Пролог (1/2)

И была их любовь словно пламя костра на ветру,

Что погаснет под утро под мелким осенним дождем.

Пусть когда-нибудь в песне счастливой поэты соврут,

Но я знаю — лишь день, только день они были вдвоем.

Тэм Гринхилл — Неспетая баллада Лютика</p>

Никто не знал истоков истории, которую Шестипалый Хосе рассказывал тем вечером в «Доле ангелов» — никто, кроме юноши, спрятавшегося от чужих глаз на втором этаже таверны.

Здесь он, окруженный мягкими всполохами свечей, устроился за угловым столиком в компании внушительной кружки сидра и комка пыли, прилипшего к ботинку. Не лучшие товарищи, чтобы скоротать вечер, но все лучше, чем кошки или зануды. По крайней мере, у Венти была возможность погрузиться в собственные мысли без необходимости рисовать на лице улыбку — а они в последнее время то и дело получались у него фальшивыми.

— Это случилось шесть лет назад, — рассказывал Шестипалый Хосе. — Еще до того, как Пепельное Бедствие пришло в земли Мондштадта. Сегодня, друзья мои, я поведаю вам об одном из последних подвигов великой Путешественницы.

Венти подпер подбородок рукой. Он отчаянно хотел услышать слова Хосе.

И вместе с тем отчаянно их страшился.

Прикрыв глаза, он отвернул голову и задумчиво постучал пальцем по деревянной кружке. Нет никакой нужды слушать чужую историю. Венти и сам мог бы рассказать ее — наверняка у него получилось бы гораздо лучше Хосе. А еще гораздо правдивее, ведь «один из последних подвигов великой Путешественницы» Венти видел своими глазами.

Но ему никогда не хватило бы духу выйти в центр зала и поведать о том, что шесть лет назад разбило ему сердце.

— Великое бедствие захлестнуло Инадзуму, страну грома и молний, что лежит от Мондштадта через беспокойное море. Весь город на цветущем побережье Наруками погрузился в сон, и даже сёгун не устояла перед натиском таинственных чар. Никто во всей Инадзуме не мог сказать, откуда взялись эти чары и как им противостоять.

Рука Хосе задумчиво прикоснулась к струнам, и слушатели, затаив дыхание, придвинулись ближе. Многие из них встречали Путешественницу. Многие из них были обязаны ей — услугой или жизнью. Путешественницы давно уже не было в этом мире, но каждому хотелось хоть через осколок ее истории прикоснуться к безвозвратно ушедшему.

— В те дни Путешественница искала приключений в землях вечного камня, в королевстве Ли Юэ. Когда же тревожная весть донеслась до нее, она немедля призвала на помощь друзей со всех уголков Тейвата. И сколь же занимательные личности были среди них!

Стул напротив Венти отодвинулся. Подняв голову, он увидел рослого мужчину с пламенными волосами. На вид ему было около тридцати. Это был Дилюк, хозяин «Доли ангелов» и владелец винокурни «Рассвет», а по совместительству хороший друг Венти.

— Позволишь? — спросил Дилюк.

Венти кивнул, и Дилюк опустился на стул, сжав в руках кружку с виноградным соком.

— Не изменяешь своим привычкам, — подметил Венти.

— Ты тоже, — усмехнулся Дилюк.

— Хе-хе.

Они замолкли и оба направили взгляды вниз, где Шестипалый Хосе отложил лютню и обвел пространство таверны таинственным жестом.

— Глава комиссии Ясиро и его сестра, а также их преданный слуга. Странствующий самурай, жрица далекой Сангономии и рогатый демон. Воин из Снежной и отважная капитан «Алькора». Не будем забывать, конечно, о причудливом летающем существе, что всюду сопровождало Путешественницу! С ее храбростью мог сравниться только ее аппетит.

По рядам слушателей прокатился смешок.

— Но и это еще не все, — понизив голос почти до шепота, сказал Хосе. — Что, если я скажу вам, что в той битве Путешественницу сопровождали люди, которых мы все с вами знаем? Скажем, бравый капитан кавалерии, сэр Кэйа…

Дилюк приложил ладонь ко лбу. Венти чувствовал его нарастающее раздражение.

— А также любимец многих жителей Мондштадта, достопочтенный господин Дилюк Рагнвиндр, — закончил крайне довольный собой Хосе. — Давайте же поднимем за него свои стаканы!

Посетители «Доли ангелов» с одобрительными возгласами взметнули вверх кружки, и Дилюк заворчал, радуясь, что успел вовремя улизнуть на второй этаж. Венти с наглой ухмылочкой поднял кружку с сидром следом за остальными.

— Ты столько сделал для Мондштадта за последние шесть лет, — заметил он. — Мог и подумать, что барды не упустят шанса написать о тебе парочку хвалебных историй.

— О, Архонты, — только и сказал Дилюк.

— Ничего не говори, — посоветовал Венти. — Мы, Архонты, на редкость глухи к человеческим молитвам.

Тем временем Шестипалый Хосе, приободренный поддержкой публики, устроился на краю стола и вновь взял в руки лиру. Его пальцы пробежались по струнам, и те отозвались нежной, но печальной мелодией.

— Безусловно, эти люди проявили свою доблесть, вступившись за Инадзуму. Но сегодня я хотел поведать не о них, а о той любви, что вспыхнула среди грома и смерти.

— Неужели Путешественница кого-то полюбила? — спросил светловолосый юноша с задних рядов.

— О, друг мой, эта любовь расцвела подобно глазурным лилиям в залитых солнцем долинах Ли Юэ.

Венти прикрыл глаза.

Шесть лет прошло, а он до сих пор помнил эту любовь — ту, что разгоняла мрак и пылала так ярко, что могла бы привести человека домой с того света.

— С собой в Инадзуму Путешественница позвала Адепта из страны Властелина Камня, великого Яксу — последнего в своем роде. Якса тот был холоден и сторонился людей. Его сердце было разбито на осколки многовековыми сражениями, а душа осквернена мучительным бременем. Смертные боялись его, ведь тьма его души причиняла им боль, да и он не мог найти среди них места. Так он и скитался в одиночестве, под покровом ночи и при свете дня защищая родные земли — до тех пор, пока не встретил Путешественницу.

Хосе ненадолго прервался, и робкая мелодия его лиры окрепла, наполнила отдаленные уголки таверны. Венти метнул быстрый взгляд на Дилюка. Тот сидел, низко опустив голову, и бездумно крутил в руках стакан с виноградным соком.

Вспоминал.

— Сейчас никто не может сказать, когда в сердце Яксы распустились цветы любви, — продолжил Хосе. — Но всякий раз, когда Путешественница оказывалась рядом, он чувствовал, как груз его бремени становится легче и как рассеивается тьма, что окутывала его сердце.

— Я слышал, что Яксы присягнули на верность Властелину Камня и поклялись защищать Ли Юэ, — сказал искатель приключений, новичок в гильдии. — Как же он согласился последовать за Путешественницей в Инадзуму?

Губы Хосе тронула печальная улыбка.

— Он не умел быть нежным и не знал, как любить, но он был добр к Путешественнице и стремился защищать ее, а потому никогда не посмел бы отвергнуть ее зов. Под алыми парусами «Алькора» они отправились в Инадзуму, где столкнулись с великим бедствием и вместе дали ему отпор. Их совместная сила была так велика, что в Тейвате стали считать, будто история их любви написана на небесах. Вот только…

Музыка оборвалась, и Хосе обвел присутствующих взглядом.

— Любви Путешественницы и Яксы не суждено было цвести долго. Якса пожертвовал собой, чтобы спасти Инадзуму.

— Неужели он погиб? — тихо спросила темноволосая девушка в первом ряду.

— Не погиб, — качнул головой Хосе. — Якса был тяжело ранен в бою и погрузился в целебный сон, который называют на просторах Ли Юэ Сном Адепта. Этот сон может длиться месяцы, годы, целые века… Якса спит уже шесть лет, и никто не знает, проснется ли он когда-нибудь.

— А что же Путешественница? — спросил бородатый мужчина, сидевший у барной стойки.

Хосе ответил не сразу. Некоторое время тишину, накрывшую таверну куполом, нарушал лишь перебор струн и взволнованные шепотки слушателей за дальними столиками.

— Потеря разбила сердце Путешественницы, — сказал наконец Хосе. — Она не перестала любить Яксу и ждать его домой, но вскоре была вынуждена покинуть его, чтобы прийти на помощь Мондштадту. А дальше… Дальше случилось Пепельное Бедствие. Вы все знаете итог. Путешественница бесследно пропала в Бездне. Жива ли она? Едва ли. Так их с Яксой любовь разгорелась в одночасье подобно костру — и в одночасье угасла, но лишь потому, что не осталось никого, кто мог бы поддерживать огонь.

Хосе поднял кружку с сидром.

— Нам остались лишь угли прошлого, воспоминания о двух смелых сердцах, что в темные времена выбрали любовь и смогли с ее помощью спасти целое королевство. Это и есть настоящий подвиг, друзья мои. Любить. Любить вопреки штормам, что встают на пути, и поддерживать огонь, покуда вы оба живы.

Растроганные слушатели забормотали, принялись предлагать тосты, и Дилюк отвернул голову к стене, словно пытаясь спрятаться от их суеты.

— Барды, — проворчал он. — Вечно вы все приукрашаете. Сяо и Люмин победили не благодаря тому, что любили друг друга. Они оба были прекрасными воинами и действовали за пределами своих возможностей, защищая чужую страну.

Венти отхлебнул сидр. Сердце стискивала тоска.

— Любовь придавала им сил, но она же привела к тому, что Сяо очертя голову бросился на смерть, а Люмин оказалась в Бездне, — добавил Дилюк.

— Люди хотят красивых историй, — пожал плечами Венти. — Думаешь, им понравилось бы слушать, как Сяо едва не разрубило пополам? Или как Аято весь покрылся шрамами из-за Кольца Изнанки? Или, может, как Кевин сделал выбор, который противоречит концовкам всех счастливых сказок?

Дилюк отставил в сторону стакан с виноградным соком и сцепил руки в замок.

— Но это правда, — сказал он. — Жизни Сяо и Люмин, их любовь, их судьба… Они никогда не были красивой картинкой. Они были смелыми людьми, которые заплатили за победу непосильную цену, и они хотели бы, чтобы люди знали правду и извлекли из нее уроки.

— Может, ты говоришь так, потому что тебе причиняют боль приукрашенные истории о Кэйе?

Лицо Дилюка обратилось в каменную маску, а в глазах зажегся недобрый огонь, и Венти тотчас пожалел о своих словах.

— Извини. Не знаю, что на меня нашло. Я… Мне не следовало так говорить.

— Да уж. Не следовало.

Дилюк отодвинул стул, и Венти ожидал, что он уйдет, задетый его словами, но что-то заставило Дилюка передумать.

— Ладно. Ты тоже меня извини. Ты прав. Мондштадт устал от всего, что выпало на его долю после Пепельного Бедствия, и его жители заслуживают пару красивых историй. — В уголке губ Дилюка обозначилась жесткая складка. — Наверное, я просто…

— Просто что?

Дилюк не ответил. Как и всегда, ему было непросто разобраться в том, что он чувствует, и Венти не стал настаивать.

— Говоря об истине, — сказал Дилюк. — Как так вышло, что Шестипалый Хосе упомянул в своем списке компаньонов Люмин каждого, кроме тебя?

— О, — Венти медленно растянул по губам фальшивую улыбку. — Я всего лишь скромный бард. Я рассказываю истории, а не участвую в них.

Дилюк, постучав пальцами по столу, усмехнулся.

— Знаешь, для барда ты на редкость плохо врешь. Уверен, что не хочешь поговорить об этом?

Венти улыбнулся еще шире. Рука против воли стиснула стакан.

— Уверен.

Дилюк неодобрительно качнул головой, но промолчал. Еще шесть лет назад, сразу после Пепельного Бедствия, они заключили на руинах «Доли ангелов» сделку: ни один из них не будет лезть в душу другому. Они оба предпочитали справляться с болью в одиночестве.

— Ну, — хлопнув себя по колену, сказал Дилюк. — Я пошел. Пожелай удачи. Благодаря Хосе меня опять будут целый вечер донимать расспросами.

— Наслаждайся популярностью, — ухмыльнулся Венти. — Никогда не знаешь, когда она тебе пригодится.

Дилюк закатил глаза и, махнув на прощание, спустился на первый этаж. Венти увидел, как его тут же окружила толпа праздных мондштадтцев: всем хотелось послушать истории Дилюка Рагнвиндра и узнать пару секретов приготовления вина. Да уж. За шесть лет Дилюк и правда успел стать всеобщим любимцем.

Заметив на столе оставленную Хосе лиру, Венти улыбнулся и украдкой повел пальцем.

В суматохе никто не заметил, как струны задвигались сами собой и как из ниоткуда в таверну потекла чарующая музыка.

* * *</p>

Прижав к себе конверт, скрепленный печатью Фатуи, Кли опрометью неслась через Долину Ветров. Дыхание трепыхалось в горле, а ушибленная коленка саднила, но останавливаться было нельзя — группа застрельщиков преследовала ее без устали, а спрятаться на открытой местности было решительно некуда.

Или же… Минутку!

Ощутив, как открывается второе дыхание, Кли пригнулась, скрываясь за придорожными кустами, и бросилась вперед. Не дожидаясь, когда ее преследователи покажутся из-за поворота, она подтянулась на руках и перевалилась через край деревянного фургона, торопливо опустила за собой плотную холщовую ткань.

И тут же ойкнула, потому что за шиворот ее ухватила чья-то сильная рука.

— Ты с ума сошла?

Рука сердито встряхнула ее, а потом отпустила, и Кли смогла наконец обернуться. На нее смотрел извозчик — крепкий молодой человек с белыми волосами и черном плаще с глубоким капюшоном. Его ярко-оранжевые глаза с вертикальным зрачком пристально следили за малейшими движениями Кли.

Она понятия не имела, кто он, но на этой пустынной дороге выбирать помощников не приходилось.

— Пожалуйста, сэр! Меня преследуют Фатуи!

Молодой человек колебался недолго.

— Сиди тихо, — велел он и, опустив полог шатра, вновь повернулся к дороге.

Кли вжалась в деревянное дно фургона. Повозка подпрыгивала на кочках, и колеса тревожно скрипели, зато за их шумом Кли наконец смогла перевести дух.

Рядом послышались грубые голоса — это Фатуи, тяжело дыша, догнали телегу незнакомца. Кли стиснула конверт. Правильно ли она сделала, что доверилась первому встречному? Рука невольно скользнула в поясную сумку и сомкнулась вокруг круглой бомбочки.

Если потребуется, Кли не остановят даже запреты Джинн.

— Здравствуй, Сайно, — отдышавшись, поздоровался один из Фатуи.

— Приветствую, Дмитрий, — равнодушно отозвался извозчик.

Сердце от ужаса выплясывало немыслимые танцы. Неужели извозчик и Фатуи знают друг друга? Плохо! Очень плохо! Кли отползла в конец телеги и осторожно выглянула в щелку.

Двое застрельщиков плелись за телегой с упрямством Дионы, пытающейся разрушить винную индустрию Мондштадта. Еще один, Дмитрий, по всей видимости, поравнялся с извозчиком — а тот придержал лошадь, чтобы Фатуи не приходилось бежать за фургоном.

Итак, трое. И, возможно, извозчик. Кли сомневалась, что ему можно доверять. Кто общается с Фатуи, наверняка замышляет что-то недоброе.

Бомбы оттягивали поясную сумку, словно упрашивали пустить их в ход, но Кли колебалась. Воровать у Фатуи — это одно, а вот совершать на них вооруженное нападение — совсем другое. Джинн ни за что на свете не сумеет ее оправдать! С другой стороны, попадаться в лапы Фатуи тоже нельзя, ведь за кражу их собственности они вряд ли проявят милосердие.

Да и после того подслушанного разговора Кли меньше всего хотелось оказаться у Фатуи в заложниках.

Ох, и почему она всегда сначала делает, а потом уже думает?

Пока Кли сокрушалась и лихорадочно соображала, как поступить, Сайно и Дмитрий продолжали разговор.

— Вот уж не ожидал встретить тебя здесь, товарищ ученый, — сказал Дмитрий. — Я думал, после всего, что случилось, ты первым делом вернешься в Сумеру и станешь проводить исследования.

— В научной работе спешка приводит только к ошибкам, — невозмутимо ответил Сайно. — Кстати, о спешке. Как-то вы запыхались, ребята. Уж не гонится ли за вами по пятам очередное зло?

Дмитрий досадливо фыркнул.

— Скорее это мы его преследуем.

— Вот как. — В голосе Сайно почувствовалась усмешка. — Я могу вам чем-нибудь помочь?

Кли зажмурилась. Надо действовать. Сейчас.

— Может, видел тут девчонку? Подросток, лет шестнадцати, одета в красное. Уши длиннющие, волосы светлые, а на рюкзаке Глаз Бога болтается.

Внимательно выслушав его, Сайно тихо рассмеялся.

— Это зло, которое вы преследуете? Девчонка-подросток?

Кли медленно выпустила из легких воздух. Кажется, Сайно не собирался сдавать ее своим знакомым Фатуи. По крайней мере, пока. На всякий случай она по-прежнему держала руку на сумке с бомбами, но теперь вместо того, чтобы придумывать тактики отступления (все они сводились к «Бросай и беги»), прислушалась к разговору.

Дмитрий смущенно засопел.

— Мог бы так и сказать, мол, никого не видел. Зачем сразу насмехаться?

— Да я просто спросил, — откликнулся Сайно. — Девчонки разные бывают.

Один из застрельщиков хохотнул, заставив Дмитрия смутиться еще больше, а вот второй оставался предельно серьезен. Когда он заговорил, в его голосе прозвучало подозрение — в отличие от Дмитрия, он не собирался на слово верить Сайно.

— А что в телеге везешь?

— И впрямь, — ухмыльнулся Дмитрий. — Ты ведь ученый, а не торговец. Зачем тебе такой большой фургон?

— Так и не торговать отправился, — парировал Сайно. — Книжки везу. Оборудование. Еще кое-какие мелочи.

Дотошный Фатуи ему не поверил. Он отдал короткий приказ, и его сосед-застрельщик неохотно направился к фургону.

Кли отскочила, бросив свой наблюдательный пост, и поспешно осмотрелась. Ни книг, ни оборудования. Только скромная сумка с пожитками и кусок черствой булки. А посреди этой пустоты, зияющей, как дырка в кармане Беннета, стоит та самая девчонка, которую ищут Фатуи.

Упс!

Она думала уже действовать наперед и наброситься на Фатуи прежде, чем ее схватили, но тут неведомая сила пригвоздила ее к полу. Кли невольно охнула. Казалось, ее удерживают невидимые путы, и с каждой попыткой сопротивления они затягиваются только туже.

Неужели Сайно все-таки ее обманул?

Застрельщик отдернул полог и заглянул в фургон. Завидев забинтованное лицо с пылающим красным глазом, Кли затаила дыхание, ожидая, когда ей в лоб упрется дуло мушкета.

Но застрельщик только скользнул по фургону равнодушным взглядом и, пожав плечами, опустил ткань на место.

— В самом деле, книжки и оборудование, — отчитался он. — Эх, ну вот, теперь буду целый день чихать от этой библиотечной пыли!

— Да знаем мы, Серега, у тебя аллергия на умников, — хохотнул Дмитрий.

— Вы закончили рыться в моих личных вещах? — холодно осведомился Сайно.

Недоверчивый Фатуи, имени которого Кли так и не узнала, что-то неразборчиво пробормотал, но новых приказов отдавать не стал.

— Извиняй, товарищ ученый, — сказал Дмитрий. — Такая уж у нас работа. Ну, бывай. Если вдруг увидишь девчонку…

— Разумеется, — хмыкнул Сайно. — Всего вам хорошего, «товарищи».

Некоторое время он молчал, и Кли вслушивалась в окружающие звуки. Телега продолжала равномерно поскрипывать. Когда голоса Фатуи стали совсем не различимы, Кли попыталась вылезти на облучок и поговорить со своим спасителем, но он хлопнул по пологу, не позволяя ей этого сделать.

— Сиди, не высовывайся. И чтоб ни звука, пока не приедем в Мондштадт.