Глава 16. Единорог (1/2)

Проснувшись, он понял, что она его так и не разбудила. Уже наступил день, и он сквозь боль поднялся с подстилки, которую она, должно быть, сплела из листьев своими руками. Снаружи послышался какой-то шум. Однако, судя по звукам, ничто не указывало на то, что грязнокровка находилась в смертельной опасности.

— Хороший мальчик! — донёсся до его ушей её приглушённый весёлый голос, и он с трудом зашагал к выходу из пещеры.

Солнце ослепило его. Погода улучшилась, и, кажется, сегодня ему не придётся носить шкуру. Было по-настоящему жарко.

Его взгляд нашел её как раз в тот момент, когда она изо всех сил бросила в сторону какую-то палку. Та приземлилась в траве в десяти метрах от неё, а Скиллз с фырканьем понёсся за ней и, чуть не кувыркнувшись через себя, осторожно схватил её острыми зубами, а затем побежал обратно.

— Очень хорошо! — снова похвалила она его, и Драко нахмурился, медленно приближаясь к ним.

Он присвистнул сквозь зубы, и Скиллз, немедленно отреагировав на этот звук, бросил ветку на землю и подбежал к нему. Малфой небрежно погладил синюю холку животного, и в этот момент запыхавшаяся грязнокровка прибежала вслед за ним.

— А он и правда очень поумнел… о боже, Малфой! — потрясённо выдохнула она, увидев его рану.

— Да она только с виду такая страшная, — отмахнулся он.

— Нет, не только с виду! — настойчиво возразила она, подойдя ещё ближе.

— Стоп! — спокойно остановил он её, вытянув руку, и она замерла на месте. — Я не нуждаюсь в твоей помощи, так что… — Он не знал, что сказать дальше, а она казалась совершенно растерянной.

— Тут неподалёку растут белокорни<span class="footnote" id="fn_32340904_0"></span>. Я могу высушить их, и они остановят воспаление.

Он раздражённо выдохнул.

— Вообще-то у меня есть палочка, — заверил он её.

— Да, которая ни на что не способна, я полагаю? — раздражённо поинтересовалась она.

— Этого вполне достаточно, — ответил он, и гнев тут же исказил её лицо.

— Можешь вести себя как мудак, Малфой, а ещё ты можешь просто проявить благоразумие и позволить мне помочь, — рассерженно выпалила она, на что он застонал.

— Ну хорошо, — угрюмо смирился он. — Отведи душу, если хочешь. Но это совсем необязательно. И в следующий раз делай так, как я тебе сказал! Я просил разбудить меня, — холодно огрызнулся он, но, похоже, это не произвело никакого впечатления на неё.

— Ага, а сейчас просто заткнись, — резко ответила она и гневно зашагала в сторону деревьев, а его взгляд проследил за её удаляющейся фигурой.

Он выдохнул. Пойти с ней было ошибкой. Ужасной, огромной ошибкой… Скиллз тихо засопел, словно в подтверждение его мыслей.

— Я знаю, — пробормотал Драко — иногда он делал вид, что разговаривает с обезьяной. — Мы здесь ненадолго, крепыш, — со вздохом проговорил он.

Последние четыре недели он провёл в тени джунглей, поклявшись самому себе, что после своей самой большой ошибки в виде убийства Дамблдора он не допустит, чтобы с ней что-то случилось. Потому что это была его вина. Его чёртова вина… То, что она сбежала, то, что он… такой мудак.

Да, она ему снилась, но это было целиком и полностью его проблемой. Она здесь ни при чём. Он всё тот же Пожиратель смерти, а она всё та же грязнокровка, и видеть сны с её участием противоречило всем правилам здравого смысла.

Он уже сейчас нервничал из-за того, что она собиралась обработать его рану, ведь таким образом они окажутся максимально близко друг к другу, это будет невыносимо… И он возненавидел себя ещё немного больше. Он провёл последние несколько недель, закаляя свой дух, убивая всё, что его пугало, но это было единственным страхом… который было невозможно побороть. Он боялся, что не сможет избавиться от мыслей, которые нагоняли на него эти сны.

Он знал, что снам не стоит придавать слишком много значения. Ему точно так же снился его дом, отец и мать. И это не означало, что он встретится с ними в ближайшее время.

«Сны о том, как я имею грязнокровку всеми возможными способами, которыми мужчина может иметь женщину, вообще ничего не значат», — с горечью думал он.

В первую очередь это было простым предупреждением его потенции о том, что она была единственной женщиной в пределах досягаемости. И сны всего лишь показывали ему простейший путь, как получить долгожданное облегчение.

Его здравый рассудок никогда не позволит ему зайти так далеко по-настоящему. Никогда. Наяву он ещё мог держать себя в руках. И ему помогала мысль о том, что она наверняка убьёт его в первую же секунду, если он попытается что-то сделать. Его успокаивали моменты, когда она называла его мудаком. Эта ситуация никогда не выйдет из-под контроля, сны и реальность никогда не сольются воедино. Он знал, что было извращением, а что нет. И его больные сны были именно извращением…

Малфой не спал несколько ночей, чтобы избежать сновидений. И он задавался вопросом, что же Дамблдор хотел ему этим сказать? То, что его член опустился так низко, что начал подумывать о сексе с грязнокровкой? Да. Он и сам это знал. Тогда зачем ему этот недвусмысленный намёк Дамблдора?

А тот инцидент… он помнил о случившемся, как будто это произошло две минуты назад.

Он выследил белого монстра и побежал к нему — без страха и промедления. Всё быстрее и быстрее, пока свет не ослепил его настолько, что ему пришлось закрыть глаза. Он вслепую бросился вперёд с вытянутой саблей, лезвие которой вдруг проткнуло что-то, и существо упало на землю. Чувство триумфа накрыло его с головой, он прищурился от яркого сияния и только после этого понял, что монстр и не думал убегать. Он… стоял на месте, как будто… ждал чего-то.

Затем свет погас, словно свеча под резким дуновением ветра, и он вспомнил, как попятился назад, пребывая в полнейшем шоке. Вспомнил, как что-то ужасное сжалось в его груди, когда он увидел… когда он всё понял…

И старик выглядел именно так, как выглядел всегда. Величественный, мудрый и… настолько реальный, что Драко даже не почувствовал, что по его щекам потекли слёзы. А потом он встряхнул Дамблдора, прижал руки к глубокой ране в его теле, нанесённой его саблей, и вытащил палочку, но та не подействовала. Так что он ничего не мог поделать, кроме как кричать и умолять…

Ему показалось, что он пробормотал уже целую тысячу извинений, но выражение лица Дамблдора не потеряло дружелюбия. Малфой вспомнил его взгляд. Альбус так пронзительно посмотрел на него, а потом его сияющие голубые глаза закрылись. Он ускользнул от Драко так незаметно, что он не сумел ничего сделать. Мягкая ткань его одежды внезапно растворилась под пальцами, яркий свет снова ослепил его, так что он упал навзничь, а затем… золотое сияние поглотило тело бывшего директора, и оно исчезло, подобно нелепым магловским представлениям про ангелов. И он снова остался один.

Слабость вновь овладела его телом, и он вернулся в тень пещеры. Снаружи было слишком жарко. Слишком…

И он поклялся не рассказывать грязнокровке об этом, если увидит её снова. Но он не ожидал, что она сама всё узнает. У него даже и в мыслях не было такого варианта. И Малфой не думал, что она всерьёз верила во всё это. Смерть Дамблдора стала для него настоящим концом. Где-то в глубине своей души он был уверен, что у старика не было каких-то скрытых мотивов, но она считала по-другому.

Это был первый раз, когда он почувствовал к ней что-то ещё, кроме ненависти, стыда и отвращения. Она не убила его за то, что он прикончил призрак Дамблдора. Казалось, она… и так всё знала!

Он почти хотел, чтобы она прогнала его. Но… это произвело на него определённое впечатление. Она верила, что Дамблдор хотел свести их, хотел, чтобы они работали вместе. Над поиском решения проблемы или чем-то ещё. И она слепо надеялась на то, что… какая-то невозможная ​​нелепица может им помочь.

«Салазар, если бы она хоть одним глазком взглянула на мои отвратительные сны… она бы не возлагала на меня все свои надежды», — мрачно подумал он.

Или же она знала и об этом? Он уже мог поверить во всё что угодно. Но нет. Он вёл себя с ней как настоящий ублюдок, этого было достаточно.

Пока он контролировал свой разум, его сны так и останутся снами. Несбыточными мечтами. Надёжно скрытыми от чужих глаз. Днем они были личным адом для него. А ночью… превращались в его извращённый рай.

***</p>

— Стой спокойно, — снова сказала она, когда он дёрнулся.

Она игнорировала абсолютно всё, что касалось его. Бесчисленные шрамы на его безволосой мускулистой груди. Тёмную метку на его предплечье, которую, однако, было трудно увидеть невооружённым глазом из-за сильного загара. Она не обращала внимания на его глубокое дыхание и ощущение голой кожи под пальцами, пока вымачивала кусок ткани в горячей воде, которой наполнила небольшой полый камень.

Малфой резко вздохнул, когда она снова прижала материю к его ране.

— Её нужно очистить, — пробормотала Грейнджер почти извиняющимся тоном, когда тусклые отблески пламени костра, горевшего перед пещерой, осветили его лицо. Темнота опустилась на джунгли, и она была рада, что белокорни так быстро высохли на солнце. — Будет больно, — предупредила она его, но он лишь высокомерно фыркнул, как будто в его лексиконе не существовало слова боль.

«Вот мудак…» — подумала она, качая головой, а потом прижала сырые корневища к ране.

И на этот раз он с большим трудом подавил глубокий стон. Его рука сжалась в кулак, и она без задней мысли затараторила:

— Мне очень жаль! Мне правда очень жаль! — тихо повторила она, подняв глаза. Боль уже прошла.

— Просто заткнись, — сдавленно произнёс он, и она обернула вокруг его груди полосы льняной ткани, стараясь не прикасаться к нему без лишней надобности.

И Гермиона была рада, что подрезала свои брюки, укоротив штанины ещё больше — таким образом у неё осталось достаточно ткани, чтобы использовать её как бинты.

Она почти с любовью схватила палочку и пробормотала простое заклинание склеивания.