Поиск причины. (1/2)
Просторная и абсолютно пустая комната. Огромная кровать. Свет от кольцевой лампы и… парень, сидящий в этом полумраке. Придавленный этими громадными стенами. Прижатый обильным количеством воздуха. Скованный пустым помещением.
Рёмен Сукуна старается из-под этого гнета вылезти. Выстроить хоть какую-то опору, хоть что-то, что поможет ему вынести давления собственной квартиры. Давления собственных внутренностей, что уже, он уверен, больше напоминают фарш.
Картины.
С каждой секундой часовой поиск ебаного подобия причины возвращения домой становится бессмысленной тратой сил и времени.
И Сукуна устал.
Устал от наживую режущего его самокопания. Поиска причинно-следственных связей, поиска вообще хоть каких-то связей в жизни кроме потрахаться-и-больше-не-вспоминать-друг-друга.
Устал от вечного холода в грудине, вечной тоски по чему-то неосязаемому.
Устал от ни к чему не приводящих мыслей
и поиска этой чертовой картины.
«Два-двенадцать».
Нашёл.
Профиль художника выкрашен лишь в чёрно-красно-синий. И Сукуна понимает, что наконец отыскал. Наконец скучающее по чему-то сердце перестало так отчаянно выть волками, выгрызающими грудину своими зубастыми глотками. И бьется оно чуть быстрее, и Рёмену кажется, что даже как-то живее.
Сукуна включён в каждую картину. Ощущает себя ее единственным участником. Он видит себя в этом за ноги повешенном юноше, что написан исключительно в синих душащих и дающих вздохнуть тонах. Он узнает себе в этой чертовой замёрзшей псине, что отливает красным. Замечает свой облик в наброске демона с огромными кажущимися родными рогами.
И все почему-то ощущается кровно связанным.
Он дышит сейчас исключительно по воле черно-красно-синих картин. По воле этой исхудалой чёрной псине в желтом снегу. По воле этого лазурного неба с кровавой звездой в центре. И чёрных волн. По воле наброска высеченной из мрамора преисподней.
По воле мастера, кем они написаны.
По воле того, кто дал всем им жизнь.
И Сукуне тоже.
И Сукуне тоже только что дали жизнь.
И Рёмен надеется, что заказы открыты.
И Рёмен никогда не радовался этому чертовому актуальному «комишены».
И Рёмен, блять, до этого вообще ничему, судя по всему, не радовался.
Все предыдущее — подобие радости, лживая копия, ебаная пародия,
чертова карикатура.
И плевать на цену, плевать на дату, место и время: на все, что может помешать эту картину получить. И плевать на жизнь, плевать на воздух, плевать на собственное лихорадкой бьющееся сердце.
Плевать-на-все-кроме-черно-красно-синих-картин.
И Сукуна Художнику пишет. Все так же лихорадочно, сбивчиво и нутром просяще.