Часть 23. Цели убийства (1/2)
Она стояла у поваленной березы с лукошком в руке и аккуратно срезала свежие прутья с ярко-зелеными листьями, что-то бормоча себе под нос, как будто заклинание. Возможно, это оно и было, все-таки ведьма, да и вряд ли нашелся бы в округе иной человек, решивший с первыми лучами солнца идти собирать редкие травы, оставляя среди полей дары за собранные природные богатства. В том, что волкулаки промышляли мородерством в сожженной деревне, вытаскивая из заброшенных и полуразвалившихся домов последнее добро, можно было не сомневаться, однако Иорвету на то было плевать. Не ему рассказывать о том, как удобны сапоги снятые с тела только что убитого солдата, и как важна бывает такая добыча, когда надеяться уже не на что.
Партизан какое-то время наблюдает за ней, срывающей уже барвинок с видом великого счастья на лице, а потом подходит ближе, бесшумно, подобно кошке.
- Травить кого-то собралась, beanna?
Вальга резко оборачивается на его голос, едва не выронив целый пучок какой-то травы из рук, но когда видит перед собой знакомое лицо с извечной, слегка самодовольной улыбкой, то тотчас успокаивается, продолжив заниматься своим делом.
- И как благородный seidhe нашел меня?
- Это было не трудно. - Старый Лис подходит к девушке ближе и встает напротив, скрестив руки на груди. Она смотрела на него прямо, без страха, ненависти или заискивания. Ее взгляд ни разу не упал на его шрам, что было как минимум странно, лишь на единственный целый глаз, будто она специально игнорировала чужое увечье. - Ты спрашивала у Малены где найти мандрагору и аир. Она ошиблась - в окрестностях Вергена не растет ни одного, ни другого.
Вальга молчит, не помогает с разговором, что непривыкшего к любезностям с dh`oine Иорвета слегка злит, но отчего-то он не раздражается настолько, чтобы уйти, и продолжает сам, не спуская с ведьмы пристального взгляда, будто желал проникнуть ей в самую душу. В конце концов, он только что признался, что намеренно искал эту девицу и даже спрашивал у своих, не видели ли они ее. Что может быть хуже?
- Но я знаю, где растет.
Вначале, они идут молча, но потом все же, зацепившись за восхищение красотой ландшафта, заговаривают вновь. Вальге неуютно под этим пристальным взглядом, а после того сна, в котором Иорвет заносил над ней меч, так и вовсе суеверно страшно. Женщины ее рода говорили, что есть видения, отражающие наши страхи, есть пророческие, есть предостерегающие, а вот к какому отнести свой сон Вальга не знала. Она разглядывает этого эльфа, когда тот не видит, его широкие плечи, высокие скулы, чувственные губы, но мысленно все же осекает себя - проблем ей и без того хватает. Иорвет, разумеется, это замечает.
- Любуешься?
Девушка вопросительно вскидывает брови, укладывая зверобой в лукошко. От чужого ехидства и желчи стало сразу не по себе, а в зеленом глазе партизана промелькнуло нечто вроде старательно спрятанной за безразличием и надменностью горечи.
- Все вы эльфы красивые, а благородный seidhe все ж не первый, кого имею честь знать.
- И многих из наших ты знаешь? - Насмешливо спрашивает Иорвет, ловко вскочив на поваленное дерево, ведущее через полноводную реку.
Вальга на это лишь фыркает, следуя за проводником с куда меньшей проворностью - лукошко уже было более чем наполовину полным. Когда ей протягивают руку, она даже замерает, но чужой недовольный взгляд не дает замешкаться и приходится пошевеливаться, приняв помощь; все же не каждый день враг всего человечества ведет себя как галантный кавалер.
- Откуда ты знаешь наш язык?
- Там, где мы жили, была семья из ваших. Женщина научила меня кое-чему. Я с ее сыном всегда играла, так что как-то само запомнилось.
- И где вы жили?
Вальга отводит взгляд от прямого, вопрошающего взора Иорвета, и нервно закусывает щеку.
- Там, где уже ничего не осталось. И никого.
Ее рука все еще в его ладони, и от такого долго тактильного контакта становится как-то и тепло, и неудобно одновременно. Он смотрел на нее без презрения или ненависти, без обжигающей холодности или высокомерия, и Вальге вдруг захотелось, чтобы этот взгляд длился вечно. Она скользнула глазами по его шраму, - впервые за все время, будто только что заметила, - и Иорвет не сдерживает кривой усмешки.
- Интересно, что там под платком?
- Нет. - Пожав плечами, просто говорит девушка. - Это всего лишь шрамы, благородный seidhe, и у каждого они свои.
Иорвет хмыкает в ответ, ничего не ответив, и помогает ведьме спуститься с поваленного дерева на другой берег реки. Теперь уже он смотрел на Вальгу, когда та не замечала этого, уводя ее все дальше к старым курганам, где росла мандрагора. Ему не хотелось спешить, а потому он ступает тропой через поле из ракитника и дрока, зная, что его спутнице понравится это место. Она улыбается ему, рассказывая про старые человеческие легенды, а он, Гроза Понтара, криво усмехается, но уже без тени ехидства.
Так проходит все утро, а когда они возвращаются в город, то их ожидает лишь кровь, ненависть и злость, где не было место для сострадания, а уж тем более для любви.
***</p>
- Мы услышали крики еще в деревне. - Иорвет бросает полный злобы взгляд на одного из кметов, что выплевывал оскорбления в адрес всех заступившихся за волкулака и Вальгу, и цедит сквозь зубы. - Закрой свой поганый рот, dh`oine, пока я не прирезал тебя на месте!
- Не лучшая твоя реплика, если хочешь осесть в этом городе бок о бок с людьми. - Геральт убирает меч в ножны, помогая девушке поднять волкулака на ноги и подставляя ему свое плечо. - Что с ним такое? Кроме пробитой головы, разумеется.
- Он болен... - Отвечает Вальга срывающимся голосом, ласково поглаживая Босника по щеке. - С детства такой.
У Босника оказалась до ужаса невнятная речь, а с учетом нанесенных травм, все становилось еще хуже. Его сажают у ворот на выходе из города, и Вальга тотчас принимается заговаривать раны, заставляя кровь сворачиваться быстрее. Геральт слышит, как всеобщее раздражение переключается на стоящего в центре толпы Яевинна, мешающего разгневанным крестьянам пойти на ведьмака с вилами, и складывает пальцы в Знак, пытаясь их успокоить. Работает плохо - толпа остается глуха к магии.
- А чего мы хотели? Мутант, только за деньги работать и годен! Богомерзкие создания, вон с кем якшаются!
- Чего это ты остроухий в меня ножиком тычешь? Дай пройти, пока я не насадил тебя на вилы!
- А может ведьмачьего полюбовничка задом на кол посадить? Авось сработает и этот быстро захочет народ мирный защищать.
- Всем стоять, я сказал! - Грубым, низким голосом выкрикивает Иорвет, также будучи окруженным толпой. Он слышит взволнованные голоса своих бойцов на стенах города, которые точно не будут молча терпеть угрозы в адрес командира, и грубо выражается. Бойню было необходимо предотвратить. - Шаг назад, dh`oine, я дважды повторять не буду.
- Да кто ты такой? Охмурил Саскию, так решил, что нами править будешь? Кровожадный ублюдок! Мы вас тут терпим, а вы на нас прете?
- А разве толпа, собирающаяся устроить беспощадную расправу над каждым, кто встает у нее на пути, не кровожадна? Вместо того, чтобы разобраться во всем, обратиться к закону, вы спешите схватиться за вилы, а теперь хотите устроить резню.
Голос Геральта, прозвучавший в общей какафонии, кажется острым как сталь, резким и безумно холодным, даже устрашающим, а в совокупности с гневным взором мерцающих в наступившем полумраке кошачьих глаз, производит верный эффект: народ слегка затихает.
- Разве на таких принципах основывается свободное государство, за которое вы собираетесь бороться? Хотя кто я такой, чтобы вас вразумлять. Мутант, которому чуждо благородство. Можете резать друг другу глотки; закончатся эльфы, принимайтесь за друг друга! Армии Хенсельта это будет только на руку. Но если кто-то из вас, даже самый вшивый кмет, попробует причинить вред тем, кто мне дорог, то я клянусь - вы пожалеете о том дне, когда появились на свет.
- Никто никого резать не будет, покуда я здесь староста! А коли так, то велю вам всем заткнуть свои поганые глотки и разойтись по домам, до дальнейших разбирательств. - Сесиль Бурдон появляется будто из ниоткуда, в сопровождении племянника и еще нескольких краснолюдов с топорами в руках, а также наконец объявившейся стражи, которая отчего-то внушала крестьянам большее уважение, нежели два эльфа и ведьмак с мечами наголо. - А этого молодца с пробитой башкой мы посадим до тех пор, пока не очнется Саския и тогда будем вершить суд.
В небе послышались раскаты грома, запахло грозой. Тучи, загородившие собой солнце, черным облаком сгущались над городом, слишком быстро, слишком резко, отчего наиболее суеверные граждане принялись отступать, взывая к Вечному Огню. Ветер завыл, унося с собой чьи-то палатки и лежащий на дороге мелкий мусор, и воздух вдруг стал безумно чистым, наэлектрезованным, будто кто-то... колдовал.
Геральт сразу же обращает внимание на Вальгу, но та сидит к нему спиной, на коленях и сгорбатившись, слегка раскачиваясь взад-вперед и обхватив себя руками. Снова раскаты грома, яркая молния разрезает небо напополам, а ветер становится фактически штормовым.
- Надо уходить с рынка! - Старается перекричать непогоду Скален, придерживая на голове шапку, готовящуюся улететь в самое небо. - Все по домам!
Когда откуда ни возьмись, словно появивишись из воздуха, посреди рынка падает вырванное с корнем дерево, в толпе начинается самая настоящая паника. Люди едва ли не топчат друг друга, врываются в свои дома, спасаясь от гнева природы, а в этот момент, защищенные от излишнего внимания, Вальга и Босник покидают город, правда, не совсем одни.
- А это еще кто? - Полным возмущения голосом спрашивает Бурдон старший, кивнув в сторону светловолосого мужчины, что нес на руках раненого оборотня. - Их приятель?