных ?декораций?, подключилось твое сознание, а вместе с ним и мое. По правде, не был уверен, что ты вообще вернешься.Но я вернулся. И попал под расстрел ужасающей правдой, которая вырвала мое чувство реальности с потрохами… А еще здесь я пережил лучшее, что когда-либо со мной случалось и случится вообще… Ведь отсюда я скоро исчезну, а оттуда скоро исчезнет он.– Мисаки… – убить бы себя за такие вопросы. – Тогда, в твоем прошлом… мы ведь больше не…?– Нет, – он вздохнул, собирая расползающееся по душе чувство тоски. – Не успели.Слова застряли вросшим в горло кляпом, который ни сглотнуть, ни выплюнуть. Слабый огонек вдали комнаты на мгновение вспыхнул, а затем истерично затрясся, постепенно теряя свои очертания. Что, и на этом уже… все?– Ну, что, Гость… – он хрипло рассмеялся. – И все же этот сленг подсознания, при всей своей нелепости, звучит эффектно… – и замолчал. Он знает, что все кончено, и я знаю, и огонь знает… – Прощай.