-19- (2/2)

— Она не собирается перестать лезть в мою личную жизнь? Просто для справки, у меня была временами бурная юность, и если ты с её подачи увидишь что-то, непозволительное для детей, ко мне чтоб претензий не было.

— Ой, хватит, — закатила глаза Лана, — что он там такого увидит? Не мальчик уже.

— Я как бы тоже не имею склонности к вуайеризму. И не очень понимаю, чем именно я могу вам помочь.

— Могу объяснить, — скривилась Лиша. — Эмпаты читают истинные эмоции, при желании впитывают в себя, а не отзеркаливают. Это помогает прийти к согласию с самим с собой, избавиться от того, что гнетёт.

— А почему нельзя просто выговориться?

— Царапина не перестанет болеть, если на нее просто подуть, нужна мазь. Поговорив с любым другим человеком, можно испытать облегчение, но эмпаты забирают нужные эмоции. Или дают, если надо.

Так вот почему леди Ханна поблагодарила: она не просто рассказала один из самых ужасных моментов из жизни, она избавилась от ужасных эмоций, поделившись ими с Тимом. А он и не заметил этого, видимо, пропустив их через себя. С одной стороны, здорово, что он такой полезный, с другой… А не навредит ли это ему самому? Но ведь это назначение эмпатов, поэтому, наверное, нет. Или рано или поздно он перенасытится чужими эмоциями и это… Не даром ведь семья отказалась от такого… Хотя, чего гадать…

— Это повлечет какие-то вредные последствия для меня? — прямо спросил Тим, пристально смотря на Лишу.

— Я… Я не знаю точно, но не думаю, что… — неуверенно произнесла та.

— Думаете, — остановил её Тим, переводя взгляд на Лану, которая никогда не питала к нему чувства излишней заботы. — Чем мне это грозит?

— Случаи негативные были, скрывать не стану, — честно ответила маг, — нервные срывы — обычное дело у эмпатов, которые… стараются помочь.

— То есть у целителей душ. От чего зависит их частота?

— Не могу знать, — честно развела руками Лана.

— Тим, срывы бывают у всех, это нормально в рамках самозащиты психики. И не факт, что они вообще могут быть у тебя, — попыталась успокоить Лиша, но весь её участливый вид не мог скрыть эмоций, которые читал Тим. И это его достало окончательно.

— Хватит думать, что я тупая нежная фиалка, — процедил он. — Вы ошибочно приняли мою воспитанность и любопытство за наивное добродушие и миролюбие, но не учли совершенно то, что я рассказывал о себе. В тех условиях, что я рос, невозможно было бы получиться… таким.

— В тебе сейчас поговорит мешанина чужих эмоций, — пристально глядя на молодого человека, произнесла Лана. — Я не знаю твоей биографии, но мне достаточно того, что ты рвешься к знаниям, любым и всем доступным, целеустремленность и пытливый ум идут в комплекте. Тупым считать тебя — откровенная глупость. А тот факт, что ты доверился этой троице раздолбаев и рискнул тащиться с ними, говорит скорее о отличном чутье и смелости. И в свете этого в фиалки тебя записывать тем более глупо. А про нежность… не знаю, наедине пока не оставались. А что эта рыжая хочет тебе хоть как-то помочь, ну извиняйте, ты же ей невольно помогаешь. У неё рефлекс ещё, жрица же.

Твердый голос Ланы и её мирный тон прояснили мысли и успокоили их. Признавая её правоту, Тим кивнул, посмотрел на Лишу извиняющимся взглядом, на который та ласково улыбнулась и решительно направилась к двери:

— Надо срочно искать леди Ханну. Обилие чужих эмоций доконает тебя уже к обеду.

Леди Ханну нашли недалеко от кухни, от женщины приятно пахло выпечкой и сахарной пудрой.

В обществе уже троих женщин Тиму как-то сразу поплохело. Он словно разговаривал сразу с тремя людьми, хотя рот его был закрыт, он даже вряд ли смог бы ответить на какой-нибудь вопрос, так сильно рассеивалось внимание.

Выслушав девушек, леди Ханна решительно кивнула, добавив, что и сама думала о чём-то подобном.

— Я не уверена, что без особых исследований смогу вот так сразу сделать то, что надо, но своеобразный фильтр поставить мне по силам хоть сейчас. Надо только вывернуть наизнанку формулы и просчитать погрешности…

Леди Ханна размышляла вслух, бурно жестикулируя и считая что-то на пальцах. А потом, не прекращая бормотать, подошла к шторам и спокойно оторвала от бахромы длинную толстую нитку. Когда разглагольствования сменились заклинаниями Тим не понял, но вернувшись к ним, леди Ханна протянула ему шнурок, жестом попросив поднять руку:

— Это пробник, чуть позже усовершенствую, но носи постоянно, нужен тесный контакт с кожей.

Едва она приложила нитку к запястью, восприятие Тима ощутимо изменилось. Нет, он по-прежнему слышал чужие эмоции, но теперь он четко понимал, что вот этот интерес и ожидание в купе с любопытством и надеждой на благополучный исход, это от леди Ханны, на которую он смотрит, а тот фоновый шум, который пусть и ощущался, но больше походил на то ощущение, как при заложенных ушах, жизни не мешал. Сразу же скользнула мысль, что опытные эмпаты наверняка в огромной толпе людей могли вычленить одну важную мысль, но в его случае, читать одного человека в толпе без головной боли — это уже неимоверная радость. Горячо поблагодарив леди Ханну, Тим вздохнул с облегчением.

Об их завтраке уже договорились, осталось подождать Кирио, за которым пришлось подниматься наверх и будить.

Теперь, когда надобность в уроках телекинеза отпала, все силы были брошены на изучение эмпатии. Библиотека в особняке имелась, доступ к ней леди Ханна организовала. Что приятно всех удивило, так это разнообразие дисциплин, по которым имелись книги, не одна сплошная некромантия. Даже Кирио быстро нашел что-то по интересующей его теме и увлекся чтением. Все остальные же поселились в отделе ментальной магии. Книг непосредственно по эмпатии не было, но Лана ловко вычленяла что-то смежное и велела относить на столы. Когда горка фолиантов порядочно выросла, все пересели за стол, и началось изучение добытого материала.

По сути, единственная, кто толком разбирался в теме — леди Лана, по её эмоциям, предпочла бы работать в одиночестве, но отослать помощников ей не позволила совесть. Вместо этого, она выписала на листок необходимые термины и велела просматривать оглавления книг, выискивая эти самые слова. Тим, например, просмотрел уже пять, но ни в одной нужных не оказалось. Глаза уже начали болеть, и он решил сделать перерыв.

— А в Бранъярне были эмпаты? Вы с ними как-то общались?

— В нашем выпуске не было, — сразу ответила Лиша, тоже с готовностью отодвинув свою книгу. — Да и во всей академии во время нашей учебы не припомню. Они же редкость. Менталисты были, но они немного по другой магии.

— А я одного эмпата помню, — процедила Лана, — к тете пришла в гости подруга. И сходу сдала меня. Я в то утро теткину любимую статуэтку разбила. Случайно, конечно, но надеялась, что к обеду вернётся бабушка и поможет починить, а эта эмпатка… Влетело мне тогда хорошо так…

— А как её звали, не вспомните? Если она ещё жива, я бы мог напроситься к ней… — сразу оживился Тим.

— Это было в Харгне, у нас там особняк клановый, я же там росла, ты поедешь на край страны ради поисков этой дамы? Её звали… Амалия… или Амелия… или Эмилия… Фамилию не вспомню, если честно.

— А ваша тетя? Нельзя у неё спросить?

От Ланы потянуло злобой, обидой, и Тим запоздало вспомнил, что магичка не общается с семьёй. А потом Лана успокоилась, проскользнула нотка вины:

— Насколько я знаю, тетка умерла почти девять лет назад. Харлин учился на первом курсе, её старший сын. Ей не сказали о падении башни, она была беременна тогда. А когда узнала, случился выкидыш, помощь оказали слишком поздно. И она, и ребенок погибли.

— Это ужасно, — только и смог выдохнуть Тим.

— Вряд ли могло быть иначе, — пожала плечами Лана, — она всегда была… Но уже не будет. И даже хорошо, что ребенок не выжил. Лучше так, чем расти без матери.

— Возможно, в этом вы правы, — тихо согласился Тим, снова берясь за книжку. Он не знал своей матери. Она умерла в день его рождения от родовой лихорадки, да и роды были сложными, как рассказывала бабушка. Не удивительно, что отец никогда не любил сына, отобравшего у него любимую женщину.

— Памятуя историю моей матери, уж лучше тогда вообще не рожать, — бросила Лиша.

— Я посмотрю на тебя, когда родишь, — не глядя на подругу, проворчала Лана, — и не такое вычудишь.

— Мне, чтоб спокойно рожать, в лепешку расшибиться надо, и не по моей вине, смею напомнить. Как будто мне это позволительно!

— Это какие-то жреческие запреты? — оживился Кирио с другого конца стола, отвлекаясь от чтения.

— Нет, это, мать её, общественная мораль! — распалилась Лиша. — Высшему свету до меня дела нет, но ровно до того момента, как я не залечу! Я как бы из аристократии, а там всё с формальностями строго.

— А что такого страшного сделала ваша мать? — спросил Тим.

— Ничего хорошего в каком-то смысле. У нас все женщины в роду какие-то… странные, если так подумать. Что бабушка, которая сломалась под своим чувством вины, что мать, которая додумалась попросить богиню… Мои младшие брат и сестра попали в аварию. Калия стоит в гористой местности, там много опасных дорог. Их экипаж сорвался и… Их доставили в больницу разве что не по частям. И шансов на выздоровление не было. Тогда мать попросила богиню о помощи. В обход всех правил. Мы так можем, но цена даже для нас высока. В обмен на их жизни богиня взяла её жизнь. Но одного человека, даже матери, не хватит на двоих. Они выжили и излечились. Пусть сестра ослепла, а брат не может ходить. Мне было шестнадцать лет, когда она умерла. Это было её решение. Отец с тех пор больше не женился, дед совсем остервенел, бабушка стала ещё незаметнее. А дети с тех пор без матери. В Калии. Без её любви и защиты, на попечении старого маразматика. Последний раз я видела их лет восемь назад, когда отец настоял, чтоб я съездила в Калию, думал, мне это как-то поможет примириться с утратами, но… — Лиша прикрыла глаза рукой, замолчала, а потом устало прошептала, — как же я их всех ненавижу. Бесполезная, никчемная, никому не нужная жизнь… У меня было две отличные возможности умереть, почему я не сдохла тогда?

— Тебя спасли твои Анам Кара, как и должно быть, — прорычала Лана, с хрустом сминая страницу фолианта, — сначала один, потом второй, так что цени их жертвы, чертова жрица! Как будто ты сама не поступила бы так же на их месте! Мне вот судьба шанса не дала, но я бы отдала свою жизнь в обмен на них! Я… я даже не знаю до сих пор, как они умерли! Мне не показали их тела, даже этого меня лишили. У тебя хотя бы один остался, а у меня ни одной!

— Анам Кара — это ведь член триады Бранъярна? — уточнил Тим, старательно отводя глаза, чтоб не захлебнуться в чужих эмоциях.

— Анам Кара — это «друг души», — немного успокоившись, пояснила Лиша. — Формально, да, это члены триады по отношению друг к другу. Но это не просто напарники, сокомандники и за десять лет обучения и совместного проживания неминуемо друзья.

— Вы говорили, что триады — это боевые единицы…

— Чтоб триада была эффективной боевой единицей, необходимо сделать её членов едва ли не одним целым, организмом, способным мыслить в едином порыве, сочетая навыки и таланты… Я не знаю, как именно подбирали детей в триады, с учетом гороскопов и психологических портретов, но на посвящении мы все проходили через Обряд Деления Душ, так это называлось. Три души на три тела. В равных пропорциях. И после него мы притирались друг к другу, могли ссориться, не признавать друг друга, но рано или поздно мы понимали, что никто и никогда не поймет тебя лучше, чем эти двое… Потерять свою триаду — это значит потерять две трети своей души. И многие из тех наших, кто выжил, очень хотели бы оказаться под руинами башни. Потому что это легче, чем жить с дырой в груди…