Интерлюдия. Уже не особо стараемся произвести хорошее впечатление на собеседовании по приёму в S-ранговые отступники (2/2)
В этот миг в глазах Конан выражение «о, золотая песчинка!» сменилось на «о, ками, да это же золотой самородок!». Хидан же в этот момент ощутил, что его, образно говоря, не просто раздавило, а расплескало по окрестностям. Но это было ещё не всё. И Акино применил добивание.
— Но ты не огорчайся, у тебя всё ещё есть фан-клуб малолетних поклонниц, всегда готовых встретить восторженным взвизгом любой твой жест, — сказал Акино.
И хоть слово «бесполезный» в адрес Хидана не прозвучало, но его отчётливо расслышали все. И отчётливее всех его услышал сам Хидан. Это был очень мощный удар. Состояние Хидана в тот момент очень походило на то, когда ныне покойный Ханзо Саламандра оторвал ему голову. Тела своего он, как и тогда, не чувствовал. И бесполезность ощущал в полной мере. Хотя сейчас даже, пожалуй, побольше. И что самое неприятное — тогда он злился. На Ханзо, на Какузу, на… много на кого, в общем. А сейчас злость не приходила. Была лишь одна печаль и понимание, что злиться стоит лишь только на себя.
«Готово», — оценил свою работу Акино. — «За две техники и пять фраз я сломал абсолютно незнакомого мне человека. Расту над собой… А теперь попробуем «позитивную реморализацию», как это советовала мне… то есть Наруто… Система в первый же день. И, кстати, что за странная фигня с тем куском его души? Выглядит как нечто осквернённое…». Акино не подозревал, но точно так же подумал и Наруто, когда впервые увидел духовным зрением душу жреца опасной духовной сущности.
— Но, знаешь, Хидан… — задумчиво начал говорить Акино, вместо того, чтобы предоставить Хидана самого себе и идти заниматься своими делами, — …то ли голос разума, то ли ещё что… но он правильно подсказал тебе объект для подражания. И этот че…
Тут духовное зрение Акино наткнулось на пять Зарождённых Душ, сидящих в Центральном узле системы Ци… Поправка, сращённых с мёртвыми сердцами каких-то бедолаг уровня Конденсации Ци, коим, судя по всему, не повезло быть «недобровольными донорами»… Поправка, демонических душ неясной демонической родословной… Поправка, да и тело этого существа было настолько непохоже на человеческое, что Акино… захотелось исследовать этот вопрос. Исследовать вопрос: «Как, оставаясь в таком сугубо нечеловеческом и даже неантропоморфном теле… ведь две руки, две ноги и голова на плечах были всего лишь подделками из ненатуральной кожи… он остаётся настолько спокойным и… человечным?». Так Какузу был записан в план дружбомагических исследований. И это был непраздный для Акино вопрос. Вопрос сохранения здравости рассудка после перерождения Злым Двойником стоял перед Акино уже более полугода. И по прежнему был острым, актуальным и злободневным.
Мгновенное отвлечение Акино от своей речи прошло незамеченным, и он спокойно продолжил:
— …разумный всегда говорит негромко, но все к нему прислушиваются. И ты тоже. Он всегда говорит по делу. И слыша его, все думают: «Сейчас мы услышим или важный факт, или конструктивное предложение». И ты тоже. И хоть у него на лице, прикрытом маской…
Все почему-то искоса бросили взгляд на Какузу, хотя маска была и на лице Тоби.
— …никогда ничего не отражается, все знают, что о лучшем напарнике, которые и в бою прикроет, и во время похода на нервы действовать не будет, можно только мечтать. И ты тоже так думаешь.
Хидан и сам не понимал, почему он так внимательно слушает эти странные слова и ещё не обматерил в три… нет, лучше в семь этажей… этого нахального мальца.
— А ведь вы лишь временные напарники. И в любой момент в организации может появится новый перспективный член, которого назначат в пару с ним. Нет, я не себя имею в виду. Я не претендую, — давил на какую-то странно чувствительную точку в душе Хидана его собеседник.
— А вот если бы ты был постоянным напарником… Таким, который зовёт своего старшего товарища «семпай» и просит того научить быть таким же крутым, как он, тогда вряд ли бы такую слаженную пару стали бы разбивать, — выдвинул предложение, от которого невозможно отказаться, Акино.
Хидан уже открыл было рот, чтобы сказать, что не получится, но…
— Не бойся, просто скажи: «Страха — нет!», и делай! Так оно и работает в этой жизни… — с таким видом, как будто вспоминал давно забытое ощущение, сказал Акино.
И Хадан закрыл открытый было для возражений рот. А все окружающие ощутили, что да, странный малец действительно так и думает, и говорит не набор набор пафосно-бесполезных фраз, а сообщает рабочий рецепт. Которым и сам пользовался.
Сам же Акино чувствовал себя… странно. Он чувствовал, что с ним произошли какие-то изменения, но не мог понять, какие именно.
А где-то во Внутреннем мире Акино Аутист парой-тройкой жество передал Плаксе информацию о происходящем в реальном мире. И тот залился слезами радости. А на вопрос: «[Цензура] [Цензура] [Цензура] [Цензура] [Цензура]?», заданный Матерщинником, смысл которого сводился к: «Что с тобой?», Плакса ответил:
— Акино наконец-то разблокировал эмпатию… [радостный шмыг носом!] И более того, он разблокировал Свет души… [ещё один радостный шмыг носом]. Хотя о чём это я? Ведь Свет души — это продолжение эмпатии… Её, так сказать, активная форма…
— [Цензура] [Цензура] [Цензура] [Цензура] [Цензура]!!! — радостно запрыгал Матерщинник, а потом начал кругами носиться по Внутреннему миру, во всё горло вопя что-то радостно-нецензурное.
И суть его криков сводилось к тому, что «у нас прорыв!» и «дела наконец-то сдвинулись с мёртвой точки!». И это было именно так. За эти более чем полгода Акино не смог ни разу активировать ни Силу Юности, ни Семь Мудрых Вещей. Не менее плохо обстояло дело с самой обычной эмпатией. А уж про Свет души и Лучи Добра никто из них даже не заикался. Да и как тут позаикаешься, когда и так всё понятно. А всё понятно и так, потому что Внутренний мир Акино представлял собой бесплодную равнину под серым, затянутым тучами небом, откуда моросил мелкий, противный и холодный дождь. И единственным цветным пятном на этом фоне серости и уныния служил временный палаточный лагерь семи ребятишек в оранжевых комбинезонах. Было видно, что дети пытались обустроить место жительства — посадить травы, кусты и деревья, прокопать родники, ручьи и заводи, но… Всё было плохо. И было видно, что растения чахнут, а выкопанное норовит снова превратиться в бесплодный и бесцветный грунт. Но сегодня случился прорыв, и у семерых обитатели Внутреннего мира появилась не просто надежда, а уверенность, что теперь-то всё изменится. Ведь Внутренний мир — это отражение души. А внешний вид Внутреннего мира показывает состояние души.
А между тем в мире реальном Акено зашагал по направлению к Итачи Учиха.
— Мы остановились на том, что условием приёма в организацию является спарринг с одним из её членов, — с этими слова Акино достал из кармана маленький шарик, где в стазисе было запечатано кое-что необходимое ему. Он… точнее Наруто… даже написал об этом первую главу своей книги. Ну, вообще-то Наруто много чего написал. И о том, как экзотически умереть, осваивая прото-фуин. И о том, как ещё более экзотически потерять себя, превратившись в опасную духовную сущность. Но была ещё одна книга… И сейчас Акино собирался воспользоваться рецептом из её последней главы.
[Пуф!]
Облако чакро-дыма скрыло содержимое распечатанного из стазиса неизвестно что. А затем из этого дыма раздалось:
— Раунд два!
И только Итачи Итачи понял, почему именно «раунд два». Ведь в него полетел канализационный люк с нарисованным на нём иероглифом. Как тогда, три с лишним года назад, когда он вышел из дома, где за его спиной остались убитые им родители.