Немного сентиментальности перед сном и поутру (2/2)

— У меня уже всё прошло.

— Лучше не надо.

Чифэн-цзунь молился, чтобы Первый Нефрит не продолжил настаивать. В ином случае ему пришлось бы использовать аргумент про собственную усталость, который он хотел приберечь для следующей ночи. Если бы Сичэнь боялся только роли принимающего, Минцзюэ без проблем занял бы её сам. Но ведь его муж сторонился любого тесного контакта. К тому же попытка просто поменяться местами всё равно не решила бы изначальной проблемы, не избавила бы Цзэу-цзуня от его кошмаров в голове.

Сичэнь уже собрался настоять на том, что с ним действительно всё в порядке, но мысленно одёрнул себя. Зачем это? Чтобы Минцзюэ передумал и всё-таки взялся за дело? И что он сам будет делать в таком случае, снова бороться с приступом паники? Если уж так получилось, то он должен радоваться этому и быть благодарным за такого заботливого мужа. Тем не менее совесть грызла Первого Нефрита за ложь, которой Чифэн-цзунь поверил и из-за неё решил не заниматься любовью, хотя наверняка ждал этого момента.

— Прости. Я своей глупостью испортил свадьбу.

В темноте раздалось беззлобное цыканье языком, а затем прозвучавший немного нервным смешок. Рука мужа с шелестом двинулась по кровати и нащупала его собственную, переплетя с ней пальцы.

— Сичэнь. Как я могу винить тебя в недомогании? Во-первых, это было моим упущением, что я не остановил тебя, когда ты начал с энтузиазмом налегать на непривычную пищу. Во-вторых, как я могу быть недоволен сегодняшним праздником, если любимый мужчина совершил со мной три поклона и передал мне свою ленту?

Первый Нефрит немного утешился нежностью в голосе мужа и теплотой его пальцев, которые отказался отпускать. Чифэн-цзунь немного крепче сжал ладонь, поддерживая Сичэня в его желании не расцеплять руки. Ему не нравилось, что его муж испытывал вину за то, что никакой близости не произошло. В самом-то деле, переживаний будто на кону вопрос жизни и смерти, а не просто приятное времяпровождение, без которого вполне можно обойтись. Ещё хуже было то, что Сичэнь явно имел дело с последствиями своей психологической травмы, испытывал дискомфорт и при этом всё равно пытался сам себя принудить. Ванцзи был прав. Если бы Минцзюэ сам не уложил их спать, его муж ни слова бы не сказал.

— Не вини себя. Ни в чём, — Минцзюэ старался никак не выделять это голосом, чтобы нельзя было заподозрить скрытый смысл, но мысль в его голове была слишком навязчива и тяжела и привела к интонационной паузе, которую Сичэнь всё же уловил. — Спи спокойно.

— Спокойной ночи, А-Цзюэ.

Ни о каком спокойствии речи быть не могло. Первый Нефрит ощущал какую-то смутную неправильность в поведении Минцзюэ. С самого возвращения в комнату его поведение для любого человека казалось бы спокойным и беззаботным, но не для Цзэу-цзюня, который сразу распознал скрытые неуверенность и тревогу в глазах. Тот нервный смешок. И больше всего Сичэня беспокоил тот факт, что Минцзюэ даже не попытался приблизиться к нему на кровати. Можно отказаться от секса из-за недомогания партнёра, но ничто не мешало спать в обнимку, поцеловать перед сном. Его муж не привык делить с кем-то пространство на кровати и потому пока что держался на расстоянии? Его мужу было слишком жарко, если кто-то прижимался к нему? А может быть...его муж в принципе не был заинтересован в тесном контакте? Тогда и слова про отдельные комнаты звучали намёком на то, чтобы Сичэнь ушёл. Но ведь Минцзюэ позволил держать его за руку....

Несмотря на то, что Цзэу-цзюнь лёг спать позже обычного и не мог уснуть ещё около часа из-за мухами роившихся тревожных мыслей, он проснулся согласно своему внутреннему гусуланьскому расписанию — в пять утра. Первым, что он ощутил, был вес поперёк его торса и что-то твёрдое, во что он уткнулся лбом. Сичэнь тут же отпрянул от Чифэн-цзуня, под чьей рукой он лежал и к чьей груди случайно прижался во сне. Если Минцзюэ действительно не хотел никак обжиматься с ним, то ему было бы неприятно проснуться с Сичэнем под боком. Тем не менее, когда Минцзюэ шевельнул рукой и ощутил под ней пустоту, он издал какое-то недовольное, но милое фырканье.

Это не давало Первому Нефриту покоя. Однако, сев на кровати, он не смог отказать себе в удовольствии полюбоваться спящим главой ордена Не. Комната всё ещё была погружена в сонную, предрассветную полутьму, но посветлела уже достаточно, чтобы можно было видеть. Цзэу-цзюнь знал, что он возглавлял список самых красивых заклинателей, но для него не было никого прекраснее его новоявленного мужа. Как можно было не желать пропустить между пальцами пряди густых, рассыпавшихся по кровати волос? Как можно было не желать исцеловать это заспанное лицо и стереть с него хмурость, которая проявлялась даже во сне? Как можно было не желать прижаться поцелуем к красивым изгибам чуть приоткрытых губ? Как можно было не желать провести ладонью по крепкой груди, видневшейся из разреза немного распахнувшейся во сне нижней красной рубахи?

Минцзюэ был невероятно красив и своим мужественным лицом, и впечатляющим телосложением, добытым ежедневными, упорными тренировками, но больше всего, — по мнению Сичэня, — его украшала лента, обмотанная вокруг запястья. Потому что лента кричала о том, что этот великолепный мужчина являлся теперь только его мужчиной — и душой, и телом. И так же в обратную сторону. Первый Нефрит усмехнулся своим собственническим мыслям, которых раньше никогда за собой не замечал.

Чифэн-цзунь, проснувшийся от пристального внимания в свою сторону, сонно приоткрыл глаза, чтобы рассмотреть сидевшего на краю Сичэня. Видеть его рядом при пробуждении было непривычным, но вызывавшим тихую радость и согревавшим душу опытом. Ещё лучше было впервые являться свидетелем иной, особенной красоты Первого Нефрита. Безусловно, он был прекрасен всегда. Но сейчас он выглядел так по-домашнему в одном слое одежды, с распущенными, немного растрёпанными волосами и чуть помятым после сна лицом. Сердце Чифэн-цзуня пропустило удар, когда он осознал, что был единственным, — не считая родственников, — человеком, которому досталась привилегия увидеть Цзэу-цзюня в таком виде. Первый Нефрит по направленному на него восхищённому и безгранично влюблённому взгляду догадался, что Минцзюэ тоже любовался им.

— До того, как ты смутился, у тебя было довольное лицо сытого тигра, — с ухмылкой заметил глава ордена Не. — Что успело произойти, пока я спал?

Сичэнь лёг поперёк кровати, оперевшись на один локоть, и начал указательным пальцем лёгкими движениями водить по руке Чифэн-цзуня туда-обратно, начиная от центра расслабленной и обращённой вверх ладони до верхнего края красной ленты.

— Я просто вспомнил о том, что моему мужчине от меня теперь никуда не деться, — смущённая улыбка сосуществовала на его лице всё с тем же «сытым» взглядом.

— Я так и знал, что в ангельского вида и поведения Цзэу-цзюне скрывался собственник, — хохотнул Минцзюэ, игнорируя то, как от слов Сичэня у него что-то приятно сжалось в грудной клетке, а затем распространилось теплом по телу и погнало кровь к месту, очень удачно спрятанному под одеялом.

Несмотря на то, что телом Чифэн-цзунь даже не шевельнулся, Первый Нефрит не упустил других деталей, указывавших на то, что такое притяжательное обращение его мужу очень нравилось. Он расслышал, как голос Минцзюэ стал немного ниже. Он заметил, как Минцзюэ на мгновение прикрыл глаза и перестал дышать. Ну и пристальный взгляд Минцзюэ содержал в себе такую смесь нежности, удивлённого одобрения, ответного собственничества и разгоравшейся страсти, что Сичэнь забеспокоился, не перегнул ли он палку подобным флиртом. Он вообще не удивился бы, если б его муж на волне таких эмоций сейчас вскочил и подмял его под себя, особенно учитывая проснувшийся организм. И по большей части Цзэу-цзюнь был совершенно не против такого развития событий, но... То самое «но» мелькнуло в его голове, мгновенно вытолкнув из головы игривое настроение. Чифэн-цзунь по дрогнувшей улыбке и застывшему взгляду сразу же понял направление мыслей Сичэня, и куда оно его привело. Нужно было срочно вытаскивать его оттуда и заодно дать понять, что Минцзюэ не собирался с ним ничего делать.

— Ладно, ранняя гусуланьская пташка, дай мне ещё пару минут поспать, и я встану, чтобы ты не заскучал тут один, — Минцзюэ зевнул, перевернувшись на другой бок.

— Нет-нет, не нужно, — вышел из оцепенения Первый Нефрит, тронув мужа за плечо. — Спи сколько пожелаешь. Это я должен привыкать к новому распорядку дня, а не ты.

— Как хочешь, — Чифэн-цзунь посмотрел на ленту на своём запястье и внезапно вспомнил кое-что. — Не мог бы ты дождаться моего пробуждения и не выходить до этого на улицу?

— Конечно. Я найду, чем себя занять. А что случилось?

— Я хочу отдать тебе кое-что, — загадочно ответил глава ордена Не.

— Хорошо. Спи, — Сичэнь поправил одеяло на муже и поднялся с кровати.

Он направился на поиски своих комнат, чтобы, как и предлагал Минцзюэ, побыть в одиночестве. Так как Нечистая Юдоль ещё спала, Первый Нефрит не смог бы сейчас принять ванну, если только не решил бы сам набрать воды, но для этого нужно было выйти на улицу. Оставалась медитация, которая сейчас как раз не помешала бы ему успокоиться.