Часть 25. Охота на ведьм. Время любви (2/2)

— А что я должен по-твоему сделать? Заточить меч и пойти их резать? — Геральт с силой ставит кружку на стол, слегка расплескав настойку по скатерти. — Да и как ты себе это представляешь?

— Он прав, — берет слово Малена, стоя рядом с сидящим у печи Седриком, положив ладони ему на плечи, — они даже больные здоровее любого человека. Все мы видели, как они дрались во время взятия барки. А сейчас…

— Сейчас они порвут и меня, и добрую часть города в клочья, это я могу гарантировать. Так что пускай идут, флаг этим идиотам в руки. — Злобно цедит ведьмак, отхлебнув из кружки. — И эта ведьма тоже идиотка, что поверила в их пустые угрозы! Стае ничего не угрожает, уж ей ли не знать.

— Она согласилась, спасая не только стаю. — На губах у Седрика появляется кривая ухмылка. — Она не хочет неприятностей для него.

Какое-то время Геральт молча смотрит на эльфа, не совсем понимая, о ком речь, но потом, когда догадка пронзает сознание, глаза невольно округляются до размера золотых оренов.

— Прелестно, черт побери. — Говорит он, вновь утыкаясь в кружку. — Вот пусть ее принц на белом коне и вытаскивает ее из тюрьмы.

— А сейчас, друг мой, — Лютик залпом допивает остатки настойки, бодро потирая руки, — я расскажу тебе то, что узнал Золтан, пока ты занимался поисками своей прекрасной чародейки в близлежайших окрестностях. И тебе лучше выпить еще. На всякий случай.

***</p>

Вальга сидит в углу клетки, прижав колени к груди, и плотнее кутается в одеяло, которое нашла под единственной койкой у стены. На темницу помещение походило мало, скорее место временного заключения для нашкодившей ребятни или подравшихся в трактире пьянчуг, хотя иного ожидать и не приходилось, поскольку жителями Вергена преимущественно были краснолюды, а те, отличаясь горячим нравом и упрямой твердолобостью, порядок все же чтили. За дверями слышались крики людей, призывающих сжечь ведьму, и Вальга невольно вздрагивает. Она все еще помнила страшные картинки из прошлого, когда огонь вылизывал языками своего пламени ее кожу, а толпа снаружи ликовала, глядя на то, как горят ни в чем неповинные женщины.

Дверь скрипит, оповещая о чьем-то визите, и на пороге появляется Иорвет.

— Я принес тебе еду и одежду. — Он заходит за решетку, аккуратно положив вещи на койку, и протягивает девушке сверток со скромным провиантом. Совсем недавно ему удалось выиграть в покер несколько десятков золотых, — маленькая слабость, порой приносящая пользу, а порой отбирающая даже последнее, — и кто бы мог подумать, что сам Гроза Понтара будет тратить эти деньги на какую-то dh`oine. Какой позор.

— Спасибо. — Просто говорит Вальга, приняв еду, но не притронувшись к ней. Она могла бы сейчас уже быть в лесу, предупредить брата и стаю об опасности, но вместо этого повела себя как сопливая девчонка. Наверное, у нее действительно нет мозгов, как любил говорить Ярослав. Или же просто уже давно не было того, кто мог бы подарить хотя бы капельку тепла и чего-то похожего на любовь.

Иорвет молча стоит какое-то время, вслушиваясь в крики снаружи, но не сводя взгляда с девушки, чья жизнь с чего-то вдруг стала иметь какое-то значение. Старый Лис одергивает себя, наконец отвернувшись от Вальги. Она просто спасла Киарана, и ему необходимо вернуть долг.

— Темница под охраной, тебе не стоит беспокоиться.

— А я и не о себе тревожусь. — Ведьма криво усмехается, поправив одеяло на плечах. — Я смогу себя защитить.

Она действительно могла попробовать. Пускай древние заклинания, которые знали женщины ее рода, были ей неизвестны, но тот же трюк с грозой мог снова получиться. Наверное. Но вместо этого Вальга спрашивает:

— Я могу тебя попросить об услуге?

— Если ты про своих зверей, то за них не беспокойся. Я уже говорил с твоим братом сегодня. Они в состоянии о себе позаботиться. — Иорвет недовольно кривит губы, вспомнив разговор с черноволосым оборотнем. — Если бы вы сразу дали забрать одного из ваших в темницу, все было бы по-другому. Ты берешь на себя чужую вину.

— Это мое дело, Иорвет. И мой выбор.

Она впервые назвала его по имени, и это прозвучало так непривычно, будто бы даже интимно из ее губ, что Старый Лис даже невольно дергает плечом, как от легкого удара. Осознание того, что ему хочется услышать свое имя вновь, бьет сильнее, и Иорвет подходит к девушке ближе.

— Они говорят, — тем временем продолжает Вальга, — что я отравила какую-то женщину. А я даже не знаю, о ком речь.

О моем слепом наваждении, — думает про себя Иорвет. О глупой идее, будто она сможет полюбить его.

— Неважно. Это не твоя вина, и мы докажем…

— Не нужно ничего доказывать. Я здесь именно потому, что не хочу для вас проблем, а коли благородный seidhe продолжит меня защищать, то беды ему не миновать.

Девушка улыбается, как-то по-простому, но печально, и отворачивается от стоящего над ней мужчины, закусив губу. Сейчас спросит, — проносится у Вальги в голове, и Иорвет спрашивает.

— Почему ты не хочешь для нас беды? Сострадание не стоит таких жертв.

— Дело не только в сострадании. — Говорит ведьма, все еще избегая зрительного контакта с эльфом. — Думаю, ты и сам догадываешься. Я слышала, вы чувствуете такие вещи.

Когда-то Иорвет может и почувствовал, вдохновился бы чужой симпатией, которая ему, прежде красавцу, за которым девушки табуном ходили, подогрела бы самолюбие, и сочинил бы какую-нибудь песню развлечения ради, но сейчас ему было важно именно услышать.

— Догадываюсь о чем?

Вальга поднимает на него глаза, — на него, смотрящего так пристально и так внимательно, — и говорит все также по-простому:

— Ты мне нравишься. Очень. Я не прошу тебя о каких-то ответных чувствах, seidhe, просто не нужно…

Девушка замолкает, когда эльф присаживается на корточки, — совсем рядом с ней, так близко, что она чувствовала его пряное вишневое дыхание на своей щеке, — а потом и вовсе замерает, поскольку пальцы в кожаных перчатках касаются ее губ, ласково очертив их контур, а потом также нежно взяв на подбородок, заставив слегка вскинуть голову.

— Ты не понимаешь что говоришь. — Горько усмехается Иорвет, стянув свободной рукой повязку с головы, тем самым оголив шрам, полосующий его лицо по правой стороне. — Это невозможно любить.

Вальга не знает, как отреагирует мужчина на ее дерзости, однако осознание того, что она, возможно, проживает свой последний день, подстегнуло к дальнейшим действиям. Она касается его изуродованной щеки пальцами, аккуратно проведя от пустой глазницы до верхней губы, глядя при этом без тени жалости на чужое увечье, которое сам Иорвет считал ужасающим, и вдруг поднимается на ноги, отбросив последние сомнения. Чужой испытывающий взгляд следил внимательно, как девушка, повернувшись спиной, приспускает с плеч одеяло, оголив старшные ожоги от плеч и до поясницы.

— А это можно любить?

Иорвет не отвечает, да и не знает, что сказать. Он молча подходит к Вальге, так и не повернувшейся к нему лицом, и совершает тот поступок, который точно ставит точку во всех сомнениях. У них может и не быть иной возможности продолжить начатое, а жить с очередным сожалением казалось глупым.

Вальга не ожидает первого поцелуя и даже не верит, когда за ним следует второй. Чужие губы почти невесомо касались ее плеч, исследуя каждый дюйм изуродованной кожи, пока наконец не доходят до шеи, запечатлев последний где-то под ухом. Мурашки побежали по коже, а воздух сразу стал будто бы холоднее, и захотелось еще крепче прижаться к чужому телу, дабы ощутить жар чужой страсти. Руки в кожаных перчатках бережно скользили по обожженным лопаткам девушки, юрко перебрались на подтянутый живот, потом нежно обхватили грудь. Закутанная прежде лишь в одеяло, Вальга стояла полностью нагая, прильнув спиной к чужой кирасе, на которой красовались значки тех подразделений охотников на «белок», которым не повезло столкнуться с Грозой Понтара. Значки слегка покалывали кожу, но девушка старается не обращать внимания на неудобства, полностью отдаваясь тем ощущениям, которые наполняли ее изголодавшееся по нежности и страсти тело.

— Dice mo ainm. [Скажи мое имя]

Вальга слегка прогибается в спине, когда Иорвет ведет одну руку между ее ног, обдав горячим дыханием у сгиба шеи.

— Dice, mo blath…

И она говорит.