Глава XIV "Цугцванг" (2/2)

— Через неделю начинаются каникулы, — как бы между прочим сказал он, — ты уезжаешь или остаешься?

— Остаюсь, — это слово болезненно кольнуло, ведь это первое рождество, которое будет не таким, как всегда — не в семье Уизли.

— Я тоже, — она вздрогнула от неожиданно низкого тона, которым он это сказал.

— Замечательно, Малфой, — она попыталась выглядеть убедительно, — А теперь уходи.

— Не уйду, — от его тона у Гермионы поползли мурашки по коже, — Я слишком долго добивался этого, чтобы просто так взять и уйти сейчас.

— Малфой, пожалуйста… — она чувствовала, что сил на сопротивление у неё всё меньше и меньше.

Но он уже стоял в опасной близости к ней, и можно было ощутить его запах, его дыхание на своём лице. Его рука уже обвила её талию, а ладонь другой приподняла её подбородок. Он тронул языком уголок её рта. Это был как будто бы молчаливый вопрос, от которого у Гермионы всё поплыло перед глазами. Нет, у неё нет сил сопротивляться ему. Она разомкнула губы и все его жилы вдруг вспыхнули жарким огнем, превратившись в огненные ленты, переплетающиеся под его кожей. Они соприкоснулись языками: и он понял, что получил то, что хотел, и от этого болезненное желание получить ещё большего только усилилось. Малфой ощутил дрожь, пробежавшую по её телу.

— Я не сделаю ничего, если ты не захочешь, — прошептал он, увлекая её к кровати, — не бойся…

Он сел на её постель и посадил Гермиону к себе на колени, обвив её руки вокруг своей шеи. У неё пресеклось дыхание, когда он начал целовать её, без обычного напора, просто нежно и легко, не углубляя поцелуй. Она запустила ему в волосы тонкие пальчики и он вдруг понял, что сам не в силах остановиться. Он не остановится сегодня, если только… Если только она сама его об этом не попросит. Но она не попросит, он был в этом уверен и отбросил все мысли, потому что неожиданно Драко ощутил прилив нежности к ней, к этой трогательной робости, к этой неуверенности, к этой дрожащей в его руках девушке.

Его губы стали двигаться ниже, и её грудь вздымалась и опадала, мягкое дыхание смешивалось с его и разносилось по комнате, погруженной в полумрак. Свободной рукой он нырнул под её тонкий джемпер, и прошелся пальцами по ткани её белья. Гермиона выдохнула, и он накрыл её губы жадным поцелуем. Его ладонь медленно поднялась по животу и легла на идеально округлую грудь, и она сделала судорожный вдох, когда его палец задел через тонкую ткань затвердевший сосок. Это вызвало удовлетворение в нём, она отзывалась на его ласки, она тоже это чувствует.

Она со стоном выдохнула ему в рот, и он углубил поцелуй, снова и снова вызывая в ней судорожные вздохи, позволяя своим рукам чуть стянуть лифчик, чтобы ощутить мягкость её кожи. Драко чувствовал, что он на грани, что желание уже застилало его разум, что это возбуждение туманило мозг, и он действовал активно, пока она тоже находилась во власти этих ощущений и позволяла ему это. Не разрывая поцелуя, он провел рукой по её бедру вниз, к ступням, и снял её легкие туфли, кинув их на пол. Затем, перехватив её поудобнее, скинул свою обувь и откинулся с Гермионой на подушки её постели. Он перешел от легких поцелуев к медленным и настойчивым, вынуждая её подстраиваться под этот заданный темп и изнывать от желания. Каждым своим движением он подводил её к той черте, которую она так не хотела переступать.

Он перевернул их и навис над ней, жадно вбирая глазами её задравшуюся одежду, её рассыпанные по подушке волосы, влажные, припухшие губы.

— Драко… — прошептала вдруг она, и он понял, что она сейчас скажет, поэтому закрыл её губы своим поцелуем, заставляя отвечать и судорожно схватиться за его плечи, сжимая дрожащими пальцами его твердые битцепсы. Она чувствовала его возбуждение, и с трудом могла собрать себя по кусочкам воедино, чтобы попросить его остановиться. Её тело хотело его, но разум не мог не протестовать. Это было неправильно.

— Драко, мы не можем… — она высвободилась от поцелуя, но его губы скользнули по её шее, от чего она не смогла подавить рвущийся наружу стон.

— Почему мы не можем? — шептал он, задирая выше её одежду, и целуя грудь, чуть прикусывая твердый сосок, от чего её рука безвольно упала на постель, комкая покрывало, — Ты же хочешь этого… Я хочу тебя… — его рука бесцеремонно прошлась по её бедру вверх, сминая ткань юбки. Колготки. Чертовы колготки, пришла ему в голову досадная мысль.

— Драко, пожалуйста…

Он почувствовал, как она отталкивает его, и, собрав все остатки самообладания, он приподнялся над ней, тяжело дыша, ощущая, как тесно в брюках. Она умоляюще смотрела на него, и в уголках её глаз были слёзы. И это подействовало на него. Глядя в её темные глаза, внимая этой молчаливой мольбе, он сглотнул и, повинуясь неожиданному порыву, нежно провел пальцем по скуле к виску, вытирая выступившую слезинку.

— Я не сделаю ничего, если ты не хочешь, — мягко сказал он, — не надо плакать.

И он снова склонился над ней, чтобы поцеловать, как вдруг посередине комнаты материализовался патронус в виде кошки и голосом директрисы проговорил: «Мисс Грейнджер, с одной из студенток произошло несчастье, прошу вас срочно явиться в больничное крыло.»

Патронус растворился. Откуда только силы взялись, Гермиона вскочила с кровати, судорожно поправляя одежду и приглаживая волосы, глядя в зеркало и отмечая, как растрепано она выглядит.

Малфой лежал на её кровати, закинув руки за голову, в вальяжной позе. Она повернулась к нему:

— Когда я вернусь, хочу, чтобы тебя здесь не было.

— И это после всего, что между нами было? — драматично проговорил он, даже не шевельнувшись.

— Между нами ничего не было, Малфой. — она не смотрела на него, накидывая мантию и призывая волшебную палочку.

— Я так не считаю, — он сказал это уже хлопнувшей двери. Как только она ушла, он сел на кровати, наколдовал стакан воды и жадно выпил. Почувствовал болезненные ощущения в паху, от того, что его возбуждение не нашло выхода. Бросила его тут с раздувшимися яйцами, понеслась выполнять свои обязанности. Она за это заплатит, ухмыльнулся он, и принялся раздеваться. Стянул одежду, повесил её на спинку стула, залез под одеяло и преспокойно улёгся спать.

***</p>

Гермиона неслась по коридорам Хогвартса в больничное крыло. Что-то серьезное произошло, и именно в её дежурство! Пока она обжималась там с Малфоем, что-то случилось и Гермиона ощущала себя виноватой. Вечно она попадает в неприятности из-за него… Вот и сегодня, еще немного и она бы позволила ему всё. Как бы она завтра смотрела ему в глаза на утреннем занятии? Да и после сегодняшнего она с трудом сможет это делать. Она позволила своему студенту заявиться к ней в комнату, позволила уложить себя в постель и целовать, позволила ему дать волю своим наглым рукам… Мерлин знает, что такое!

«Я сошла с ума» — думала она, содрогаясь от острых воспоминаний того, что он с ней делал. И она не могла не признаться себе, что ей нравилось. И если бы не то, что она была преподавателем, а он студентом, она бы, возможно, поддалась ему… Но ей казалось, что этим она предает свое звание преподавателя, оскорбляет Хогвартс и не оправдывает возложенных на неё ожиданий. А уж как бы на нее посмотрела бы Макгонагалл, узнай она, что Гермиона позволяет своему студенту… От возникшей в мыслях картинки с изображением любимой директрисы, которая смотрит на неё со всем возможным презрением и разочарованием, Гермиона содрогнулась, и поспешила выбросить эту мысль из головы, заменив ее на «Больше никогда!..»

Она открыла дверь в палату и сразу увидела суетившуюся мадам Помфри и суровое лицо Макгонагалл.

— Директор, что произошло?.. — её взгляд упал на больничную койку и она испуганно охнула: на простынях лежала Астория Гринграсс, с лицом воскового цвета, и перевязанными запястьями. Казалось, что она мертва, но присмотревшись, Гермиона различила едва улавливаемое движение грудной клетки под простыней: Астория дышала.

— Её обнаружили девочки в общей ванной, — проговорила Макгонагалл, хмурясь, — она пыталась покончить с собой, выпустила из палочки режущее заклинание и перерезала вены. Если бы её нашли чуть позже…

Гермиона стояла, с ужасом глядя на мертвенно-бледное лицо девушки, а в голове у нее возникал новый калейдоскоп из недавних событий:

«Он не любит меня» — и Астория поднимает заплаканные глаза.

Мадам Помфри подходит к койке и вливает в рот девушки какое-то зелье. То выливается назад, и целительница качает головой, поджав губы.

«Он использовал меня» — дрожащие пальцы размазывают слезы.

Пропитавшиеся насквозь кровью бинты разматываются и новые обвиваются вокруг тонкого предплечья девушки, изуродованного страшными порезами. Гермиона подавляет подкатившую к горлу тошноту.

«Это больнее, чем если бы он просто меня ударил» — и безграничное страдание в глубине её глаз.

— Мисс Грейнджер, — голос Минервы вытаскивает её из созерцания этой жуткой картины, — Так как вы дежурный преподаватель, вы должны сейчас же отправить её родителям сову с сообщением о случившемся. Девушка оставила записку, — брови директрисы нахмурены.

— Что в ней? — без особого интереса спросила Гермиона, наперед зная, что там написано. О безответной любви.

— Я не могу обнародовать такие вещи, — покачала головой Макгонагалл, — сообщу родителям, пусть они решают. Кто у нас сегодня дежурный староста?

— Драко Малфой, — с легкой заминкой ответила Гермиона, не заметив, как при звуке этого имени и без того мрачное лицо директора стало еще мрачнее.

Она вышла из палаты, присев за стол мадам Помфри, торопливо накидала записку родителям Астории и чуть не бегом помчалась в башню сов, чтобы отправить сообщение Гринграссам.

Через час прибыли её родители и старшая сестра, Дафна. Они заперлись в кабинете директора, видимо, решая, что делать.

— Как она? — спросила Гермиона у целительницы.

— Стабильна, — ответила та, — опасность миновала. Девочки очень вовремя её обнаружили.

Гермиона почувствовала облегчение.

— Сообщите мне, пожалуйста, когда у неё будет улучшение, мадам Помфри, — та кивнула в ответ.

Гермиона поплелась в свою комнату. Почему она не увидела, что девушке нужна помощь? Она припомнила, что Астория последние месяцы пропускала занятия без уважительной причины, худела и сторонилась подруг. Ходила одна, как сомнамбула, не улыбалась и сидела с отсутствующим видом на занятиях, глядя прямо перед собой. Всё это кричало, что с ней что-то не так, почему она не придала этому значения?.. А вчера, когда она нашла её плачущую, на ступеньках? Надо было не оставлять её одну. Она припомнила — пришел Блейз Забини и утащил Асторию, заверив, что всё будет в порядке. Не Блейз ли виноват в её состоянии? Но Астория никак не отреагировала на его появление, наверняка, если бы он был тем, из-за кого она так убивается, то реакция была бы другая… Мерлин, ни один парень не стоит того, чтобы пускать в себя режущие заклинания!.. Размышляя таким образом, Гермиона зашла в свою комнату, со вздохом сняла мантию, повесила на вешалку, развернулась и… оторопела.

В её кровати, как ни в чем ни бывало, спал голый Драко Малфой. Нет, это уж слишком!..

— Малфой! — возмущенно закричала она, — Немедленно просыпайся, и… и… проваливай из моей постели!..

— Что вы так кричите, мисс, — он сонно потянулся, не открывая глаз, — Держу пари, вы не наложили заглушающих заклятий.

Гермиона осеклась. Действительно, из-за своего возмущения она об этом не подумала. Она в ярости подошла к кровати и дернула за одеяло, обнажая его до пояса. — Вставай. И уходи, — она отвела глаза, потому что невольно скользнула взглядом по мускулистому животу и ниже. Он наслаждался этим, довольно вытянувшись, лишь слегка прикрытый одеялом.

— Может, лучше вы присоединитесь ко мне? — он принял фривольную позу, отчего одеяло еще больше обнажило его.

— Прикройся, Малфой! — прорычала она.

— Так вы сами стянули с меня одеяло, я думал, вы хотите посмотреть, мисс Грейнджер, — издевался он над ней.

— Почему ты вообще решил, что завалиться в мою кровать это хорошее решение? — натянутая струна терпения звенела в её голосе.

— Вы накормили меня своими успокаивающими таблетками, мисс Грейнджер! — ухмылялся он, — А у них, по всей видимости, есть побочное действие — сонливость. Вот меня и одолел сон, рядом была ваша кровать, вот я и…

— Мерлин, Малфой, — она села за стол, подперев голову руками, — от тебя одни проблемы. Я прошу тебя, пожалуйста, одевайся и уходи. Ничего не будет.

— Почему?

— Потому что я преподаватель, а ты студент, — устало проговорила она, понимая, как глупо всё это звучит после того, что она позволяла ему до этого.

— А если бы я не был студентом, то было бы? — он с величайшим интересом уставился на неё.

— Нет, — твёрдо сказала она, не оборачиваясь.

— А мне казалось, что мы нащупали некоторые… точки взаимопонимания сегодня, — он говорил это проникновенным тоном, зная, что сегодня ему ничего не светит, но не мог себе отказать в удовольствии подоводить её.

— Малфой… Еще раз повторяю, одевайся и выметайся из моей комнаты, или я применю к тебе непростительные заклинания, — её терпению уже приходил конец.

— Воу-воу, это какие же, мисс? — паясничал он, — Наложите на меня империус, я с радостью буду выполнять все ваши желания, чтобы доставить вам удовольствие. Только, молю, не используйте потом обливейт, я хочу сохранить в памяти эти сладостные минуты.

— Силенцио, — резко бросила она в него заклинание немоты, взмахнув палочкой. Наступила блаженная тишина для Гермионы.

— Ты сейчас одеваешься и уходишь, Малфой, — она сидела, прямая, как жердь, и по её сдвинутым бровям он понял, что перегнул, — не вынуждай меня повторять.

Он вздохнул и принялся одеваться. Натянув боксеры, брюки, рубашку, он влез в обувь и взял свою палочку, прекратив действие её заклинания. Он, конечно, мог бы сделать это сразу, но так уж и быть, он решил дать ей понять, что у неё есть над ним власть. Она молчала, так и не повернувшись к нему. Вдруг что-то вспомнив, Малфой спросил:

— Что за несчастье случилось со студенткой, мисс?

— Попытка самоубийства, — прозвучало так обыденно, что Гермиону передернуло от своих же слов. Малфой нервно сглотнул. Внезапно все сегодняшние его дурацкие интриги показались детским лепетом. Боясь услышать ответ, он все-таки просил:

— Кто?..

— Астория Гринграсс, — прозвучало, как удар хлыста.

Малфой уставился в спину Гермионы. Из-за кого она попыталась это сделать, у него сомнений не возникло, но знает ли это Грейнджер? Почему-то хотелось, чтобы не знала, хотя он не чувствовал себя виноватым в случившемся. Он никогда и ничего не обещал Астории, он, черт возьми, ей с самого начала говорил, что у них никогда и ничего серьезного не будет. И эта дура придумала себе любовь и теперь он будет виноват в случившемся с ней. Салазар, за что это ему?..

— Как она? — осторожно спросил он.

— Опасности нет, — он тихо выдохнул, — Она оставила какую-то записку.

Внутри Малфоя что-то оборвалось. Еще и записка, в которой она, наверняка, расписала, какое он чудовище. Он стиснул зубы.

— И… что в ней? — неужели она знает, что из-за него Астория пыталась покончить с собой, и так спокойно говорит с ним?

— Я не знаю, — Грейнджер вдруг развернулась к нему, — А что?

Он успел принять безмятежный вид.

— Я же староста, а она — студентка моего факультета. Я должен знать такие вещи.

— А еще ты должен сейчас же удалиться из моей спальни, — Гермиона буравила его взглядом.

— Мисс Грейнджер, — ему было не до обычного своего ироничного тона, — Я не хочу, чтобы у вас были проблемы, поэтому попрошу вас посмотреть, нет ли Филча в коридоре.

Гермиона с мгновение смотрела на него, взвешивая, что хуже, если она проведет еще минуту-другую в его компании, или если Филч увидит, как Драко Малфой выходит ночью из класса преподавательницы по магловедению. Последнее выиграло с большим отрывом, и она призвала карту мародеров, развернула её, не заботясь о том, что он её увидит.

Малфой с любопытством смотрел за её действиями, несмотря на хаос мыслей, который бушевал в голове.

— Филч на втором этаже, на твоем пути в башню нет никаких препятствий, — произнесла она, проследив за надписями на карте.

«Так вот как она следила за мной» — пришло ему в голову, когда он рассмотрел карту.

— А если я пойду в подземелья? — спросил он. Она покрутила пергамент, и пожала плечами:

— Если пойдешь через западную лестницу, то путь свободен, Филч идет в другую сторону.

Она посмотрела на него:

— Зачем тебе в подземелья?

— Поговорить с Забини. — выдумывать новую ложь не было желания.

«Неужели и правда, Блейз тот, из-за кого Астория так страдает?» — подумала Гермиона, глядя, как Малфой стремительно покидает её комнату. Она, нахмурившись, проследила за точкой «Драко Малфой», которая быстро переместилась в подземелья и замерла рядом с точкой «Блейз Забини». Гермионе нравился этот парень, и ей очень не хотелось бы, чтобы он был тот, из-за кого Астория так убивалась.

Со вздохом она свернула карту и наконец, легла в кровать. Подушка пахла им. Этот запах невольно воскресил в ней то, что было сегодня после отбоя — то, чего вообще не должно быть между преподавательницей и студентом. Но его уверенные, наглые действия разжигали в ней такое желание, что ей стало стыдно за это. Он видел, что она тоже его хочет, чувствовал, как её тело откликается на его ласки и еще бы немного, и… Гермиона закрыла глаза, и усилием призвала окклюменцию на помощь в избавлении от навязчивых картинок.

*** </p>

— А я предупреждал тебя, Малфой, — Забини тер сонные глаза, сидя в гостиной Слизерина.

— Да в чем моя вина, блядь??? — взорвался Малфой, — Я не подходил к ней уже… не помню, сколько! И не трахал с Хеллоуина!

Блейз качал головой. Он думал о том, что зря отпустил девчонку в спальни, надо было сидеть с ней всю ночь и вдалбливать в её блондинистую башку, что Малфой не стоит этих слёз. Тогда, видит Салазар, этого бы не произошло. Вместо этого он спешил поскорее отделаться от неё, потому что добиться вразумительных объяснений, зачем ей нужен этот белобрысый придурок, у него не вышло, а её бесконечные причитания о том, что он её не любит, утомили его. Теперь же Блейз ощущал запоздалое раскаяние в том, что сдал Гринграсс на руки её соседок по комнате и с чувством выполненного долга удалился к себе.

— Оставила записку, говоришь? — протянул Забини, глядя, как Малфой обреченно кивнул, обхватив голову руками, — плохо дело, Малфой. Пахнет чьим-то исключением.

— Блядь, — Драко вскочил и начал ходить из угла в угол. Его адвокат, конечно, будет стоять, как лев: что Малфой здесь ни при чем, конечно, докажут. Но это закрепится в его репутации очень нехорошим пятном. Не хватало еще быть объектом, от которого девчонки режут себе вены. Его учеба в Хогвартсе висела на волоске.

— Ебаный клуб самоубийц, — пробормотал Блейз, и Малфой кинув в него испепеляющий взгляд:

— Не надо на меня так смотреть, Забини!

Они просидели до самого утра в гостиной, обсуждая случившееся и возможные последствия. Как только забрезжил рассвет, в комнате появился патронус-кошка и проговорил:

— Мистер Драко Малфой, зайдите к директору сейчас же.

Вот. Это конец, думал Малфой. Забини похлопал его по плечу и ничего не сказал. Что тут скажешь? Ситуация — дерьмовее не придумаешь. Он плелся к кабинету Макгонагалл, как на эшафот. Перед глазами возникло лицо матери — он не оправдал её надежд. Теперь работа в министерстве будет закрыта для него навсегда. Бывший пожиратель смерти, из-за которого девчонку еле откачали — такое с репутации уже не смоешь. Кингсли Бруствер не захочет с ним связываться после такого.

Макгонагалл, как всегда, суровая и собранная, сидела за своим столом, ожидая его. Между бровей залегла глубокая складка, которая придавала ей мрачный вид.

— Присаживайтесь, мистер Малфой, — она кивнула на стул и с недовольством проследила за тем, как он сел. Пристально посмотрела ему в глаза:

— Вид у вас, мистер Малфой, прямо скажем, виноватый, — утвердительно произнесла она.

Он пожал плечами. Вины за чужие действия он не ощущал, еще не хватало отвечать за то, что творили другие, но на всякий случай он принял самое покорное и виноватое выражение лица, на которое только был способен.

— Вы уже знаете, что случилось? — её взгляд впивался в него, как кинжал.

Малфой кивнул. Отпираться не стал.

— И что вы об этом думаете? — старые глаза внимательно следили за ним.

— Мне жаль, — он пожал плечами, — Я и подумать не мог, что она может сделать что-то подобное. Как она? — он поднял умоляющие глаза на директора.

Та, как будто прожигала взглядом его насквозь. Минерва вглядывалась в его серые глаза, в которых не видела ни тени сожаления, как бы он не старался показать обратное. Она вздохнула и отлевитировала клочок бумаги на край стола, поближе к нему.

— Прочитайте, мистер Малфой.

Он осторожно взял листок и развернул его. Неровные буквы, следы от слез, кое-где размазавшие чернила:

«Драко, я знаю, что тебе всё равно, но я хочу, чтобы ты знал:</p>

Я люблю тебя и всегда любила.</p>

Прости, что доставила тебе неприятности, но я так больше не могу.</p>

Прощай» </p> Он свернул записку и под тяжелым взглядом директора положил её на стол. Поднял голову, ожидая вердикта.

— Мистер Малфой, — проговорила та, — Вы исключены из школы.