Глава 3 - Аллергия (1/2)

Прошло… Семь месяцев, двенадцать дней и — Эндрю скосил глаза на часы — и пять часов с момента отъезда Натаниэля. И больше они ничего о нём не слышали. Только видели в трансляциях, как он выходит на поле, что свидетельствовало о том, что Веснински вообще жив. Первые месяцы Кевин и Жан тут же бросались к телефону, стоило ему зазвонить, но потом, кажется, отчаялись, хоть он и ловил редкие взгляды воронов, полные надежды, посреди ночи, когда экраны их мобильников светились. Почему он сам отмечал время, когда в последний раз видел дьявола Эвермора? Точно Эндрю ответить на этот вопрос не мог. Возможно, дело было в том, что Натаниэль был головоломкой, которую не помогли разгадать даже редкие пьяные рассказы Дэя. Моро, как назло, почти не пил, а если и напивался, то молчал в тряпочку. Возможно, дело было в том, что Веснински пообещал снять его с таблеток, которые Эндрю ненавидел всей душой. Иногда ему и вовсе казалось, что всё, что произошло тогда — одна большая галлюцинация, шутка его разбитого и потрёпанного мозга. Но ведь Кевин и Жан не могли взяться из ниоткуда? На поле во время матчей воронов не могло быть на одного человека меньше? Репортёры не могли брать интервью у воздуха? Хотя, последние пару месяцев Натаниэля никто не видел без шлема на голове. И это наводило на не самые лучшие мысли. По слухам, он даже не появился на банкете, где были обязаны присутствовать все команды их округа, чем вызвал немало вопросов у журналистов.

Поймав пинту мороженого, которую ему без каких-либо предупреждений бросил брат, Миньярд вернул свое внимание к телевизору, на котором показывали очередной матч троянцев, которых так обожал Дэй и почему-то терпел Жан. Но Эндрю в этом матче интересовали не ребята в яркой пёстрой одежде, а черные тени, носившиеся по полю, в особенности, третий номер. Он двигался медленнее обычного, и если приглядеться, можно было заметить, как тот стряхивает напряжение с ведущей руки раз в десять минут. Пусть первое время Миньярд и пытался понять, в чём кроется его интерес к Веснински, теперь он просто смирился с этим и наблюдал.

Было бы логично посадить Натаниэля на скамейку запасных, он заметно выдохся, пусть это и было для него не свойственно, но тренер заменял кого угодно, но только не рыжего защитника. Его впечатали в стену. Снова. И ему никто не помог. Снова. И его даже не спросили, в порядке ли он. Снова. И его не отправили на скамейку, хотя колени и тело дрожали. Снова. Кевин и Жан где-то неподалеку выругались, тогда как Эндрю лишь чуть наклонил голову, думая, а что же будет дальше, вертя в пальцах чужой нож. Он был тяжелее, чем тот, что остался у Веснински, но, черт, блондин соврал бы, если бы сказал, что этот нож ему не нравится. Идеальный баланс, невероятно прочная и качественная сталь… Было даже интересно, откуда у Ната такие познания в оружии и любовь к нему, ведь лезвие было в идеальном состоянии, словно только что купленное.

Натаниэль упал, когда в очередной раз к нему применили силовой прием. Но он не смог встать. Судя по всему, просто потерял сознание. Но Рико привёл его в чувство, вонзив древко клюшки в солнечное сплетение, а потом за ворот формы дёрнув на себя. Они говорили о чём-то, пока вдруг Веснински не схватил его за форму в ответ и не дёрнул с такой силой, что их шлемы ударились друг о друга, после чего оттолкнул короля от себя и побрёл к своему месту на поле.

***</p>

Игра закончилась. Их победа. Снова. И Натаниэль заставил себя двигать ногами, лишь бы дойти до раздевалки. Снова. Схватив вещи, он почти упал в кабинку. Снова. А потом стянул с себя шлем, вдыхая полной грудью, насколько это было возможно с треснувшими ребрами, которые ещё толком не срослись. Тело гудело и ныло, скулило, умоляло о перерыве, но Нат не мог позволить себе такой роскоши. Кое-как он стряхнул с себя защиту и одежду, а потом встал под холодную воду, чувствуя, как дрожит каждая его кость. Розовая от крови вода стекала в водопровод. Всё-таки шов разошелся… Снова.

Осталось не так много. Протерпеть до конца сезона, а потом можно валить к лисам, к братьям, в Пальметто. Да, у него все ещё будут обязательства перед Ичиро, да, над его головой все ещё будет висеть тесак отца, если он оступится, но это лучше, чем жить с Рико в одной комнате и терпеть все его издевательства, которые теперь были направлены только на него одного. По какой-то причине Морияма потерял интерес ко всем остальным воронам. Это ведь скучно. Куда интереснее уничтожать тело дьявола Эвермора, доказывая всем, что он тут главный. Интересно, а почему он забыл о том, что вообще-то Нат был почти неприкосновенен? Его нельзя было трогать без особой на то надобности, но, видимо, все с годами меняется…

Нат хотел дать сдачи. Всей душой. Но он знал, что если начнёт, то не остановится. И тогда убьют его братьев. И его самого. Но последнее мало интересовало Веснински. А позвонить Ичиро и настучать нельзя. Рико чётко дал понять, что тогда будет с его сбежавшей свитой. Не для этого Нат выгрыз Жана и Кевина, чтобы потом убить их почти собственными руками только из-за отсутствия терпения. Он будет терпеть. Он будет в порядке.

Он повторял себе это снова и снова, когда нож Рико вонзался в его плоть, когда лёгкие заполняла ледяная вода, а шею сдавливала верёвка… Он просто отключал свое сознание, укрываясь в воспоминаниях. И почему-то в них начал изредка мелькать взгляд пристальных, хоть и затуманенных таблетками янтарных глаз. Эндрю Миньярд, гори он в аду, со своими вопросами и внимательными взглядами, со своим ножом, который теперь всегда был с Натом, пока его не забирал Рико.

Изредка в голове мелькала мысль о том, чтобы вернуться к долбаным антидепрессантам, на которых он сидел в шестнадцать. Тогда тренер решил, что таблетками угасит внутренний гнев и строптивый дух Веснински. О, как он ошибался. Стало только хуже. Та, хоть и серая, но мораль, что изредка сдерживала Натаниэля, пропадала с приходом дозы, и его не могли удержать даже Жан с Кевином. Только если собственной грудью закрывали противника, и то, чаще всего были просто отброшены в сторону с фразой «не лезь» или «не мешай». И тогда в Гнезде решили увеличить дозу. О, они добились своей цели. Натаниэль затих, утонул под натиском лекарств, потеряв собственную личность. И это бы устроило всех, если бы не отразилось на его игре, к которой он потерял интерес, как и ко всему в этом мире. Он стал вялым, ленивым, не двигался даже когда его избивали, а на его лице было полнейшее умиротворение и смирение. Поэтому и было принято решение снять его с этой дряни. А потом гребаные Истхейвен и Пруст, ебаный ад на земле, когда Натаниэль впервые подумал о том, чтобы перестать бороться. А что, перспектива сдохнуть от передоза какой-нибудь дряни не казалась такой плачевной, как необходимость провести еще хоть день там. Но он вытерпел. Ради братьев. Ведь знал, что без него никто не защитит их от Рико. Поэтому он вернулся. И он стерпит снова.

***</p>

Сезон закончился. Вороны снова забрали первое место. Но Натаниэль не появился. Ни в первый день, ни в первую неделю, ни в первый месяц. Кевин и Жан уже рвались было в Гнездо, но их за шкирки удерживали Эндрю и Ваймак. Было даже как-то забавно наблюдать за тем, как они мечутся по дому Эбби, крича о том, что их брат не мог не приехать, если бы это не было так… дискомфортно? Эндрю не знал определение того странного шевеления в районе живота, что он испытывал. Но еще больше ему не нравилось то, что он не понимал, почему он это испытывает. Просто это было.

Была середина июля, когда среди ночи его разбудил звонок с незнакомого номера. Выругавшись, Миньярд сбросил, но не успел он закрыть глаза, чтобы попытаться снова уснуть, как звонок повторился. Выругавшись, он взял трубку:

— Блять, кто бы ты ни был!..

— Привет, Эндрю, — от этого хриплого голоса, который сейчас почти невозможно было узнать, по спине побежали мурашки. — Не окажешь мне услугу?

— Веснински, — кажется, голкипер сам не верил, что произносит это имя.

— Единственный и неповторимый. Тут такое дело, я на пороге Ваймака, но дверь почему-то не открывают так любезно, как в прошлый раз. Не впустишь?

— Там никого нет.

На том конце телефона раздалось харканье, перешедшее в неконтролируемый кашель. Прошла почти минута, прежде чем Натаниэль снова смог заговорить, но давалось ему это определенно с большим трудом.

— Жаль. До другого места я явно не доберусь. Ладно, по…

— Придурок, вызови скорую.

— Уж извини, но у меня аллергия на больницы, — он сплюнул куда-то в сторону.

— Попытайся не сдохнуть за двадцать минут, — бросил Эндрю и отключил звонок, уже поднимаясь на ноги.

Без каких либо угрызений совести Миньярд включил свет в гостиной, разбудив тем самым Ваймака, бросив: «Собирайтесь» — после чего повторил ту же самую процедуру со светом в спальне Эбби, лишь смягчив фразу: «Надо ехать». Подхватив ключи от собственной машины, он, ничего не объясняя, пошел на выход из дома, заметив лишь, как, матерясь и проклиная его, натягивает свежую кофту Дэвид.

— Ты можешь объяснить, что происходит? — проворчал тренер, когда они уже выехали с подъездной дорожки.

— Мы едем к вам домой.

— В… — тренер глянул на часы, — пол-четвёртого утра?! На кой черт?!

— Дэвид, — Эбби успокаивающе погладила плечо мужчины, — уверена, Эндрю не поднял бы нас среди ночи просто так.

— Мне за это не платят, — проворчал Ваймак свою излюбленную фразу.

— За это как раз-таки платят, — не удержался Миньярд, ухмыляясь краем губ. Это была не привычная его ухмылка в угаре под наркотой, которой он пичкал свой организм. Нет. Это была искренняя, не затуманенная дрянью издёвка.

— Чего? — Дэвид резко повернул голову к водителю слева от себя. — Блять, Миньярд, во что кто-то из вас опять влез?!

— Дэвид, язык! — воскликнула Эбби, сидевшая сзади.

Но они оба были проигнорированы. Сейчас Эндрю было куда — интереснее? — он даже не знал, что именно чувствует из-за всей этой хрени в своей крови, хоть она и начала рассеиваться за ночь — что там с Веснински, который, судя по всему, подыхал на крыльце у тренера. О, он не ошибся. Подъехав к дому Ваймака, в свете фар они тут же увидели и «Порше» ворона, брошенный посередине дороги, и его самого, привалившегося к двери, как брошенная кукла. С приглушенным вскриком Эбби выскочила из машины, чтобы выполнить свои прямые обязанности, тогда как Ваймак потянулся за телефоном.

— Никакой скорой, — Эндрю выхватил мобильник из его рук.

— Миньярд!

— Нет, — голкипер безразлично пожал плечами и двинулся в сторону защитника Эвермора.

Натаниэль сидел у двери, хрипло дыша, изредка замирая. Его глаза были прикрыты, бровь и губа разбиты, на лице слишком тяжелые тени, а все тело покрывала мешковатая одежда, так что сказать, что там под ней, было сложно, но, судя по тому, как блестела ткань, он точно истекал кровью.

— Боже… — Эбби подняла толстовку, открывая вид на торс, которые сейчас весь блестел от крови. — Это пули. Вызывайте скорую!

Эндрю колебался. Он отчётливо слышал «нет» Веснински на эту идею. Но пусть Миньярд и не врач, он прекрасно понимал, что без хирурга этот идиот долго не протянет, а ему слишком хотелось услышать ответы на свои вопросы. Пока он думал, Эбби уже достала собственный телефон и позвонила, поэтому ему ничего не оставалось, кроме как опуститься на корточки рядом с рыжим. Его грудь неровно вздымалась. Из нескольких точечных ран сочилась кровь. Как он доехал сюда и не умер по дороге — загадка на миллион. Еще одна загадка в копилку с именем Натаниэль. Но даже так, в свете фар собственной машины и под слоем еще не засохшей крови, он отчётливо мог видеть его шрамы. Их было много. Очень много. Казалось, он был соткан из них… Некоторые даже перекрывали друг друга.

***</p>

Болела каждая клеточка его тела, но мозг плавал где-то в вате. О, Натаниэль прекрасно знал это чувство, поэтому постарался выбраться из него как можно быстрее. Эндрю не послушал. Эндрю вызвал скорую. Он был в больнице. Ему вкололи наркотики, которые должны были унять боль. Рывком Нат заставил себя открыть глаза и сесть. Боль вспыхнула с новой силой, от чего голова закружилась, а в к горлу поднялась тошнота, но они были им проигнорированы, как и вскрик медсестры, попытавшейся его удержать. Одним рваным дёрганым движением Нат вырвал капельницу из своей руки и зажал рану, осматриваясь по сторонам. Обычная палата. Обычные белые стены. Обычный… Эндрю Миньярд, сидевший на подоконнике и смотревший на него с толикой любопытства.

— Молодой человек, вам надо…

— Мне нужны документы на выписку и моя одежда, — оборвал медсестру Нат.

— Она… боюсь, она вся в крови…

— Тогда что угодно из брошеных вещей. Да, я знаю, что так можно. Да, я готов надеть чужую одежду. Да, мне плевать какого она размера, — дождавшись, пока потерявшая дар речи молоденькая девушка выйдет за дверь, Натаниэль вперил полный ненависти взгляд в блондина. — Я вроде отчётливо дал тебе понять, что против вызова скорой помощи!

— Это не я, а Эбби. Я сказал, что ты против, меня не послушали.

— Не пизди! Мы оба прекрасно знаем, что если ты хочешь сказать нет, это услышит каждый, — огрызнулся Веснински, но почувствовав, как теряет опору, опустился на кровать. — Что мне кололи?

— Мне откуда знать. Я пришёл двадцать минут назад, чтобы ненадолго сменить Ваймака, пока он отошёл поесть.

— У тебя эйдетическая память, и я почти уверен, что ты уже прекрасно обо всем осведомлен. Не беси еще больше, чем обычно.

— Ну вкололи тебе обезболивающее, и что?

— Какое?

— Морфин и трамадол.

— Блять, — Нат стянул волосы на затылке, заставляя себя мыслить трезво.

Что самое страшное может произойти? Ломка. Он переживёт это. Не страшно. Всё, чем он мог себя утешить — тогда были лишь тяжелые антидепрессанты, хоть в них и были наркотические вещества… Нет, утешение всё ещё было слабым. Его ждёт ломка. И это пиздец. Он больше не ляжет в больницу. Он не даст врачам контролировать процесс очищения своего организма, он не дастся им, пока так слаб и беззащитен. Значит, ломка на дому. Без помощи. Пиздец в квадрате.

— Что не так, ворон?

— Я в порядке, — на автомате выдохнул Натаниэль, снова поднимая взгляд на парня напротив. — Но больше никогда, слышишь, никогда не привозите меня в больницу, если я говорю «нет».

— Лучше умереть? — в голосе Миньярда не было насмешки. Ни капли.

— Будешь читать мне мораль? — рыжий хохотнул.

Именно в этот момент в комнату вошла та самая медсестра, но вместе с врачом и, чтоб его, Ваймаком. Шумно выдохнув, Нат приготовился к тираде о том, что ему ещё рано покидать больницу, что ему нужен уход, постельный режим, медикаменты… О, точно, именно об этом и завёл свою шарманку врач.