Глава 14 - Добро пожаловать домой (2/2)

— Неужели мои братья не рассказывали тебе? Ни разу? — Рико хрипло рассмеялся. — Какая жалость. Я думал, ты знаешь, что упустил, отказываясь от места среди нас.

— Рико, — лисы оказались рядом как раз вовремя, а Сет встал рядом с Миньярдом, что говорило о том, что где-то сейчас упадёт метеорит, не иначе, — вы же на другом конце поля остались. Чего приперлись? Отворот поворот и полетели, голуби.

— А вот и остальные отбросы…

— Моя команда явно не раз дала тебе понять, что не желает поддерживать разговор, — Дэн вышла вперед, останавливаясь прямо перед первым номером. — Так что же ты никак не засунешь свой язык себе в задницу и не съебешь к чертовой матери? — прошипела она, а ее темные глаза опасно сверкнули.

— Вам бы такую сплоченность на поле, — надменно фыркнула Кейси.

— Не лезь не в свое дело, малявка, — отмахнулась от нее Уайлдс. — Вы, ребята, мне уже правда надоели. Оставили мою команду в покое и убрались отсюда. Думаете, тут только Нат и Эндрю опасные? Так мы вам покажем свои зубы и когти. Поверьте, вы вряд ли это переживете.

— Как страшно, прям трясусь от ужаса, — протянул Рико, но все же отступил назад. — Жан, тебе привет от Ричарда, он приболел, но очень скучает.

— Да пошел ты на хуй! — рявкнул француз, бросившийся вперед с таким рвением, что его пришлось удерживать сразу Кевину и Мэтту. — Твоя сила кроется лишь в твоей фамилии, дерьма ты кусок! Ты ничто без этого! Ты никто!

— Угомонись! — прикрикнул Дэй, оттаскивая брата назад. — Жан, хватит!

— О, так ты еще не разучился говорить после всего! — расхохотался Морияма, а его глаза зло блеснули, выдавая всю его ярость. — Кев, да не держи ты его, пусть выскажется впервые в жизни. Посмотрим, во что ему это обойдется. Всем вам.

— Дэн, — Нат через силу заставил себя встать, чувствуя, что еще немного, и всё это превратится в полномасштабную драку, — уводи всех.

— Наркоман…

— Нам пора, — качнул головой Нат, сдавленно сглатывая, лишь на секунду скосив глаза на Миньярда. — Мы и так слишком задержались.

— Даже не останетесь ночевать? — один из воронов удивленно вскинул брови с напускным волнением. — До вашей Норы так далеко…

— Переживем.

— Надо быть добрее к людям, Веснински.

— Доброту ищешь? Иди в церковь. А сейчас ты в Гнезде и говоришь с самим дьяволом, так что закругляйся. Я устал. Пошли, ребят.

— Что со спиной, младший? — по-японски крикнул Рико в спины уже уходящим лисам. — Уж не то ли это, о чем я думаю? — Нат замер и, кажется, забыл, как дышать, видя обеспокоенные и почти испуганные взгляды братьев, чувствуя, как собственные волосы встают дыбом. — Даже для тебя такой косяк не прошел бесследно, да? Первая или уже вторая? Как долго тебе еще дышать?

Эндрю не понимал ни слова, но интонация говорила сама за себя, как и реакция трех бывших воронов, поэтому он мысленно перерезал Морияме глотку, а потом, схватив рыжего за рукав пиджака, потянул на выход, кивнув Ники и Аарону, чтобы они занялись двумя другими истуканами. Они уже вышли на улицу, когда Натаниэль наконец отмер. Он забрал свою руку из хватки голкипера и первым влетел в автобус так, будто за ним кто-то гнался. Если бы он мог, то, наверное, оградился бы сейчас от всех глухой стеной, но он не мог. Жан и Кевин тут же подлетели к брату, шипя что-то на французском, тогда как остальная команда могла лишь переглядываться, не понимая ни слова. Не хватало только криков Ники и стонов Аарона на немецком. Но что странно, на все возмущения братьев Нат молчал, даже головы не поднимал. К всеобщему удивлению, первым сдался Моро, а вот Дэю понадобилось еще около двух минут, чтобы понять, что никакой реакции от рыжего он не получит, как бы ни старался.

— Я сделаю, что захочешь, только не впускай их обоих в нашу с Жаном комнату, — по-немецки прошептал Нат, когда они уже отъехали от Эвермора.

— Почему?

— Потому что я прошу тебя, — он поднял взгляд на голкипера, сидевшего на противоположном крае ряда, а в его глазах была надежда, перемешанная с мольбой, от чего Миньярд невольно скривился. — Эндрю, пожалуйста.

— Я ненавижу это слово.

— Я тоже. Но я прошу тебя. Пожа…

— Тогда захлопнись и спи.

***</p>

— Не сегодня, Наполеон, — хмыкнул Эндрю, преграждая Моро дорогу.

— Миньярд, это моя комната, — напомнил Жан. — Хочешь пошушукаться с Натом…

— Я сказал, ты ночуешь у нас. Кто-то же должен зализать душевные раны Кевина, а я в этом не мастер. Всё, ушел.

— Нет.

— А это был не вопрос, — голкипер с силой толкнул француза в грудь и тут же скрылся за дверью, закрывая на замок.

— Я попросил не пускать его, но это не значит, что я хочу видеть тебя, — почти шепотом сказал Веснински, стоя в гостиной.

— Нат, пусти! — донесся крик Жана из коридора. — Тебе всё равно придется рассказать, придурок!

— Сладких снов, — пропел Эндрю, подпирая дверь стулом. — А твоего мнения касательно моей дислокации никто и не спрашивал, — обратился он уже к рыжему. — Давай, показывай, что там у тебя.

— Эндрю…

— Идиот, у тебя повреждена спина. Сам ты себя не залатаешь, — устало вздохнул голкипер. — Ну не скрутишься ты так.

Пробормотав себе под нос ругательства, Нат обреченно кивнул и начал медленно стягивать со своих плеч пиджак, что явно причиняло ему неудобство, если не боль, но он не издал ни звука. На черной рубашке расплылось странное пятно между лопатками, однако, что это было - было не понятно. До тех пор, пока Веснински не снял и рубашку. Эндрю сглотнул поднявшуюся тошноту и заставил себя дышать, глядя на отвратительное клеймо, которое буквально выжгли на коже. Не было даже повязки, чтобы хоть как-то смягчить боль. Весь день этот идиот мучился от каждого своего движения, стоило ткани коснуться раны. Это был какой-то символ, но значения его Миньярд не знал.

— Почему не сказал? Эбби…

— Потому что Эбби слишком добра и… небезразлична. Это мешает, — Нат повел плечами, и Эндрю не смог сдержать гримасы, видя, как на воспаленной коже появляется сукровица. Не глядя на блондина, рыжий подошел к шкафу и достал оттуда внушительную коробку, которая оказалась аптечкой.

— Аарон учится на врача.

— О, вот кого мне точно не хватает для полного счастья, — зло рассмеялся Нат.

— Обычно тебя латал Жан или Кевин, но ты их к себе не подпустил. Они знают. Что значит символ? И что тебе сказал Рико?

— Он догадался о том, что у меня со спиной, — Нат попытался завести руку за спину и болезненно зашипел. Выругавшись, Эндрю тут же оказался рядом и перехватил руку, опуская ее.

— Пошли, идиот, — он взял аптечку, которая до этого стояла на низком журнальном столике, и ушел в спальню, вынуждая Ната следовать за ним. — На живот - и инструкции.

— Ты не… — Нат прикусил язык. Он чувствовал себя недозволительно беспомощным и жалким. И последнее, чего он хотел — чтобы с ним возился Миньярд. Но особо большого выбора у него не было. Все остальные стали бы не только задавать вопросы, но еще и проявляли бы слишком много эмоций, после желая докопаться до правды, не забывая при этом рассказывать всё остальным. Он лег на кровать, морщась от боли, и уткнулся лицом в подушку. — Ненавижу тебя… Промыть холодной водой, обработать кожу антисептиком без спирта, наложить стерильную повязку.

— Если у Аарона будут проблемы со сдачей зачетов по травмам, я знаю, к кому его послать, — хмыкнул Эндрю, поднимаясь на ноги, чтобы набрать воды и взять полотенца. — Я всё еще жду объяснения, — напомнил блондин. Послышался шум воды, возня, а потом он вернулся на прежнее место.

— Это… — Нат вздрогнул, почувствовав холод на коже, но постарался сосредоточиться на словах, — предупреждение. Такая метка состоит из двух частей, — прикосновения Эндрю не были мягкими или аккуратными, но отличались четкостью и выверенностью. — Две выжигают на твоей коже, а если ты облажаешься и в третий раз… Пуля в лоб, — рука Эндрю замерла, а по и без того израненной коже рыжего побежали мурашки.

— За что? — хрипло спросил Миньярд, еле выдавив из себя эти два слова, но Натаниэль молчал. — За что, Нат? — повторил он. Ответом ему послужило лишь приглушенное подушкой дыхание, которое значило куда больше, чем любые слова. — Идиот… Лучше бы о себе думал, а не…

— Да ладно, одним шрамом больше, одним меньше, — сдавленно ответил рыжий, нервно хихикнув. — Я этого даже не замечу.

— Да? — Эндрю накрыл прохладной тканью ожог, от чего Веснински болезненно зашипел, стиснув пальцами простынь. — Как ты играть собираешься?

— Осторожно, — сквозь стиснутые зубы выдохнул Нат, стараясь расслабить тело.

Голкипер удивленно приподнял брови, не веря собственным глазами и ушам, глядя на идиота перед собой. Он собрался играть? В таком состоянии?! И снова Эндрю задумался над столь соблазнительной мыслью, как убить этого наркомана. Потому что сейчас он страдал из-за Миньярда, за него. Если бы он тогда не влез, если бы просто позвал на помощь, а не ведомый инстинктами бросился вперед…

Дальше он делал всё в тишине, не говоря ни слова, стараясь даже не дышать. Ожог выглядел ужасно, но, судя по всему, его уже обработали, хоть повязку и не наложили. Если и можно было найти хоть что-то хорошее в сложившейся ситуации — то это было оно. Эндрю замер, когда пришло время накладывать повязку. Он неожиданно понял, что просто не может сейчас посмотреть в лицо, в глаза этому человеку. Человеку, который вот так просто сделал то, на что другие могли бы не пойти даже ради самых близких людей, сделал это и ничего не требовал взамен, наоборот, отталкивал помощь. И ради кого? Ради Монстра без чувств, ради того, чтобы сохранить сотни раз разбитые осколки.

И всё же повязку нужно было наложить. Щелкнув Ната по плечу, Эндрю отстранился, давая тому сесть на кровати, а потом стал фиксировать ткань, обматывая марлей и без того потрепанное тело, полностью сосредоточившись на своих действиях, даже не глядя в голубые глаза, взгляд которых чувствовал на своей скуле.

Нат сидел неподвижно, как шарнирная кукла, отдавая себя в руки Миньярда, будучи уверенным в том, что боли ему не причинят. Его не будут отчитывать за глупость на протяжении часа, не будут носиться и, главное, не будут жалеть. В этом был минус Жана. Как бы он ни старался, в его косых взглядах, когда он думал, что брат не видел, так и сквозило это омерзительное чувство. Пусть ожог на спине и выглядел ужасным, заживет он достаточно быстро, Ичиро не прижимал раскаленный метал слишком сильно или долго, он делал это потому, что должен был, а потом тут же подозвал врача, чтобы рану промыли и обработали. Он бы сказал наложить и повязку, но это было против гребаных правил. Морияма сделал все, что мог…

Закончив, Эндрю отстранился. Какое-то время он смотрел куда-то в сторону, а потом всё же поднял взгляд на Натаниэля. И этот идиот смотрел на него со слабой улыбкой на губах и безмерной благодарностью, от которой всё внутри переворачивалось.

— Не смотри на меня так, — сдавленно сказал Эндрю, не в силах отвести взгляд. Это походило на чертово помешательство. Стоило ему заглянуть в эти голубые глаза, как он уже не мог отвести взгляд, он тонул в этой голубизне.

— Лучше бы я был побочкой? — весело спросил Нат, словно мог читать его мысли, но вот ответ удивил, кажется, их обоих:

— Нет, — он приблизился, вглядываясь в пронзительные глаза, в которых сейчас горели уже привычные искорки озорства. — Ты не галлюцинация… — пробормотал блондин, чувствуя, как ускоряется сердце в его груди. — Ты — одно сплошное помешательство, — они замирают ненадолго, кажется, даже не дышат. А может, остановился весь мир? Просто замерз? — Да или нет?

— Да.

Эндрю не тянул его на себя, помня о спине, сам подался вперед, путаясь пальцами в густых рыжих волосах, ставя колено на матрас рядом с бедром Натаниэля. В поцелуе не было мягкости или нежности, но эти жадные касания губ и языков могли передать все те чувства, что они испытывали, как бы ни хотели скрыть. Миньярда разрывало от злости и ненависти, душивших его, от этого отвратительного чувства признательности и благодарности, которые Нат, несомненно, понимал, но не требовал ничего. Он сделал так, как хотел, как считал нужным, и он не будет оправдываться, он не примет это…

Веснински не был галлюцинацией, он был реален, был здесь, совсем рядом. Он отвечал на каждое прикосновение рваными вздохами, он слабо улыбался в поцелуй, словно получил главный приз в этой жизни, от чего всё внутри сжималось и закручивалось.

— Да или нет? — хрипло спросил Нат между поцелуями.

Эндрю скосил глаза на приподнятую руку, которая зависла в нескольких сантиметрах от его волос. Как и всегда, этот наркоман держал дистанцию и не брал больше, чем ему могли дать, не касался без разрешения… Рыкнув, Миньярд снова впился в его губы, вслепую находя руку Натаниэля и опуская ее себе на затылок, чувствуя, как мягко и осторожно пальцы касаются кожи его головы, зарываясь в почти белых прядях, при этом ничуть не давя. Это злило, бесило, просто выводило из себя, потому что таким осторожным и бережным Веснински был только с ним. И он ненавидел его за это. Всей душой, существование которой отрицал.

— Ненавижу тебя, — сдавленно прошептал Эндрю, чуть отстранившись, чтобы вдохнуть хоть немного воздуха. Но это не помогло. Всё внутри плавилось, голова кружилась, а кончики пальцев покалывало от соприкосновения с горячей кожей, покрытой шрамами.

— Это нормально, — Нат поднял на него взгляд пронзительных голубых глаз, которые потемнели и чуть заволоклись пеленой желания. И они снова замерли, тяжело дыша, просто глядя друг на друга и утопая. Эндрю тонул в успокаивающей, умиротворяющей голубизне, а Нат плавился в золотом огне.

— Пялишься.

— Ты тоже.

— Не смей спать на спине, иначе сдам тебя Ваймаку и Эбби, — Миньярд оттолкнулся и тут же почувствовал, как теплая рука исчезает с его затылка, который тут же обдало прохладой.

— Ты сказал вернуть, — Нат выудил из кармана небольшую связку ключей и кинул блондину.

Эндрю опустил взгляд на металл в своих руках, еще сохранивший тепло тела рыжего, а потом внимательно посмотрел на самого парня, словно пытался прочитать что-то в его взгляде. Нат не знал, что он надеялся увидеть, но смотрел в ответ. Наконец, голкипер кивнул и скрылся в соседней комнате. Нат не знал, будет ли Эндрю спать на кровати Жана, устроится ли на диване… У него не осталось сил на решение этих проблем, да и Миньярд - не ребенок. Он снова лег на живот, прикрыл глаза и… тут же провалился в сон.