15. Nothing scares me anymore (2/2)

Господин Лю возвращается через полчаса. Как раз тогда, когда Сяо Чжань проходит очередной уровень в игрушке типа «три в ряд».

— Терпеть не могу эти их медицинские штучки-дрючки, — бурчит старик, ковыляя к своей койке. Сяо Чжань отрывается от игры, поднимая на мужчину взгляд. — Разве что в жопу зонд не засунули. А с них станется, если метастазы и туда доберутся.

— Вы… в порядке? — спрашивает Сяо Чжань. — Помочь вам?

— Вот еще, — хмыкает Лю Гуань, довольно бодро вскарабкиваясь на койку. — Чем тут занимался, пока меня не было?

— Ничем, — пожимает плечами Сяо Чжань. — Медсестра Дун приходила. Поставила катетер, кровь взяла, температуру померила. Да и все вроде бы.

— О! Медсестра Дун красавица! Эх, был бы я в твоем возрасте… — мечтательно тянет Лю Гуань, а Сяо Чжань не может сдержать улыбки. — Я бы за ней поухаживал. Женился бы может даже. Слабость у меня к медсестрам. Супруга тоже в больнице работала… Померла уже, бабка.

— Соболезную, — говорит Сяо Чжань, опуская взгляд. Наверное, он должен знать, что нужно говорить в таких случаях еще, но он не знает.

— Да ничего. Уж десяток лет прошел, — машет рукой Лю Гуань и тянется к тумбочке за своей газетой. — Это что у тебя за хрень?

Мужчина кивает головой на тумбочку Сяо Чжаня, тот прослеживает за его взглядом и не понимает, о какой конкретно «хрени» идет речь.

— Планшет, — поясняет Сяо Чжань, решив, что пожилому мужчине незнакомо сие чудо техники.

— Да не это, — раздражается мужчина. — Вот это. Нахрена ты сюда это припер? В них еще и песок черный. Как в могилу сыпется.

Он тычет пальцем в песочные часы. Сяо Чжань растерянно смотрит на сувенир. Никаких ассоциаций со смертью они у него не вызывают. Нет, однажды ему снился сон, где его засыпало песком внутри этих самых часов, но кошмары снятся всем. Тем более в его состоянии. Это нормально.

— Это подарок моих родителей. Их давно нет. Поэтому эти часы дороги мне как память, — говорит Сяо Чжань и снова поворачивается к телефону, чтобы попытаться пройти уровень еще раз.

Господин Лю кряхтит что-то себе под нос, а потом принимается разглядывать мотоцикл, который нравится ему гораздо больше. Мужчина пускается в пространные воспоминания о том, как он в молодости колесил на точно таком же. Сяо Чжаня подмывает ляпнуть, что эта модель вышла всего каких-нибудь десять лет назад, а значит господин Лю никак не мог на ней ездить, однако решает не расстраивать старика. Просто слушает его истории, в которых, вероятно, больше выдумки, чем правды, однако Лю Гуань говорит так вдохновенно, что Сяо Чжань невольно заслушивается.

На обед они идут также вместе. Лю Гуань теперь все также красочно рассказывает о том, что паровые булочки, которые часто дают на обед — лучшие, что он ел за свою жизнь. Сяо

Чжань обещает попробовать. Однако в этот раз старик точно не преувеличивает, потому что даже для Сяо Чжаня, который совсем не хочет есть, булочки оказываются приятными, впрочем, как и вся остальная еда. Она, конечно, пресновата на вкус Сяо Чжаня, но для больничной — очень даже ничего.

Цзинсуну он звонит уже после обеда, выйдя из палаты и остановившись у большого окна, откуда видно всю парковку, остановку транспорта и улицу напротив. Снова идет дождь, а потому помимо проезжающих по дороге машин, рядом мчатся еще и их отражения, разрезая влажную серую мглу алым светом стоп-огней.

Сяо Чжань думает о том, что было бы красиво нарисовать такое сочетание серого, белого и красного акварелью. Но ею он не умеет. Возможно, научится когда-нибудь, если выживет. Сейчас его жизнь на паузе. И хорошо, если сразу за этой паузой не последуют титры.

— Чжань-Чжань, — слышится в трубке до боли знакомый и когда-то такой любимый голос. Сяо Чжань сглатывает комок, сам собой образовавшийся в горле. — Привет.

— Привет, — эхом отзывается Сяо Чжань, прислоняясь лбом к оконному стеклу. — Как долетел и заселился?

— Хорошо, тряхнуло пару раз где-то над Монголией, а потом всё тихо было. Заселились тоже нормально. Я засниму тебе номер, покажу попозже. Сейчас нам скоро уходить — надо съездить в офис компании, получить распоряжения. Я думал, ты пораньше позвонишь и мы сможем подольше поговорить.

— Прости, я обедал, — отзывается Сяо Чжань и даже не врет. Он ведь и правда буквально только вышел из столовой.

— Правильно, — улыбается Цзинсун в трубку. — Хорошенько кушай, чтобы я мог тебя затискать, когда вернусь. Тебе правда не помешает поправиться.

— Вряд ли я поправлюсь, — качает головой Сяо Чжань, хотя Цзинсун точно этого никак не увидит.

— Девушки бы продали душу за такую способность, — шутит Цзинсун, Сяо Чжань слабо улыбается: вряд ли девушки захотели бы худеть таким способом, однако этого он не озвучивает. — Муженек, хорошо, что позвонил. Рад был тебя слышать. Давай вечером созвонимся? Часиков в семь?

— Здесь будет час ночи, — напоминает Сяо Чжань. Вероятно, в первую ночь ему будет сложно уснуть, и поболтать с Цзинсуном — не худший вариант, но вряд ли его выпустят бродить по коридорам в час ночи. С другой стороны, он взрослый человек. Что если он решил прогуляться из-за того, что ему не спится? И он почти соглашается на то, чтобы созвониться с ним ночью, но… Напоминание о том, почему он находится здесь, бьет словно обухом по голове. Сяо Чжань не знает, какой будет его реакция на первую инъекцию, а потому в его случае, загадывать на сегодняшнюю ночь — уже очень далеко. — Я могу набрать в твой обед, например?

— Я чуть позже напишу тебе, когда буду свободен, — говорит Цзинсун. — А теперь мне правда пора, Чжань-Чжань! Не скучай! Держи в курсе.

— Пока, — говорит Сяо Чжань, и вызов тут же обрывается.

От разговора, если его вообще можно таковым назвать, остается душноватое ощущение. Сяо Чжаню требуется три или четыре глубоких вдоха-выдоха, прежде, чем давящее чувство пропадает.

Он возвращается в палату. Господин Лю разговаривает с кем-то по телефону, не скупясь в выражениях и ругаясь на всю палату. Из обрывков фраз Сяо Чжань понимает, что разговаривает он с каким-то своим старым другом. И что ругань на самом деле больше шуточная.

Он снова открывает ту самую игру.

Друзей у Лю Гуаня оказывается много, потому что последующие пару часов мужчина несколько раз набирает разные номера, каждый раз здороваясь с кем-то новым и принимаясь за очередной шумоватый рассказ. Сяо Чжань с удивлением отмечает, что подобное его не утомляет.

Болтовня мужчины чем-то напоминает успокаивающее жужжание телевизора. Сяо Чжань немного расслабляется, даже посмеивается над беседой между стариком Лю и очевидно его племянницей, той самой, что очень скоро выходит замуж. Та, кажется, пытается объяснить ему, что такое «тренч» и зачем он ей на свадьбе.

Поэтому к моменту, когда в половине шестого в палату заходит доктор Ван Ибо, Сяо Чжань показывает господину Лю на планшете фотографии всяческих тренчей и с улыбкой слушает недовольный старческий бубнеж на тему «Ну что за срам: в плаще на свадьбу! Это ж просто плащ».

— Доктор Ван! — возмущается старик, первый заметивший вошедшего врача. — Вы представьте, что Мянь-Мянь удумала! В плаще на собственную свадьбу собралась! Ну где это видано: невеста в плаще!

— Ну на улице довольно холодно, — произносит Ибо, глядя на господина Лю. — Зачем же ей мерзнуть…

— Молодежь, — скептично бурчит Лю Гуань, рассматривая очередную модель плаща на фотографии, держа планшет Сяо Чжаня на вытянутых руках. Ибо улыбается и переводит смеющийся взгляд на Сяо Чжаня, тот улыбается точно так же: сдержанно, чтобы не обидеть пожилого человека, но совершенно искренне.

— Как дела? — они произносят это синхронно, не сговариваясь. Ибо фыркает, качает головой и подходит ближе.

— Я первый? — спрашивает он, усаживаясь в изножье койки Сяо Чжаня. Тот кивает.

— Дела хорошо. Операции прошли по плану, никаких неожиданностей. Твоя очередь, — голос Ибо ровный уверенный, его приятно слушать. И Сяо Чжань слушает. У его лечащего врача очень успокаивающий голос. Сяо Чжань краем подсознания заносит голос доктора Ван Ибо в список вещей, которые его успокаивают. Пока их не так много, но он уверен, что сможет найти еще.

— Тоже хорошо. Господин Лю рассказал мне много интересного, а доктор Чжао сказала, что наслышана обо мне, — когда Сяо Чжань произносит это вслух, зловещесть его собственных мыслей насчет его «безнадежности» слегка испаряется. В конце концов, Ван Ибо здесь прямо сейчас, и он точно сможет объяснить, что конкретно значили слова женщины.

— Она так сказала? — переспрашивает Ибо, от Сяо Чжаня не укрывается, как светлая кожа на кончиках ушей его лечащего врача чуть розовеет. — Вот же горгулья мелкая.

— Ван Ибо, говорю тебе как твой старший, ты не можешь называть свою девушку горгульей. Даже за глаза. Тем более за глаза, — щурится Сяо Чжань, сейчас он ясно понимает, что то, что Ибо рассказывал своей возлюбленной явно имеет более личный характер. Ведь будь это по работе, Ибо бы вряд ли засмущался. Так ведь?

— Кого? Мою девушку? Это она-то мне девушка? — Ибо выглядит опешившим ровно секунду, а потом начинает ржать. Господин Лю поднимает на него удивленный взгляд. — Это исчадье — моя девушка! Сяо Чжань, ты… ты просто сделал мой день! Какая она мне девушка!

— А разве нет? — приподнимает бровь Сяо Чжань, чуть прищуриваясь. Возможно, Ибо не хочет этого афишировать. Или, как вариант, отношения между сотрудниками запрещены, а Сяо Чжань только что подставил своего врача и приятеля.

— Нет, конечно, — все еще смеется Ван Ибо. — Она моя лучшая подруга, братюня с детства, Горгулья, что больше титул, чем оскорбление, но никак не девушка.

— А зря, — вставляется Лю Гуань, наконец откладывая планшет с разочаровавшими его плащами. — Она красивая и умная женщина.

— Несомненно, — соглашается Ван Ибо, кивая пациенту Лю. А потом опять поворачивается к Сяо Чжаню. — Но… я бы сказал, что она не в моем вкусе.

— У вас странный вкус, — сообщает господин Лю совершенно безапелляционно. Ван Ибо смеется.

— Ну можно и так сказать. Ты обедал? — Последнее обращается исключительно к Сяо Чжаню.

— Да, — утвердительно кивает тот.

— И что было на обед? Учти, я зашел в столовую и узнал правильный ответ, — строго говорит Ибо, однако его глаза все еще улыбаются.

— Рис, тефтели, суп, булочки, — уверенно отвечает Сяо Чжань. Ибо показательно аплодирует. — Булочки были особенно хороши.

— Ага, — соглашается Ибо, а потом его взгляд становится серьезнее. — Я установил время первой инъекции на шесть часов утром и вечером, вторая — через полчаса. Конечно, тебе не захочется просыпаться так рано, но так нам будет удобнее следить за твоими показателями. Да и пересменка у врачей только в восемь, так что заметят, если что не так. Поэтому, Сяо Чжань, сейчас придет Дун Янь с препаратами. Первые инъекции всегда делаются в присутствии врача, на последующих я тоже постараюсь присутствовать, когда смогу. Не забывай, что обо всем, что тебе будет причинять неудобство, дискомфорт или боль, ты можешь говорить кому угодно из мед персонала — они всегда передадут.

— Я помню, — говорит Сяо Чжань, сглатывая. Как раз в этот момент в палату входит Дун Янь со своим неизменным столиком на колесиках.

Господин Лю на соседней койке притихает, снова распахивая перед собой газету. Сяо Чжань неосознанно напрягается, глядя на разложенные на столике ампулы. Конечно, не все они ему, однако мурашки все равно бегут табунами, а атмосфера недавнего спокойствия улетучилась, точно ее и не бывало.

Дун Янь вскрывает ампулу. Сяо Чжань отворачивается, не желая смотреть.

— Это не больно, — негромко говорит Ван Ибо, аккуратно касаясь кончиками пальцев руки Сяо Чжаня. Дун Янь тем временем аккуратно развинчивает крышечку катетера и вставляет в него шприц с лекарством. Или ядом. Тут уж как посмотреть. — Правда не больно.

Сяо Чжань смотрит на Ибо. И верит.