Глава 3 (1/2)

Он точно из Чеса.

Ярлык эхом отдался в ушах Себастьяна, прежде чем опуститься к его животу. Там он горел, как раскаленный уголь, а соблазн, питавший его прежние фантазии, приобрел куда более греховный оттенок.

Он знал, что означали эти слова.

Вопреки здравому смыслу, он бросил взгляд на уголок для моделей, где под складными ширмами изредка мелькала тень. Все еще свежие воспоминания об обнаженной коже и подтянутых мышцах заставляли его воображение напрягаться, а тело — потеть. Одно лишь осознание того, что натурщик находится там, один, неизвестно в каком виде — одетый или раздетый — разжигало в нем очередную вспышку постыдного жара. Он снова посмотрел на свой пустой альбом для рисования, сжимая руки в кулаки на коленях.

Неудивительно, что он не мог сосредоточиться, ведь этот суккуб наложил на него свои чары, как на ничего не подозревающую жертву. Он не был виновен. Его чистая душа не имела ни единого шанса против такого коварного существа, которое зарабатывало на жизнь тем, что соблазняло мужчин и заманивало их на путь зла.

И судя по наглой ухмылке на лице модели, когда тот в очередной раз вышел на платформу, маленький катамит точно знал, что делал.

Однако, решив не отвлекаться снова, Себастьян заставил себя приступить к работе, стараясь наблюдать за моделью со свойственным себе безразличием.

Это была катастрофа.

В резком контрасте с живой энергией поз модели, линии Себастьяна были жесткими, бессвязными, лишенными всего изящества его привычных работ. Профессор Ганс не скрывал своего разочарования, и даже его сокурсники начали замечать, что у лучшего ученика возникли трудности. Как бы он ни старался, он не мог разбить этот предмет на более простые части. Его рука задерживалась всюду, куда падал взгляд, теряясь в ложбинке между грудными мышцами модели, прослеживая волоски, которые спускались по его плоскому животу, все ниже и ниже, к его внушительному...

Прозвенел таймер, занятие закончилось, и к концу дня ему по-прежнему нечего было показать.

Перед выходом из класса прошло голосование за финальную позу семестра, которое Себастьян пропустил из-за несвоевременной боли в животе. Вернувшись, он застал модель в полулежачем положении на табурете и подушках. Композиция была признана напоминающей классику в духе ”Олимпии” Мане, что очень понравилось всему классу. Один лишь Себастьян был встревожен.

Впрочем, разве можно было его винить? Так уж получилось, что натурщик был обращен лицом прямо к нему.

В то время как пара студентов помечала платформу полосками скотча, чтобы обозначить расположение модели, Себастьян молча осуждал позу. На его взгляд, она делала натурщика похожим на наркомана, потерявшего сознание на мусорной кучке. Тот факт, что картина Ванессы висела прямо у того за головой, только усугублял ситуацию.

Теперь ему приходилось смотреть сразу на две жалкие картины.

Он провел вечер за изучением книги по анатомии. Завтра они уже должны были приступить к последнему заданию, и если он не мог совладать с моделью во время простых жестовых набросков, то как он собирался пережить остаток лета? Отчаявшись найти решение своей проблемы на страницах книги, он прочитал ее от корки до корки. Пропорции, группы мышц, источники света. Изучение основ помогло ему заземлиться, успокаивая своей привычностью.

Но чары распутника, очевидно, последовали за ним домой, и его мозг продолжал накладывать голову модели на диаграммы, в результате чего все занятие пошло прахом.

Он со вздохом опустил лоб на раскрытую книгу.

Что же ему делать?

Он был обречен провалить зачет, если не найдет способ решить эту проблему. На какое-то мгновение он подумал о том, чтобы просто отчислиться из школы и избавиться от всего этого хаоса. Но нет, его отец никогда бы этого не допустил. Густав Швагенвагенс тут же лишит сына наследства, нежели будет терпеть отчисление.

Он постучал пальцем по странице возле своей щеки, обдумывая это. Действительно, ему нужно было сохранить не только свою репутацию, но и репутацию своего отца. Он же был Швагенвагенсом, в конце концов. Безусловно, это означало, что его мнение имело значение, не так ли? Если натурщик ставит под угрозу академические успехи такого таланта, как он, это было его право — нет, его долг — сообщить об этом руководству и немедленно устранить угрозу. К тому же, школа никогда не потерпит извращенца в своих рядах. Только представьте, какой будет скандал!

Ему не всегда нравилось полагаться на свою родословную для достижения целей, но это был экстренный случай. Как говорится, отчаянные времена требуют отчаянных действий.

***</p>

На следующий день, когда остальные ученики ушли на обед, он направился прямо к профессору Гансу, чтобы высказать свои претензии. Он мысленно репетировал свою речь все утро — что было довольно легко, учитывая, что он все равно не мог работать — зная, что ему нужно будет подать эту тему достаточно деликатно и тактично. Стоя у стола, сложив руки за спиной, он почесал зудящую под повязкой руку и начал:

— Сэр, у меня есть некоторые опасения касательно новой модели, которые я хотел бы довести до вашего сведения, — он знал, что профессор Ганс прервал свой обед, чтобы выслушать его, и не собирался терять ни секунды. — Я считаю, что он не подходит для этого класса.

Профессор Ганс посмотрел поверх своих очков и приподнял бровь, что Себастьян воспринял как знак продолжить.

— Учитывая интересы консерватории, я настоятельно рекомендую немедленно заменить его, — слова вырвались из него так же быстро, как и его бьющееся сердце. Он не собирался разглашать более пикантные причины, затаившиеся в его голове; профессор не потерпит их.

Не говоря уже о том, что Себастьян не был уверен, что сможет выдержать повторение этих слов вслух.

Профессор Ганс сложил руки перед собой с озадаченным видом. — Боюсь, я не могу этого сделать. Найти замену под конец семестра будет невозможно. Должен отметить, что герр Модель был настоятельно рекомендован гильдией арт-моделей. Забронировать его было совсем непросто. По всей видимости, он очень популярен.

Тонкий подтекст вызвал у Себастьяна чувство — беспокойства? Отвращения? Зависти? — которое пронеслось у него в животе. Он прокашлялся. — Я ценю это, профессор, но должен настоять…

— Герр Себастьян! — профессор Ганс ударил руками по столу, и Себастьян вздрогнул, чуть не прикусив язык. — Не понимаю, что на тебя нашло. Если у тебя так много проблем с заданием, то начни заниматься дополнительно в свободное время. Я не потерплю, чтобы ты нарушал порядок в моем классе, и не хочу слышать от тебя больше ни слова об этом, понятно? Или нам придется привлечь твоего отца?

Себастьян уже отходил от стола. — Нет, сэр. В-в этом нет необходимости, — он пожалел, что затронул этот вопрос, его пылкое негодование было погашено, превратившись в кучку пепла. — Вы абсолютно правы. Простите, что отнял у вас время.

После того, как профессор оставил его, фыркнув и выйдя из комнаты, Себастьян бросил осуждающий взгляд на уголок для моделей, на постоянно мелькающую тень на полу, дразнящую его. Бога ради, да что он там делал? Ничего приличного, это уж точно.

Затем его взгляд упал на платформу — и на лежавшую на ней ленту из блестящего атласа. Это был пояс. Пояс от халата натурщика. Должно быть, он случайно оставил его там, прежде чем уйти на перерыв.

Именно так Себастьян и нашел то решение, которое искал.

Он незаметно подобрал пояс и сунул его в карман. Затем он поспешил выйти из студии, и в его голове быстро созревал план.

Внизу, в столовой, он рассеянно ковырялся в еде. Он всегда терял аппетит, когда был чем-то занят. И сейчас он был занят тем, что смотрел на часы, ожидая окончания обеденного перерыва.

Минутная стрелка показывала 10 минут до начала урока. Настал его шанс.

Состроив безразличное выражение лица, он тихонько проскользнул наверх в студию. Она была пуста, и даже на полу под складными ширмами было спокойно. Идеально. Натурщика тоже не было, как он и рассчитывал.

С поясом в руке, он направился к уголку для моделей. Если кто-нибудь неожиданно зайдет и застанет его рыскающим, где не следует, у него будет прекрасное оправдание: он обнаружил пояс и просто хотел вернуть его владельцу. Ничего больше.

Ему требовалось всего несколько минут. Этого времени было достаточно, чтобы пробраться внутрь и найти какой-нибудь компромат. Открытую бутылку спиртного, подозрительный пакетик — что угодно, что могло бы выдать натурщика за дегенерата, которым он и являлся. Один визит в кабинет директора, и его вышвырнут быстрее, чем можно будет сказать «кризис предотвращен».

Себастьян был воспитан в добрых христианских традициях, но даже он не прочь был устроить небольшой саботаж, если это могло спасти его шкуру. Он подошел к закрытому занавеской входу. Его пульс участился от предвкушения того, что он собирался сделать. Он отодвинул занавеску...

И чуть не споткнулся прямо о натурщика, лежащего на спине с раскинутыми по бокам руками и ногами.

Мертвого.

Себастьян отпрянул, поднес руку ко рту и ахнул. — О боже! — слова вырвались прежде, чем он успел их остановить, и его сознание помутилось. Он уже собирался развернуться и бежать за помощью, как вдруг глаза модели дрогнули и раскрылись.

Моргая, он посмотрел на Себастьяна снизу вверх. Его губы, которые мгновение назад были расслаблены, скривились в ухмылке. Он изогнул бровь и снял один наушник с уха. — К чему весь шум, чувак?

—Ты… — волна облегчения накрыла Себастьяна, прежде чем его взгляд опустился ниже. Только тогда он понял, что натурщик был голым, его халат расстелен под ним как одеяло, а зеленая куртка служила подушкой для его головы. От шеи к ушам Себастьяна пробежал жар, и он отвернулся, заикаясь: — Я-я думал, ты… — почему ему казалось таким возмутительным смотреть на него обнаженного, когда он уже столько раз видел его нагишом?

— Думал я что?

— Неважно, — его глаза быстро осмотрели небольшую раздевалку: пол был застелен тонким резиновым ковриком, в углу стоял раскладной стул, к которому был прислонен потрепанный рюкзак, а сверху лежала куча одежды натурщика и термос. Эта скудная обстановка напомнила ему, у кого здесь была власть. Он дерзко фыркнул. — Что ты вообще делаешь на полу?

— Позу трупа.

— Что? — Себастьян снова посмотрел на него, сморщив нос так, будто действительно почувствовал запах мертвечины.

Натурщик подогнул колени и подался вперед, плавно поднимаясь на ноги. — Мм, просто охлаждаюсь, — сказал он в качестве объяснения. Бросив наушники на кучу одежды, он повернулся, и его лицо засияло. — А, вот же он. А я-то думал, куда он делся, — с легкостью проскользнув в личное пространство Себастьяна, он взял пояс из его рук. — Спасибо, чувак.

Его голос был низким, подметил Себастьян. Хриплым для подростка. Страстным.

Пока он разгонял свои предательские мысли, натурщик непринужденно поднял с пола халат и надел его обратно, затянув на талии. — Что ж, эм, могу чем-то помочь?

Дополнительный слой ткани между ними помог вывести Себастьяна из оцепенения. Он не забыл, ради чего пришел, и его взгляд стал таким же твердым, как и голос. — Собственно говоря, да.

Натурщик ухмыльнулся еще шире. — Да? И чего же вы изволите?

Почему он сформулировал это именно так? И почему он продолжает улыбаться, черт побери? Решимость Себастьяна грозила пошатнуться, но он взял себя в руки и поднял нос кверху, чтобы посмотреть на невысокого парня с еще более суровым видом. — Я пришел сказать, что тебе здесь не место.

Не теряя ни секунды, натурщик плавно ответил: — Эм... По-моему, ты перепутал. Это ты не должен здесь торчать.

— Я имею в виду в этом классе!

Натурщик снова лениво моргнул. На минуту Себастьяну почти показалось, что тот его не расслышал, и он вот-вот собирался повторить, как вдруг тот ответил мурлыкающим гулом. — Хмм. А у тебя много... — он покрутил рукой в воздухе. — Много солнечной энергии, не так ли.