Часть VIII "Улыбка сфинкса" (1/2)

Драко Малфой быстро шёл по коридорам Хогвартса. Сегодня ему нужно написать письмо Пэнси, это не терпело отлагательств. На то были причины.

Столкнувшись с Макгонагалл, он притворился весьма обеспокоенным самочувствием преподавательницы магловедения. Старуха сухо кивнула и задержала на нём свой пронизывающий насквозь взгляд. Драко от неожиданности призвал все свои способности к окклюменции, чтобы защитить сознание, но это не понадобилось. Магонагалл просто смотрела, и по её взгляду он понял, что той показалось подозрительным, что он принес зелье Грейнджер. Надо быть осторожнее, старуха проницательна, это вам не Слизнорт, которому и дела нет до того, что происходит вокруг, если это не касается его самого.

Когда он сидел за письменным столом Грейнджер, он увидел записку от Уизли, которая открытая лежала на видном месте. Судя по её содержанию, Уизли додумался попросить прощения и признать вину. И еще можно сделать вывод, что Гермиона носилась всё утро со своим рыжим, забыв о себе. Что ж, всё идет так, как он и планировал. Они не расстались, это главное.

Малфой зашел в комнату и сразу сел писать письмо Пэнси. У него есть полчаса, чтобы написать его, потом он пойдет на дежурство вместо Аннэт.

«Приветствую тебя, Пэнси!</p> Как прошла твоя неделя? Надеюсь, мракоборец не слишком тебя изматывает своими музыкальными концертами? По-прежнему ли он виртуозен в игре или, быть может, слегка растерял сноровку?

Извини, что так долго не писал, неделя выдалась не из лёгких. Если тебе интересно, то я весьма и весьма продвинулся в своих планах относительно моей милой заучки. Сегодня я прямым текстом сказал ей о своей симпатии к ней, это должно надолго захватить её большой мозг всякими размышлениями. Я посеял зерно, которое вскоре даст свои всходы, мне останется только пожинать плоды.

Пожалуй, в двух словах я опишу, что этому предшествовало. В субботу в «Трех метлах» был парад героев войны — Поттер почтил нас своим визитом, с ним была его жена и шурин. Народу в баре в этот день было столько, что Розмерта пребывала в отличном расположении духа и даже мило со мной побеседовала, из чего я сделал вывод, что прошлые наши с ней разногласия забыты. Так вот, шурин Поттера с порога начал заливать в себя огневиски. Знаешь, меня пугают люди, которые питают такую нездоровую любовь к чистому огневиски, есть в этом что-то плебейское, если ты понимаешь, о чём я. Моя заучка демонстративно хватала его за руку, канючила, но в итоге этот идиот напился и позвал свою бывшую к ним за столик, ты должна помнить, её зовут, кажется, Брайдон? Брэйон? Вспомнил, Браун! Точно. Заучка психанула и побежала в школу, тут-то я её и догнал.

Вообрази мою выдержку, когда я исключительно деликатными беседами пытался успокоить её. Думаю, если бы я распустил руки, она бы не очень-то и сопротивлялась — под стать своему парню, огневиски она пьет чистым, правда морщится с непривычки. Это так мило, что я даже растрогался. В тот момент я опасался, что она, под действием чувств ко мне, бросит своего рыжего, а это совершенно ни к чему.

Впрочем, нет смысла пересказывать тебе остальное — самое главное я уже написал выше — я прямо заявил ей о своей симпатии. Теперь я буду ждать, какую манеру поведения она выберет в общении со мной завтра.

И вот я добрался до твоего своеобразного пари, которое ты мне предлагаешь. Знаешь, Пэнси, я уже нахожусь в том возрасте, когда холодная голова перекрывает юношеский азарт. Как будущий политик, я не должен вступать в такие порочащие меня споры. Тем более тот трофей, который я получу в итоге, уже был мною не раз опробован.

Но, с другой стороны, будучи студентом, заключенным в скучных стенах школы, я не могу не признаться, что меня влечет и забавляет эта игра, которую ты предлагаешь затеять. Что ж, вот тебе моё согласие. Ставки не высоки, но в итоге, когда я выиграю, я спрошу с тебя сполна, так что подумай, на что ты подписываешься. Ты меня знаешь, я не готов довольствоваться отыгранной ради галочки партией, мне подавай представление с тремя антрактами. Даю тебе фору и жду ответа в письме — подтверждаешь ли ты, что моим выигрышем будешь сама, если я, в свою очередь, достигну своей цели и предоставлю доказательства?

А теперь, Пэнси, когда ты имеешь представление о моих новостях за последнюю неделю, я хочу рассказать тебе о неких неприятных моментах, невольным свидетелем которых я был в минувшую субботу.

Как я уже писал, в баре было очень многолюдно. Такое ощущение, что половина министерства присутствовала там. У меня даже закралось подозрение, не Поттер ли тому виной — может, все эти люди прибыли в этот день в этот бар, чтобы быть частью прекрасного? Засвидетельствовать, так сказать, герою своё почтение? Я наблюдал за ним, ему это не доставляет особого удовольствия, что странно — мне казалось, Поттер достаточно честолюбив. Не могу не отметить, что вёл он себя достаточно скромно, в противоположность Уизли, который рассказывал о своих немыслимых подвигах на учениях всему бару. Но к черту их, речь не об этом, я опять отвлёкся.

Как я уже писал, бар был забит посетителями и компания, состоящая из нескольких министерских работников, попросила у нас разрешения разделить с нами наш столик — благо, места было достаточно, и мы, конечно, согласились. Волею случая я оказался рядом с Маклаггеном Кормаком — ты должна его знать, он работает диспетчером каминных сетей. Так вот, изрядно выпив, как и бывает в мужском коллективе (а за нашим столом именно так и было), мы приступили к обсуждению женщин. Особенно, конечно, всех студентов волновало, кто самые горячие феечки министерства? Кормак, как заправский сластолюбец, сразу нам накидал свой собственный топ ведьм министерства. Не могу не признаться, что был горд услышать твоё имя среди первых. Дальше были типично мужские разговоры о тех или иных женских прелестях, не для твоих ушей, дорогая.

Была выпита уже пятая бутылка виски, когда Кормак стал похваляться своими немыслимыми сексуальными подвигами. Говоря нашим с тобой языком, он говорил, что дирижировал чуть ли не оркестром, и может без устали проигрывать свою самую потрясающую симфонию всю ночь напролет. И что соблазнить любую ведьму, будь то хоть сама Макгонаггал, для него стоит не больше сил, чем трансфигурировать зубочистку в иголку. Как я писал, с ним было его несколько коллег — они явно были не в восторге от его спеси, и рады были бы её с него сбить. Он предложил им пари на триста галлеонов — что соблазнит любую ведьму в министерстве, не применяя магии. Когда я пишу «соблазнить», я, конечно же, имею в виду, соблазнить со всеми вытекающими, в нашем мужском обществе было употреблено более крепкое словцо.

Ладно, забуду об уроках литературного слога в письмах, которые в меня вбивали в детстве репетиторы, и напишу, как есть: Кормак заключил пари, что трахнет любую ведьму из министерства за две недели. Дело лишь за именем.

Не буду тебя томить, те двое его коллег, чуть посовещавшись, назвали твоё. Между нами, думаю, это было сделано умышленно — они косились на меня, видимо, знали, что нас с тобой связывает нежная дружба с детства. И умысел был такой, что я предупрежу тебя (что я, собственно, и делаю), и это гарантирует им выигрыш пари и приструнит героя-любовника.

Кормак же был либо слишком пьян, либо не знал о нас с тобой, либо забыл напрочь. Пари было принято по всем правилам, и довольный Маклагген заказал по этому поводу еще бутылку виски, параллельно похваляясь, какую легкую мишень ему выбрали. Постараюсь дословно передать тебе его слова: «Паркинсон легкомысленная и слабая на передок, я в первый же понедельник оттрахаю её до звёзд из глаз, и предоставлю вам мои воспоминания, как доказательства!». Самоуверенности и самодовольства ему не занимать! И я, признаюсь тебе, даже немного заволновался за тебя, потому как, если бы ты не знала о пари, на тебя бы этот напыщенный гиппогриф мог произвести впечатление. За эти несколько лет работы в министерстве он нахватался внешнего лоска, и, не могу не признать, что вы, ведьмы, таких любите.

Дальше у меня не было возможности находиться в этой компании, так как моя заучка в слезах выбежала из бара и во мне проснулся охотничий инстинкт — догнать добычу. Но не думаю, что после того, как я ушёл, за столом происходило еще что-то интересное. Кормак уже дремал, а его коллеги были увлечены обсуждением минувшего чемпионата по квиддичу.

Итак, я выполнил свой долг и рассказал тебе о пари. Как говорят маглы: «Предупрежден, значит вооружен», я даю тебе оружие против Кормака. Уверен, ты знаешь, как им воспользоваться.

Прошай, Пэнси, напиши мне, какие будешь предпринимать меры по этому поводу! И не забудь об ответе на наше с тобой пари.

Д.Л.М.»</p>

Запечатав письмо и увидев, что он уже минут пятнадцать должен патрулировать коридоры, Малфой направился в совиную башню, чтобы отправить послание Пэнси.

***</p>

Утро понедельника для Гермионы было куда приятнее, чем вчерашнее. Она действительно чувствовала себя лучше, но болезнь еще давала о себе знать. Выпив необходимые зелья, она присела на кровать, чтобы унять легкое головокружение, возникшее от слабости.

С самого утра к ней прибывали цветы и записки с пожеланиями скорейшего выздоровления — и от коллег-преподавателей, и от учеников. Один из третьекурсников даже прислал ей коробку конфет, которая была заколдована и на ней высвечивались стихи. Гермиона невольно улыбнулась, прочитав их — мальчик был в неё влюблен, как может быть влюблен ученик в молодую преподавательницу. Когда она училась в магловской школе, у них было много молодых преподавателей, и время от времени ученики испытывали влюбленность в своих учителей. Это было так невинно и даже мило. Она перебирала записки в цветах — вот пятый курс Пуффендуя желает ей скорейшего выздоровления. А вот букет красных пионов — конечно же, седьмой курс Гриффиндора, её любимцы, с витиеватыми пожеланиями здоровья, что заставили её улыбнуться.

На столе вдруг материализовался завтрак — наверное, в этот раз об этом позаботилась Макгонагалл, а не Малфой.

Малфой. Гермиона ощутила мурашки при воспоминаниях о вчерашнем вечере. Он был так… убедителен? Уверен в своих действиях, словах. Этого ей так не хватало в отношениях с Роном. Ей так хотелось иногда почувствовать себя слабой, чтобы за неё принимали решения. Вчера, когда Малфой увидел её в таком неприглядном состоянии, она испугалась, что он выдаст что-то обидное, но он сказал лишь очевидное — «Выглядишь ужасно». Вот эта его откровенность обезоруживала и привлекала.

Что бы сказал Рон? О, Рон бы мялся, увиливал от ответа. Хотя, Малфоя тоже не спрашивали, он просто взял и сказал то, что пришло ему на ум. И это не звучало обидно, это звучало, как волнение за неё.

Она не сомневалась, что Рон сделал бы тоже самое, что и Малфой — но, чёрт возьми, разница была. Рону нужно было бы выдать четкий план действий, самой подумать о побочных действиях зелий, все решить и отправить его исполнять. Малфою же… не нужны были её слова — он делал то, что считал нужным.

«Гермиона! Неужели ты всерьез восприняла слова Малфоя о том, что ты ему нравишься? Он же не одной юбки не пропускает. И даже если ты ему нравишься, то только потому, что у тебя есть над ним административная власть, как преподавательницы. Он просто хитрый змеёныш, который может укусить в тот момент, когда ты расслабишься…» — сказала она сама себе.

Решив выкинуть всё это из головы, она села за стол, чтобы позавтракать, как вдруг в окно постучала сова. «Неужели Рон!» — пронеслось у неё в голове, но это была сова Джинни. Она взяла у неё письмо и углубилась в чтение:

«Привет, Гермиона!</p> Прости, что не написала вчера, столько дел навалилось, да еще и отъезд Гарри…

Рон рассказал, что вы помирились и всё решили. Я очень рада. Знаешь, Рон, безусловно, повёл себя, как последний дурак. И его мотивы мне, как и тебе (по его словам), кажутся смешными, но это же Рон. За это мы его и любим, не так ли? Он успокоится и думаю, мы будем вспоминать это странный инцидент со смехом, когда пройдет время.

В тот день мы с Гарри помогли ему аппарировать, он проспал до утра, пока я его не разбудила и не напомнила о том, что случилось в баре. Ты меня знаешь, я с ним церемониться не стала, высказала всё, что о нём думаю и какой он дурак, что обижает тебя. Гарри меня полностью поддержал и, хотя и был более сдержан в выражениях, чем я, но принял твою сторону, разумеется.

Его счастье, что мы не перенесли его в Нору, а к нам, на Гриммо, и наши родители не знают, что произошло! Воображаю, что бы с ним сделала моя мама!

Рон еще сказал, что ты простудилась, надеюсь, уже всё хорошо?

Они собираются приехать на Хэллоуин, до этого еще почти целый месяц, а я уже скучаю невероятно… Не представляю, как пройдут все эти месяцы вдали от Гарри, особенно теперь, когда мы ждём ребенка. Это так тяжело, что его не будет рядом всё это время. Знаешь, он был так рад, даже прослезился от счастья. Как же, должно быть, ему радостно осознавать то, что у него есть возможность дать своему ребенку любовь и семью, которую у него самого отняли…

Но что-то я совсем раскисла. Пиши мне, пожалуйста! Если есть у тебя ещё обида на Рона, прошу, не держи в себе. Дай знать, и мы с тобой всё обсудим и найдем выход.

Береги себя! </p>

Джинни Поттер»</p>

Гермиона свернула письмо и тупо уставилась в пол. Осознание того, что она не чувствует к Рону того, что должна, медленно заползало в её мысли. Она не скучает и более того, не ждет его приезда. Может, это еще обида в ней сидит? Пройдет неделя, вторая, и всё вернется на круги своя? Она ощущала неприятное давление со всех сторон — Гарри, Джинни, родители Рона. Все они уже распланировали их жизнь с Роном на годы вперед, и даже не хотят думать, что у них могут быть свои планы. Ладно, не «у них», а у неё. Что, если она не хочет замуж за Рона? Ни сейчас, ни через год. И дело даже не в том, что произошло в субботу, а гораздо глубже.

Конечно, никто её не принуждает и не будет принуждать. Но проблема как раз в том, что все вокруг считают, что она только этого и хочет.

В какой момент всё пошло не так? Гермиона не хотела сейчас в этом копаться. У неё разболелась голова и она решила наконец позавтракать.

Когда она закончила с едой и поднос исчез, она решила подготовиться хотя бы к завтрашним занятиям по магловедению. Ничего не делать она просто не могла, не с её складом характера. Тут её привлекло слабое зеленое сияние внутри кармана её мантии. Еще в субботу она бросила мантию на спинку стула и с тех пор не надевала её. Что это может быть? Она нахмурилась, взяла волшебную палочку и направила на карман: чисто. Опасности нет. Тогда что это?

Она вытащила белую коробочку, слабо мерцающую зеленым светом и её озарило: это же тот самый аймаг, который Малфой дал ей «на время» их дополнительных занятий.

Гермиона вытащила блокнот и открылась страница, каллиграфическим почерком озаглавленная: «Драко Малфой». Гермиона хмыкнула: этот засранец позаботился о том, чтобы он мог писать ей. Её взгляд скользнул ниже, она увидела, что он уже писал, по всей видимости, вчера: «Добрый вечер, мисс Грейнджер! До меня дошли слухи, что завтра отменяется магловедение. Можно узнать, почему?»

Гермиона невольно улыбнулась. Видимо, не дождавшись ответа, он и вломился к ней в комнату. И ведь хитёр — обещал писать по теме учебы, придраться не к чему. Внезапно ниже стали появляться буквы:

«Доброе утро, мисс Грейнджер! Как ваше здоровье?»

Гермиона проследила взглядом за проявляющимися буквами, пока последняя точка у вопросительного знака не была поставлена и вздохнула: до чего настырный. Они не договаривались вести переписку просто так, поэтому отвечать она не будет. Она встала, подошла к полке с книгами и начала искать нужную. Внезапно её привлек звук ухающей совы: блокнот снова светился зелёным.

«Если не хотите отвечать, тогда я сейчас зайду лично.»

О, Мерлин всемогущий! Да что же он… Он в своём уме?!. Гермиона заметалась по комнате, наложив запирающие заклятия на дверь, зачем-то бросила взгляд в зеркало и пригладила волосы. Затем схватила блокнот, увидела маленькое перо сбоку, вложенное в петельку, выхватила его и написала:

«Малфой, НЕТ! НЕТ И НЕТ!»

Она захлопнула блокнот и бросила его на стол. Села на кровать, тяжело дыша. И тут же услышала стук в дверь. В ней росло раздражение, она же написала «нет»! Он не понимает?

— Мисс Грейнджер! Это профессор Слизнорт, милая, откройте пожалуйста!

Гермиона вышла из оцепенения, выдохнула, постаралась придать лицу безмятежное выражение, подошла к двери и открыла её.

На пороге стоял Слизнорт собственной персоной, а за его плечом сверкала хитрая улыбка Малфоя. В руках он держал зеленую корзину с эмблемой факультета Слизерин, полную фруктов, и весь его вид подчеркнуто говорил о том, что он пришел проведать больную преподавательницу. Гермиона вынужденно посторонилась и сделала приглашающее движение:

— Доброе утро, профессор, проходите.

Слизнорт рассыпался в цветистых приветствиях и зашел в комнату.

— Доброе утро, мисс Грейнджер, — церемонно произнес Малфой. В глубине его серых глаз как будто плясали бесенята. Он явно получал удовольствие от происходящего, — это — вам, от нашего факультета, — и он поставил корзину на ей стол, скользнув взглядом по брошенному блокноту.

— Мисс Грейнджер, милая моя преподавательница, — запричитал тем временем Слизнорт, — как же вы так, моя хорошая? Если бы я знал, я бы еще вчера принёс вам нужное зелье! Девочка моя, знайте, что вы всегда можете безвозмездно попросить меня о помощи, я всегда готов помочь нашей самой юной учительнице!

Малфой стоял рядом, со смиренным видом, выражая безмолвное согласие со своим деканом. Гермиона, с трудом сдерживаясь, чтобы не послать ему убийственный взгляд, решила просто игнорировать его присутствие, и переключилась на Слизнорта, кивала ему, отвечала на вопросы и заверяла, что всё уже хорошо.

Когда визит вежливости подошел к концу и гости двинулись к выходу, Гермиона уже порадовалась, что наконец-то останется снова в одиночестве, как Малфой внезапно развернулся и произнес подчеркнуто учтивым тоном:

— Мисс Грейнджер, я подумал, может, вы дадите мне какое-нибудь задание по теме магловедения, раз уж сегодня занятие отменилось?

— Что я слышу! — Слизнорт аж засветился от радости, — мисс Грейнджер, неужто вы занимаетесь дополнительно магловедением с мистером Малфоем? Похвально, девочка моя, похвально! Я знал, что ваша юность и самоотверженность способна творить чудеса!

— он кинул одобрительный взгляд на Драко, который стоял с самым скромным видом, — Вы пробудили интерес к магловедению у Драко Малфоя, а это, знаете ли, свидетельство вашего профессионализма!

— Профессор! — вдруг вступил в разговор сам Малфой, — можно ли вас попросить, пока не распространяться об этом? Нет, я не стесняюсь, что беру дополнительные уроки, — тут он тяжело вздохнул и отвел глаза в сторону, — но просто пока мы только начали заниматься и прогресса у меня, по правде сказать, никакого.

— Мистер Малфой, я понимаю ваш страх, — Слизнорт по-отечески похлопал его по плечу, — и обещаю никому не говорить об этом. Но, уверен, ваши опасения беспочвенны, и мисс Грейнджер сможет подтянуть ваши знания до приемлемого уровня!

— Мисс, мне зайти позже за заданием? — Малфой смотрел на нее кротким взглядом. Подчеркнуто кротким.

— Нет! — выпалила Гермиона, подумав, что лучше уж сразу отделаться от этого навязчивого хорька, — задержитесь на пять минут, я дам вам нужную литературу.

Слизнорт поспешил на занятия, а Малфой повернулся к ней.

— Жди здесь, — резко сказала она, указывая на парту рядом с учительским столом, — я сейчас принесу тебе учебник.

Оказавшись наконец в своей комнате в одиночестве, Гермиона привалилась к закрытой двери и попыталась унять сердцебиение. Наконец, успокоившись, она стремительно подошла к книжной полке, достала учебник и вышла в класс, где её ждал Малфой, небрежно сидя за столом. Как у него даже сидеть за партой получается по аристократически-небрежно, одному Мерлину известно.

Гермиона села за стол, молча открыла книгу и волшебной палочкой начала отмечать абзацы и главы для задания. Её движения были резкими, брови нахмурены. Когда она закончила, подала книгу ему:

— Малфой, я отметила, что тебе нужно прочитать в этом учебнике. Это магловедение за второй курс, думаю, у тебя там большие пробелы в темах.

Он кивнул и взял учебник, насмешливо глядя на неё. Гермиона яростно смотрела в ответ.

— Знаешь, Малфой, — внезапно проговорила она, — наносить визиты больным, это совершенно не твоё.

Он хмыкнул, ничуть не смутившись. Думала его уколоть? Драко Малфоя?

— Согласен, — протянул он, — зато исцелять больных, кажется, моё призвание.

Он обезоруживающе улыбнулся и захотелось одновременно и улыбнуться в ответ, и съездить ему по нахальному лицу. Эти два чувства были настолько равносильны, они так яростно боролись друг другом, стремясь одолеть одна другую, что она бессильно прикрыла глаза ладонью и покачала головой, показывая, что он просто невыносим.

Но Малфой остро чувствовал её настроение, поэтому снова хмыкнул, поднялся, отвесил любезный полупоклон и уже был на пороге класса, как Гермиона процедила:

— Будь готов сегодня в восемь. Я буду присылать вопросы, ты будешь отвечать. Не ответишь — занятий больше не будет.

Малфой ухмыльнулся:

— Я понял, — с этими словами он удалился.

***</p>

Драко шел по коридору к классу защиты от тёмных искусств. С этими событиями он чуть не забыл, что обещал профессору Мирану заглянуть к нему после занятий. И вот это «после занятий» наступило. За выходные он ни разу не вспомнил о том странном полуночном разговоре с профессором, и сейчас не имел ни малейшего представления, о чем тот хочет с ним поговорить. Это весьма и весьма напрягало. Ему даже пришло в голову, а не проигнорировать ли ему своё обещание, но он устало отбросил эту мысль: Миран это вам не Грейнджер, с ним такие штуки не пройдут.

Хотя профессор создавал впечатление «своего в доску» преподавателя, который с удовольствием общался со студентами, в особенности с симпатичными старшекурсницами, у Малфоя не было ни малейших иллюзий на его счет: было совершенно ясно, что за бронзовой безмятежной маской египтянина скрывается сильный маг, с которым нельзя шутить. Да, он явно не имеет отношения к тёмной магии, иначе попечительский совет не одобрил бы его кандидатуру, а Макгонагалл не взяла бы его преподавать, но Малфой ему не доверял. Он подсознательно чувствовал, что с этим Мираном надо быть настороже.

Когда он зашел в класс, профессор сидел за своим столом, листая какие-то буклеты.

— Добрый вечер, профессор, — равнодушно произнес Малфой. У него тоже есть маски на любой вкус — сегодня вот маска равнодушия, познакомьтесь.

— А, мистер Малфой, а я вас как раз жду, — доброжелательно улыбнулся своей фирменной улыбкой египетского сфинкса преподаватель, — проходите, проходите.

Малфой, всё еще не зная, чего ожидать, внутренне подобрался и лениво прошествовал между рядами парт к преподавательскому столу.

— Присаживайтесь, — снова улыбнулся преподаватель. На его смуглом лице белые зубы выделялись особенно ярко.

Малфой небрежно опустился на стул, сложил руки на столе в замок и равнодушно глядел на Алестера Мирана.

Тот глядел в ответ. Малфой вспомнил услышанную фразу когда-то: «Он как будто в душу заглядывает, Мерлин! Этот его взгляд!..» — с придыханием говорила о профессоре Аннэт Фоул, и окружающие её девчонки дружно поддержали это её утверждение.

На всякий случай, Малфой закрыл своё сознание. Он должен почувствовать, если преподаватель попытается влезть в его голову, но если тот умеет это делать виртуозно, то можно и упустить момент. Поэтому лучше защитить свои мысли сразу.

Внезапно профессор легко рассмеялся:

— Мистер Малфой, расслабьтесь. Я думаю, что вы много версий перебрали, почему вы здесь, но уверен, что не догадались, — хитро посмотрел на него Миран, — я точно не позвал вас из-за нарушений и применять наказания не собираюсь, — и он снова обезоруживающе улыбнулся.

Малфой лениво пожал плечами. Он был уверен, что профессор блефует — эту маску равнодушия Драко оттачивал годами, и она никогда его не подводила: по его лицу нельзя было сказать, что он напряжен. Просто профессор неплохой психолог. Ясное дело, если вдруг студента позвал на приватный разговор преподаватель, тут любой занервничает. Миран явно сложил дважды два и сказал это, чтобы сбить Малфоя с толку. Не на того напал, и Драко прямо посмотрел ему в глаза.

— Чаю, мистер Малфой? Или, может быть, кофе? — Драко отрицательно мотнул головой, от души желая, чтобы тот наконец перешел уже к делу.

— А я, пожалуй, выпью кофе. Знаете, у нас в Египте говорят, что кофе должен быть черным, как ночь, горячим, как женщина, сладким, как щербет, — произнёс он, с помощью палочки призывая к себе маленькую чашку ароматного кофе, поглядывая на Драко.

У Малфоя заканчивалось терпение. «Этот долбанный фараон египетский доберется когда-нибудь до сути дела? Что, если он по мальчикам и сейчас беззастенчиво клеит меня?» — раздражённо думал Драко, не забывая держать эмоции под контролем. Очень сильно хотелось самому применить легилименцию, быстро залезть профессору в голову и узнать наконец, что тому надо, но за такое можно вылететь из Хогвартса на раз-два. Поэтому Драко, сцепив зубы, терпеливо ждал.

— Итак, мистер Малфой, — наконец изрек профессор, — я постараюсь побыстрее ввести вас в курс дела. Как вы знаете, до того, как я приехал учительствовать в Хогвартс, моим домом был Египет, страна древнейшей магии. Я работал на одного очень известного мага в Каире. Его имя вам, возможно, ни о чём не говорит — Юсеф Монсур. Кроме защиты от темных искусств, моей второй специальностью является папирология — расшифровка древних папирусов.

«И какое, египетские твои глаза, это имеет отношение ко мне?» — билась мысль в голове у Драко. Хотя, на задворках подсознания что-то шевельнулось, но он никак не мог ухватить догадку.

Профессор Миран тем временем продолжал:

— Я увлекался этим с ранней юности и преуспел: Монсур заметил меня и взял работать к себе. Моей обязанностью была не только расшифровка — я ездил по миру, искал в частных коллекциях фрагменты папирусов, и приобретал их для Монсура. Иногда, — он чуть улыбнулся, — фрагменты были пустышкой, для магического мира значения не имевшие, редко — это были кладезь важной информации, перечни заклинаний или рецепты зелий, аналогов которым нет в мире.

Профессор сделал паузу и отхлебнул кофе. Малфой нетерпеливо поморщился.

— И вот несколько лет назад я наткнулся на очень древний и уникальный папирус, принадлежавший еще фараону Эхнатону, вы же слышали о нём, верно? — Драко кивнул,

— Отлично, я так и думал, что вы образованный молодой человек, мистер Малфой. И этот папирус, точнее то, о чём была речь на нём, очень заинтересовало Монсура. Но беда была в том, что этот папирус был разделен на две части, и вторая была утеряна. Несколько лет я безуспешно искал для своего господина этот фрагмент, но не мог найти, пока однажды, волею случая, я не напал на его след. Этот след привёл меня на туманный Альбион. Вы уже понимаете, о чем пойдет речь, не так ли, мистер Малфой?

Драко медленно кивнул. Да, он наконец понял, о чём речь.