Часть 31. Осада Вергена. Кровавая победа (1/2)
Сомнения в том, насколько проста Дева из Аэдирна, появились у Геральта уже давно, хотя особой дороги своим размышлениям он не давал. Ну вот уродилась у кого-то крепкая деваха, которая даже сильный яд и то выдержать смогла, ну бывает! Тот факт, что обычная крестьянка фактически укротила могущественную силу клинка Вандергрифта, — а удержать Loa'then Домоправителя было дано не каждому, — ведьмак тоже обходил стороной. И каким же дураком почувствовал себя Геральт, когда на его глазах эта воинственная дева превратилась в самого настоящего дракона, причем того самого, что едва ли не подпалил королевский зад Фольтеста! Надо отметить, что в отличие от волкулаков, которые в свои первые обращения пугают своим видом насколько это возможно, поражая воображение деформацией костей, выпадением глазных яблок из глазниц, на смену которым появлялись глаза уже отнюдь не человечьи, и прочими прелестями, достойными лучшего описания, Саския в дракона превратилась красиво — яркая вспышка, и вот перед тобой уже огромная штуковина, едва умещающаяся в узком пространстве туннеля. В последствии, когда Детмольд, ведущий солдат по тоннелю, спешно ретировался, девушка будто сама устыдилась, — своего ли обмана или же произведенного на спутника эффекта было не совсем понятно, — и стояла перед Белым Волком опустив глаза, хотя, стоило признать, что не будь она не совсем обычным человеком, чародей уже превратил бы их обоих вместе с ведьмаком в обычный бифштекс.
— Я не могу раскрыться перед остальными. Ты должен меня понять.
— А Иорвет знает?
— Да, ведь он и придумал всю эту историю с Драконоубийцей.
Тут Геральт как-то насмешливо хмыкает, скривив губы в привычной паскудненькой ухмылке. На что только не пойдет влюбленный ради объекта своего обожания, даже если шансы на счастливое будущее сведены к нулю. У них с Яевинном хотя бы все было предельно откровенно, оба мужчины не строили воздушных замков, наслаждаясь, насколько это вообще возможно, тем что есть, а вот Старый Лис повел себя в духе древних баллад, когда благородный витязь шел на подвиги ради своей возлюбленной, не ожидая взамен даже особой благодарности, хотя тут даже слепому было видно, что, пожалуй, на Эйльхарт Саския смотрела в разы нежнее, чем на того, кто сделал столь много, заимев в ответ лишь призрачные надежды.
— Нам пора. У меня предчувствие, что следует поспешить.
— Хуже, чем есть, уже быть не может. — Говорит ведьмак, все же достав меч из ножен.
Геральт даже не представляет себе, насколько он неправ в данной ситуации.
***</p>
Серебро. Жгучее и тяжелое. Оно сковывает члены и раздирает до костей; опаленная шерсть противно воняет, кожа плавится, и остается только кричать, да так громко, словно шкуру заживо целыми полотнами с тела срезают.
— Знал, что пригодится. — Довольно скалится Якуб, перехватывая в руках меч поудобнее. — Всегда найдется какая-нибудь тварь…
Торувьель дерется ожесточенно, отбивая удары нескольких каэдвенцев, но крик Ярослава вонзается ей буквально в мозг, и она почти не следит за собственной защитой, пытаясь прорваться к нему, столь нуждающемуся в помощи. Оборотень отбивается из позиции лежа, передвигается полупрыжками, из-за быстрой атаки другого мужчины не имея возможности стащить с себя чертову цепь, но все равно следит за тем, в порядке ли Торувьель, мелькающая за спиной у Якуба точно стройный язык пламени.
Бомбы, которыми кидаются каэдвенцы, творение Детмольда в период наивысшего вдохновения во имя подлизания монаршей задницы, а также попытка утереть нос Якубу, которому орудия ведения боя так понравились, что он взял с собой целый ящик, раздав перед битвой солдатам, которых вел за собой. Яевинн, по самые уши в дыму и крови, сражается превосходно, с учетом того, насколько изрядно вон плохо движется дело — ворота пробили, и город наводнили новые солдаты Хенсельта. Партизан не видит ничего дальше нескольких локтей вокруг себя, но мельтешащая красная повязка рядом почему-то придает спокойствия — уж что-что, а своих Старый Лис в бою не бросал.
— Если мы выживем, — басит краснолюд Грувер, найдя себе место во всем этом хаосе рядом с Золтаном и его ребятами, — поеду в самый лучший трактир и нажрусь в такое говно, чтоб потом вперед ногами выносили.
— Вперед ногами тебя и здесь вынести могут, к чему такие сложности? — Хивай еще раз замахивается, рубит какому-то солдату голову, и бегло оглядывается по сторонам. — Кажется, мы в жопе.
Оба краснолюда оборачиваются почти синхронно в тот момент, когда слышится протяжный звериный рев совсем рядом, в слабом перерыве между чужими криками, взрывами и лязгом оружия.
— Торувьель… — Шепчет Грувер, шумно сглотнув, и тотчас бросается к державшимся выше на стене эльфам. — Яевинн! Яевинн!
Кажется, бомбы закончились, но это не стало помехой для нападающих. Люди, коих страх парализовал еще в тот момент, когда появился волкулак, пускай и сражающийся на их стороне, теряли в рядах значительно и споро, поскольку из крестьян, всю жизнь державших в руках только мотыгу, сделать солдат в кратчайшие сроки просто невозможно, кто бы что не говорил. Хенсельту же удалось отыскать, пускай и не огромное количество, но достаточно хороших бойцов, которые перли тараном и весьма шустро. Якуб, ведущий за собой отчаянных молодцев, задавал пример, и его слава вдохновляла; когда он отдавал приказ, его слушались, аки самого короля, а потому идея захватить в плен эльфку, почему-то оставив ее в живых, никого не смутила. Напротив, все ждали, осклабившись. Он сразу понял, что здесь что-то не так, как только увидел странную парочку прикрывающую друг другу тыл, а нездоровые метания девицы в сторону зверя только подтвердили его подозрения.
— На колени, мразь!
Ярослав покорно опускается на колени, и на его зверином лице нет ни гордости, ни презрения. Он смотрит на зажатую между трех мужиков Торувьель, к горлу которой поднесли острый меч, и в глазах волкулака плещется столько эмоций, что к горлу воительницы невольно подкатывают слезы. Она понимала, зачем это, знала, что является временной приманкой, а потому кричит Ярославу, чтобы тот сражался, но оборотень, хотя уже и освободившийся от сковывающей его цепи, не слушает ее, замирает и позволяет человеку к себе приблизиться.
Происходящее мелькает будто в замедленном действии, и заметивший ситуацию Яевинн подходит к краю стены в тот самый момент, когда какой-то dh`oine уже занес над зверем меч.
— Que tuve, Yaevinn? Aebeddreste! [Что делать, Яевинн? Приказывай!]
Двое из бойцов его ганзы подходит к командиру, держа лук и стрелы наготове, а позади них из последних сил сопротивляется атаке Гроза Понтара со своими мечниками.
— Aespar! Va yn seol grian`n! [Стрелять! Идите на другую стену!]
Лучникам Иорвета нужна помощь — восполнить пореху в умерших бойцах по другую сторону бастиона. Ганза Яевинна, состоящая из более опытных партизан, часть из которых сражалась еще во Врихедде, а часть тренировалась ветеранами, была более многочисленная, не считая разве что тех лучников, которых Старый Лис привел совсем недавно в город, но они были слишком далеко от стены, чтобы услышать приказ.
— Надо отступать в Замок! — Кричит кто-то из краснолюдов, и остальные подхватывают его идею. Но Яевинн молчит, замерев точно статуя: он видит, как по шее Торувьель тонкой струйкой потекла кровь.
— Aebrecad dh`oine neen aebere, aespar al naou duen [Атаковать людей не в открытую, стрелять из девятой позиции]. — Отчеканивает Яевинн, указывая на сторожевые башенки города и соединяющие их мосты. — Seo dh`oine, — он указывает на схвативших Торувьель мужчин резким кивком головы, — cwelle [Этих людей — убить].
На лице Яевинна отразилась вся гамма чувств, — от кошмарного волнения до ледяной решимости, — и ледяная маска извечного спокойствия, перемешанного с легкой надменностью неумолимо падает, когда его лучники отпускают тетиву. Его зефар где-то на баррикадах, в то время как такое дело, при ином раскладе, скоя`таэль не доверил бы никому, кроме себя, но выбора нет, и кажется, будто пролетает целая вечность, перед тем как стрелы попадают четко в глотки державших Торувьель солдат. Яевинн все так же взволнованно смотрит на свою Белую Розу, боится, что не успел, и когда воительница падает на колени с истошным криком, ему кажется, будто весь мир остановился. Он порывается подбежать к ней, но в последний момент его хватает за локоть Иорвет, отрицательно качая головой.
— Glosse illo [Посмотри туда].
Яевинн переводит взгляд буквально на пару локтей левее и видит то, чего не заметил бы при всем желании; между каких-то балок и вороха камней содрагался в последних конвульсиях тот самый волкулак, который явился защищать Верген по собственной воле — и во имя любви.
Надрывные стоны и крики Торувьель не могут оставить безразличным кого бы то ни было, и уже невозможно смотреть с ледяным спокойствием на то, как гордая и неприступная воительница, спотыкаясь, почти ползет к медленно затихающему зверю, из чьей груди с неприкрытым триумфом вытаскивает меч высокий, широкоплечий мужчина. Завидев эльфку, воин неприятно осклабился, развернувшись к ней всем корпусом, но не успевает даже сделать пары шагов: над городом разносится дикий, отчаянный рев.
— Мать моя женщина, — изумленно восклицает Золтан, рассеянно проведя ладонью по мокрым от пота волосам, — ты только глянь!
Черный оборотень выпрыгивает почти из ниоткуда, широко расставив лапы с острыми, как лезвия, когтями, а следом за ним еще один, с разинутой пастью, в которой красовались огромные, белые зубы. Мощными толчками отскакивая от земли, они в несколько прыжков достигают стоящего рядом с убитым Ярославом Якуба, в чьих ледяных глазах даже на мгновение не мелькнуло подобие страха. Он кидает в них бомбу — последнюю из запаса — и отскакивает в сторону, ловко кувырнувшись в тяжелых доспехах, и с торжествующей улыбкой взмахивает мечом.
— Как в старые добрые времена. — Якуб отходит на более широкое пространство, где маневренность лучше и где каэдвенских солдат больше, и снимает со спины широкий щит. — Ну? Давай!
Один из зверей отвлекается на бегущих на него солдат, в то время как высокий, черный оборотень опасно скалится в ответ на провокацию и по дуге начинает красться к человеку, порой клацая зубами в воздухе или делая ложные выпады, дабы запутать мужчину.
— Кого-то ты мне напоминаешь… — Цедит сквозь зубы Якуб, отзеркаливая движения волкулака. — Точь в точь…
Точь в точь тот зверь, который почти снял с него скальп во время облавы на одно поселение; быстрый и стремительный, он даже двигался также осторожно, злобными глазами неотрывно следя за чужим шагом. Махнув мечом еще раз, Якуб начинает медленно приближаться к волкулаку, но тот даже не думает сокращать расстояние в ответ, а ждет, будто точно знает, когда напасть. И случай удачно предоставляется.