Часть 4. Отсветы грозы на горизонте (1/2)

Бутылка одуванчикового вина подошла к концу, и это означало, что пришла пора отправляться.

Поднявшись из-за стола, Дилюк набросил на плечи черный плащ и надел маску в виде совы. Аято, Венти и Сяо наблюдали за его действиями, но не произносили ни слова, не желая отвлекать Дилюка от подготовки к очередной ночной вылазке.

— Скажу вам честно, у меня плохое предчувствие, — сказал Дилюк.

Он натянул перчатку, и в золотистом мерцании свеч на ней сверкнуло алое око Глаза Порчи.

— Что ты планируешь разведать сегодня? — спросил Аято.

— Похоже, Кли навела среди Фатуи шороху, — отозвался Дилюк. — Ноэлль наблюдала за ними с того самого дня, как Кли украла письмо. Они постоянно перемещаются по окрестностям Мондштадта — может, пытаются запутать следы, а может, что-то ищут.

Он принялся затягивать волосы в хвост.

— Как бы то ни было, я должен проверить, чем они занимаются. На случай, если я не вернусь…

Он опустил руку в карман плаща, извлек сложенный вчетверо квадратик бумаги и передал его Аято. Аято быстро пробежался взглядом по строкам.

— Любопытный маршрут. Долина Ветров, Вольфендом, Логово Ужаса Бури…

— Фатуи решили устроить себе тур по достопримечательностям Мондштадта? — с ухмылкой предложил Венти.

Аято прикрыл глаза, обдумывая его слова.

«Достопримечательности Мондштадта»… Верно подмечено. Аято сразу вспомнил, что узнал от Аяки и Томы по магическому зеркалу.

Он надеялся, что разговор с сестрой принесет ему облегчение, поможет развязаться тому тугому узлу, который затянулся в его душе в день собрания. Все опять летело в Бездну. Все опять начиналось с малого, с неуловимого предчувствия неминуемой беды, с событий, которые, на первый взгляд, не имели никакого смысла, но на деле были связаны и крайне опасны. Аято боялся ошибиться. Шесть лет назад, в Инадзуме, ему и его близким неоднократно везло.

В этот раз у Аято не было никаких гарантий, что удача их не оставит.

Размышляя об этом, он обнаружил, что хотя лицо сестры по ту сторону стекла приносит ему радость, его сердце теперь не греет огонь надежды.

Он видел смерть. И узнал бы ее лик из тысячи.

Смерть стояла за спинами тех, кто был ему дорог, и Аято понимал: если он не успеет разгадать тайны шестилетней давности, если не сложит воедино разрозненные фрагменты настоящего, цена неудачи будет непомерно высока.

— «Стремительный натиск»?

Услышав от брата новости, Аяка нахмурила брови и обменялась быстрым взглядом с Томой.

— Что ж, это отчасти объясняет, что Фатуи делали на Ватацуми, — заметил он.

Аято напряженно подался вперед.

— Фатуи были на острове Ватацуми?

Аяка кивнула и опустилась на край стула, закинув ногу на ногу. В длинном кимоно, расшитом журавлями, и с заколотыми назад волосами она казалась воплощением элегантности, настоящей Сирасаги Химэгими.

Вот только она больше не была Сирасаги Химэгими. Она стала главой комиссии Ясиро, и за минувшие шесть лет Аято убедился, как умна и способна его сестра. Он никогда не сомневался в этом, но Аяка всякий раз умудрялась удивлять его — и добиваться того, чтобы каждое событие, каждая мелочь в конечном итоге обернулись на пользу Инадзуме.

Тома встал за ее спиной. Он всегда был верным другом Аяки, защищал ее, заботился о ней. Три года назад он стал ее мужем.

Под их присмотром Инадзума обрела величие, которого заслуживала, но эти времена грозились подойти к концу.

— Вчера мы общались с Кокоми, — объяснила Аяка. — Она рассказала, что Горо в последнее время стал натыкаться на подозрительные следы. Всякий раз, когда он пытался по ним последовать, они внезапно обрывались — как если бы их обладатели научились мгновенно перемещаться в другое место.

— Горо решил обратиться к Хэйдзо, и вдвоем они все же сумели выследить неизвестных, — подхватил Тома. — Ими оказались Фатуи. Похоже, они тайно высадились в Инадзуме и каким-то образом проникли на территорию Ватацуми.

Аято сдвинул брови. Это были очень плохие новости.

Шесть лет назад, после того, как Инадзума погрузилась в сон по милости одного из Фатуи, сёгун издала указ, который запрещал агентам Фатуи находиться на территории страны. За минувшие с тех пор годы Снежная ни разу его не нарушала. Что заставило их пренебречь договоренностью? Почему их заинтересовал именно остров Ватацуми?

— Пока Фатуи не знают, что мы за ними наблюдаем, — добавила Аяка. — А мы не знаем, что они замышляют. Возможно, это как-то связано со «Стремительным натиском», о котором ты говоришь…

По ту сторону зеркала раздались голоса, и Томе пришлось уделить внимание неожиданным гостям. Как только он ушел, Аяка устало вздохнула и принялась обеспокоенно накручивать на палец прядь волос, разом растеряв былую уверенность.

— Ты хочешь, чтобы я приехал? — мягко спросил Аято.

Аяка подняла на него полный тепла взгляд.

— Не беспокойся. Мы с Томой справимся. Нас поддерживает столько людей… Я предупрежу Ее Превосходительство, и вместе мы обязательно найдем способ остановить Фатуи.

Аято кивнул. В том, что его сестра найдет способ докопаться до истины, он не сомневался.

Быть бы еще уверенным, что она не пострадает.

— Приезжай просто так, — предложила Аяка. — Когда разберемся со «Стремительным натиском». Мы все соскучились.

Аято улыбнулся уголком рта и протянул руку, но вовремя вспомнил, что прикосновение к отражению не поможет ему ощутить тепло сестры.

— Обязательно. Мы остановим Фатуи, а потом я приеду в Инадзуму, и ты покажешь мне все, что успела наворотить за последний год.

Аяка тихо рассмеялась.

— Договорились, господин Камисато.

Губы Аято тронула легкая усмешка.

— Договорились, госпожа Камисато.

Воспоминания о вчерашнем разговоре вихрем промчались в голове Аято — ему понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить из него главное.

Фатуи нарушили запрет о посещении Инадзумы и теперь рыщут на острове Ватацуми, тщательно заметая за собой следы. По каким-то причинам они обрываются, словно агенты Фатуи овладели телепортацией. Возможно, это связано с их перемещениями в Мондштадте — и если так, он должен понять, как именно.

— Хорошее наблюдение, Венти, — сказал наконец Аято. — Вольфендом, Логово Ужаса Бури, Долина Ветров — все это знаковые для Мондштадта места. Возможно, это зацепка. Я попробую выяснить больше.

Дилюк благодарно кивнул и направился к лестнице на второй этаж — в образе Полуночного героя покидать «Долю ангелов» через главный вход было бы неосмотрительно.

— Если что-то пойдет не так, я обращусь к кролику, — сказал он перед уходом.

— Я понял тебя, Дилюк, — отозвался Аято. — Действуем по плану.

Кивнув, Дилюк осторожно приоткрыл окно, убедился, что за ним никто не наблюдает, и бесшумно выскользнул на крышу.

Сяо и Венти обменялись быстрыми взглядами.

— «Обращусь к кролику»? — изогнул бровь Венти.

— У вас в Мондштадте интересные способы решать проблемы, — сдержанно добавил Сяо.

Аято еще раз взглянул на карту перемещений Фатуи, которую отдал ему Дилюк. Здесь понадобится помощь Лизы.

— Даже не думайте, я не скажу, — не отрываясь от размышлений, сказал он. — Если повезет, вам даже не понадобится забивать голову лишними знаниями. А если нет… Что ж, тогда в свое время вы узнаете все сами.

Венти скрестил руки на груди и закатил глаза.

— Вот так и живу, — заявил он Сяо. — Все вокруг ужасно загадочные и никогда ничего не рассказывают.

Сяо не обратил на его жалобы внимание.

— Когда мы с Эмбер встретились у собора, она сказала, что собирается предоставить этому вашему магистру Варке отчет. Почему вы рассказываете ему про Бездну, но ничего не говорите о планах Фатуи?

Его вопрос заставил Аято наконец вынырнуть из омута раздумий и обменяться быстрым взглядом с Венти. Тот, передернув плечами, поднялся из-за стола и отправился за барную стойку на поиски новой бутылки вина.

— Скажем так, — передав ему пустой бокал, сказал Аято. — У нас есть некоторые опасения на его счет.

— Он сотрудничает с Фатуи? — прямо спросил Сяо.

Аято сделал знак говорить тише.

— Мы этого не знаем. Но подозреваем. Мондштадт не ссорился с Фатуи даже после многочисленных инцидентов, но перемещение агентов Снежной все равно должно регулироваться Ордо Фавониус. Иными словами, если Фатуи хотят встать где-то лагерем, они обязаны получить соответствующее разрешение, а вся верхушка Ордо Фавониус должна об этом знать.

— А верхушка как раз-таки ничего не знает, — встрял Венти.

Открыв вино, он пополнил бокал Аято и предложил добавки Сяо, но тот отказался — алкоголь ему не понравился. Тогда Венти забрал бутылку и опустился с ней обратно за стол.

— Либо Фатуи настолько обнаглели, что уже ничего не боятся, либо магистр Варка знает об их перемещениях — и по каким-то причинам скрывает это от остальных.

— Это может быть связано с Пепельным Бедствием?

Аято дернул плечом.

— Мы не можем ответить тебе на этот вопрос. Мы знаем лишь, что магистр Варка вернулся в Мондштадт в разгар бедствия и потерял в Бездне своего сына Августа.

Сяо явно не удовлетворил этот ответ, и Аято, свернув карту перемещений Фатуи, тихо вздохнул.

— Не волнуйся, Сяо. Тебе может казаться, что мы стоим на месте и ничего не делаем для того, чтобы отыскать исчезнувших.

Сяо отвел взгляд. Отсветы пламени, которое уютно потрескивало в камине, заплясали на его встревоженном лице. Сяо пытался спрятать переживания, натянуть непроницаемую маску, но Аято не нужно было смотреть на него, чтобы ощущать его тревогу и горечь.

Шесть лет назад, когда он очутился в объятиях смерти, а после вернулся с того света, его чутье обострилось в десятки раз и с тех пор редко его подводило.

— Однако этим вечером Кли задала очень правильный вопрос, — добавил он. — Почему Бездна объявилась именно тогда, когда Фатуи замыслили «Стремительный натиск»? Возможно, это совпадение.

Аято убрал карту в карман и, взявшись за трость, поднялся из-за стола.

— А возможно, это ключ к разгадке, который мы ищем.

С этими словами он, осушив бокал до дна, кивнул друзьям и направился к выходу из «Доли ангелов». Он хотел бы задержаться подольше, но новая тайна уже подцепила его на свой крючок, потянула за пределы таверны — туда, где лежали ответы на многочисленные вопросы и возможный путь к спасению от той невидимой угрозы, что готовило будущее.

Ночь только началась. А вместе с ней начиналось и расследование.

Когда за Аято закрылась дверь, Венти облокотился на стол, подпер подбородок рукой и внимательно посмотрел на Сяо.

— Ну? — спросил он. — Сколько ты еще намерен откладывать?

Сяо прикрыл глаза. Отчего-то он сразу понял, что имеет в виду Венти, и невольно прикоснулся к карману, где лежал листок с прощальной песней Люмин. Провел пальцами по шершавой, уже слегка истрепанной бумаге, надеясь, что этот жест придаст ему уверенности.

Он должен прочесть ее послание.

Но он… не может. Не может — и все тут.

Сяо положил руку на стол и невольно сжал ее в кулак. Венти вздохнул с таким выражением, будто и не ожидал ничего другого.

— Чего ты боишься? — спросил он прямо.

— Полагаю, того же, что и ты, — отозвался Сяо. — Я не могу открыть это письмо по тем же причинам, по которым ты больше не выступаешь.

Глаза Венти расширились, и он торопливо отвел взгляд, сделав вид, что крайне заинтересован этикеткой на бутылке. Надо сказать, достаточно дорогой, чтобы Дилюк открутил Венти голову за подобное расточительство.

— Я не хочу мириться с ее исчезновением. Не хочу признавать, что ее больше нет.

Венти ничего на это не ответил. Продолжая крутить в руках бутылку, он думал о том, как и его одолевают подобные мысли, как они просачиваются в сознание и как они беспокойно покалывают сердце.

Ему тоже так казалось. Он тоже думал, что если однажды решится написать песню об исчезновении друзей, которых он не сумел защитить, это станет лишь доказательством неотвратимости судьбы и его собственной беспомощности. Он мог бы выступать, как раньше. Он мог бы петь песни, которые рассказывали слушателям другие истории — не о Дне Пепла, не о бедствии в Инадзуме, не о разбитых сердцах, сломанных судьбах и перечеркнутой любви.

Но в таком случае он всю оставшуюся жизнь чувствовал бы себя предателем.

— Ты спрашивал, чего я боюсь? — горько усмехнулся Сяо. — Я боюсь, что увижу там прощание. И что мои худшие страхи станут реальны — а я окажусь не готов ко встрече с ними.

Он мотнул головой, и его лицо, искаженное болью, вновь стало холодным и бесстрастным.

— Спокойной ночи, Венти.

Не дожидаясь ответа, Сяо вышел из-за стола и поднялся наверх. Венти услышал, как за ним закрылась дверь.

Оставшись наедине, он тяжело вздохнул и отставил в сторону бутылку вина. Ночь длинна, а Архонты не нуждаются во сне так, как люди. И это хорошо.

Это значит, что у него есть время серьезно подумать над словами Сяо.

* * *</p>

— Позволь уточнить, правильно ли я все понял. Нам нужно проникнуть в самую защищенную тюрьму Тейвата, отыскать в ее глубинах Архонта и помочь ему сбежать, не попавшись и не умерев по пути. Звучит…

— Легко, да?

Кевин ухмыльнулся и подтолкнул Кадзухе кружку с водой.

— Понимаю, нужно многое осознать, а у тебя похмелье. Какая досада.

Кадзуха со стоном приложил к голове кружку. Вода была холодной и на время успокаивала беспрестанное гудение, которое сопровождало его все утро. Как это вообще получилось? Кадзуха давно не прикасался к алкоголю, но вчера во время праздника Диа де Сениза что-то вышло из-под контроля.

Правда, Кадзуха не помнил, что именно.

Он залпом осушил кружку и, ощутив очередной приступ боли, уронил голову на руки.

— Объясни еще раз, зачем нам все это нужно? Только помедленнее. И потише, — взмолился он.

Кевин закинул ногу на ногу и, щелкнув зажигалкой из Фонтейна, привычно закурил. Потревоженные ветром, над его головой развевались яркие расписные ткани, а верхушки пальм размеренно покачивались, заставляя подвешенные к ветвям глиняные черепки весело перестукиваться. Пахло морем и фруктами. Из порта доносились деловитые возгласы торговцев и путешественников.

Это был Пуэрто-де-Флорес, последний приют странников перед пламенными землями Натлана.

Кадзуха прибыл сюда вместе со своим неизменном спутником и другом, Кевином Касланой, около двух недель назад. Несмотря на всю красоту оживленного порта, они не планировали здесь задерживаться и рассчитывали уже через пару дней отправиться ближе к вулкану. Однако сначала Кевин вздумал играть в спасателя натланцев и ввязался в драку с каменным големом, из-за чего оказался ранен, а затем и Кадзуха подцепил какую-то натланскую заразу. Пришлось ему питаться толчеными закатниками и принимать подозрительное лекарство, которое продала ему в порту не менее подозрительная торговка.

И так они остались в Пуэрто-де-Флорес до Дня Пепла, Диа де Сениза, который натланцы отмечали величественным шествием и шумным фестивалем.

— Пока ты вчера устраивал пьяный дебош, я занимался делом, — объяснил Кевин. — Со мной связался Дилюк.

— Дилюк? — удивился Кадзуха. — Дилюк из Мондштадта?

— Нет, из потерянной цивилизации Драконьего Хребта. Архонты, ну разумеется, из Мондштадта!

Кадзуха сощурился. Когда Кевин начинал язвить подобным образом, это означало одно — он чем-то всерьез обеспокоен.

— Пожалуйста, расскажи, что случилось.

Кевин ответил не сразу. Откинувшись на спинку стула, он некоторое время курил, пытаясь подобрать нужные слова, чтобы сообщить Кадзухе новости.

— Я не хочу расстраивать тебя, малой, но по-другому никак. — Он вздохнул и поднял на Кадзуху мрачный взгляд. — Боюсь, мирные времена закончились. Фатуи планируют атаку на весь Тейват.

— Атаку на… Погоди, что?

От изумления у Кадзухи опять пересохло в горле. К счастью, миловидная смуглая девушка с пламенными волосами как раз принесла новые напитки. Дождавшись, когда она уйдет, Кевин склонился над столом и заговорил тише:

— Послушай, я не знаю, что конкретно они задумали. Дилюк сказал только, что они хотят привести в действие какой-то план, «Стремительный натиск», и используют для этого Аякса. Дотторе проводил над ним эксперименты и, похоже, сумел создать из него оружие.

Кадзуха изо всех сил прижал кружку ко лбу. Наверное, он напился и уснул где-то посреди праздничной улицы, и все это ему просто снится.

— Аякса? Оружие? Архонты, Кевин…

— Я понимаю. Звучит так дерьмово, что даже не хочется верить. Этот парень не заслуживал того, чтобы его превращали в машину для убийств.

Некоторое время они молчали. Кевин курил, наблюдая за посетителями портового кафе, а Кадзуха пытался осознать услышанное. Аякс жив. Фатуи планируют войну. Что дальше? Проснется после Сна Адепта Сяо? Вновь объявится Бездна, которую никто не видел уже шесть лет?

Кадзуха потер переносицу и устало сказал:

— Хорошо, я понял. Спасибо, что не стал утаивать от меня правду. Но я так до сих пор и не понял, зачем нам проникать в тюрьму?

— Я же уже говорил. Чтобы освободить Мурату. Пиро Архонта.

Кадзуха протяжно вздохнул и мысленно сосчитал до десяти. И почему Кевину всегда кажется, что остальные умеют читать его мысли?

— Я сочувствую, что Пиро Архонт оказалась в тюрьме, но все еще не понимаю, как это связано со «Стремительным натиском»?

Докурив, Кевин придвинул к себе кружку с горячим шоколадом.

— Я не знаю, какую цель преследуют Фатуи, но после разговора с Дилюком навел справки и выяснил, что за последние шесть лет они собрали практически все гнозисы. Сердца Богов, иными словами. Сейчас в их коллекции не хватает двух — Электро, который был украден из Инадзумы и после утерян, и Пиро, который до сих пор остается в распоряжении Мураты.

— Значит, ты думаешь, что Фатуи попытаются раздобыть недостающие гнозисы, — догадался Кадзуха. — И хочешь их опередить.

Кевин кивнул.

— Я кое-что узнал о прошлом Мураты.

— Когда ты успел? — поразился Кадзуха. — Дилюк связался с тобой только вчера, а ты уже как будто к Акаше подключился.

Кевин ухмыльнулся и стрельнул в сторону Кадзухи насмешливым взглядом.

— Я еще успел отыскать тебя, дурную голову, и вернуть домой, пока ты не натворил еще больше дел. Ты знал, что пытался давать уроки пьяного мастера каждому прохожему? То еще было зрелище.

Щеки Кадзухи вспыхнули, и он спрятал лицо в ладони. Довольный произведенным эффектом, Кевин рассмеялся, но тут же посерьезнел и вернулся к делу.

— Если кратко, пару лет назад в Натлане вспыхнуло восстание, и глава мятежников бросил Мурате вызов. Между ними состоялась схватка. Мурата проиграла и по законам войны должна была быть убита, но глава мятежников помиловал ее. В Натлане это, кстати, ужасное унижение.

— Кто-то сумел победить Мурату? — изумился Кадзуха. — Мне всегда казалось, что Архонт Войны непобедима.

— На любую непобедимую силу найдется другая непобедимая сила, — пожал плечами Кевин. — Было бы желание, а обыграть можно даже богов.

Кадзуха задумчиво погладил подбородок.

— Странно это как-то. Какие причины могли привести к подобному восстанию? Почему мятежники помиловали Мурату, если восстали против ее правления? И почему они не забрали гнозис, победив Мурату? Разве это не было бы доказательством их силы и отличным подспорьем в управлении Натланом?

— Чего ты пристал ко мне со своими вопросами? — возмутился Кевин. — Я знаю не больше твоего.

Порывшись в карманах, он извлек помятую карту, которой они с Кадзухой руководствовались в своих путешествиях последнюю пару лет. С обратной стороны карты Кадзуха аккуратно записывал имена тех, воспоминания о ком ему особенно хотелось сохранить, а Кевин подрисовывал нелепые рожицы. Сам он называл их вершиной изобразительного искусства, но Кадзухе каждый раз казалось, что на карту кто-то случайно плюнул.

— Глава мятежников велел заточить Мурату в глубинах тюрьмы, которая высечена в скале у подножия вулкана и уходит на километры вглубь, — продолжил Кевин. — Сам понимаешь, как там зажигательно весело на нижних уровнях.

— Архонты, Кевин, никогда больше так не шути.

Кевин ухмыльнулся, но обещать ничего не стал.

— В общем, тюрьма называется Миктлан Форталеза и по праву считается самой неприступной во всем Тейвате. Там куча охраны и невероятно запутанные проходы, а злостных нарушителей сбрасывают в жерло вулкана. Думаю, тебе там понравится.